"Интертекстуальные двойники в произведениях Л.С. Петрушевской "Маленькая Грозная" и И.Л. Муравьевой "Филемон и Бавкида"

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫЕ ДВОЙНИКИ ОТНОСИТЕЛЬНО КЛАССИЧЕСКОГО МИФА:
1.1 Специфика постмодернизма, неонатурализма и постреализма в творчестве Л. С. Петрушевской и И. С. Муравьевой
1.2. Грозная Л. С. Петрушевской и Филимон и Бавкида И. С. Муравьевой в сравнении с их библейскими мифологическими прототипами
ГЛАВА II. ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫЕ ДВОЙНИКИ ОТНОСИТЕЛЬНО СОВЕТСКОГО МИФА О ПАРТИИ, СТАЛИНЕ, ЛЕНИНЕ, ПРЕДАННОСТИ КОММУНИЗМУ:
2.1. Влияние советского мифа на судьбу и характер главных героинь Грозной и Бавкиды
2. 2. Принципиальное сходство героинь повестей «Маленькая Грозная» Л. С. Петрушевской и «Филемон и Бавкида» И. С. Муравьевой
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

"Интертекстуальные двойники в произведениях Л.С. Петрушевской "Маленькая Грозная" и И.Л. Муравьевой "Филемон и Бавкида"

2. выявить в произведениях Л. С. Петрушевской «Маленькая Грозная» и И. С. Муравьевой «Филемон и Бавкида» смещение двух типов мифов – классического и советского;
3. проанализировать две повести относительно классических мифов о Медее, амазонках, Филимоне и Бавкиде;
4. проанализировать две повести относительно советского мифа – о партии, Ленине, Сталине, преданности коммунизму;
5. выявить схожесть двух героинь из повестей Л. С. Петрушевской и И. С. Муравьевой в связи в влияние на их характеры советского мифа;
6. проследить наличие мифологических источников в данных произведениях (классического и советского мифа).
Методы исследования: теоретические – анализ, синтез, обобщение на основе документальных источников; эмпирические – литературоведческий анализ повестей Л. С. Петрушевской «Маленькая Грозная» и И. С. Муравьевой «Филемон и Бавкида».
Работа состоит из введения, обосновывающего цели и актуальность исследования, задачи и методы, двух глав и заключения. Во введении также дается определение понятий «социалистический канон», «советский миф», характеристика исследователей понятия. Практическая часть работы чередуется с теоретической частью в обеих главах. В заключении даются общие выводы по работе в целом.
ГЛАВА I. ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫЕ ДВОЙНИКИ ОТНОСИТЕЛЬНО КЛАССИЧЕСКОГО МИФА:
Героиня Л. С. Петрушевской Маленькая Грозная в сравнении с ее прототипом Медеей и амазонками
Кандидат филологических наук Т. А. Ровенская считает Людмилу Петрушевскую признанным лидером женской прозы. Писательница переместилась из общелитературного пространства в поле женской литературы с формированием в отечественной критике основ гендерного подхода, который высветил новые алгоритмы мифопоэтической и символической структуры ее творчества [34, c. 137].
Л. С. Петрушевская, преодолевая рационализм, открывает глубинные мотивы поступков своих героев через обращение к мифу, который является одной из наиболее темных областей человеческого сознания. Миф служит средством универсализации смыслового пространства художественного текста. Своеобразие прозы предполагает присутствие мифа как основного источника художественной системы, при помощи которого писатели переводят свой опыт в символичное, надличностное измерение. Принципом поэтики Петрушевской становится неомифологизм, в котором присутствует обширный пласт библейской и античной мифологии, литературных культурно-исторических мифологем. Символика вводится автором через повествовательную ткань посредством имени собственного. Имя героя отсылает читателя к архетипическим ситуациям, инвариантам. Повествователь и его герой остро чувствуют потребность в идентификации себя в этом мире, пытаются подвести материальную основу под зыбкое бытие, соотнося его с архетипом. Исследователи рассказов Л. Петрушевской отмечают особую роль мифологического в ее произведениях, сравнивая ее с произведениями А. Платонова. Каждый персонаж, который назван именем-знаком, за которым стоит герой мифа, реальная мифологизированная личность, становится воплощением образа и сюжета своего «прототипа» - в этом заключается специфика самого «мифологического имени» [9, с. 72-80].
Специфика «мифопоэтической» гносеологии Петрушевской в том, что у писательницы можно наблюдать своеобразные отношения между самим архетипом как денотатом и его воплощением в тексте. Первичные образы-символы пропущены через мироощущение повествователя, в роли которого выступает либо героиня, либо рассказчица. В итоге женщина становится точкой отсчета в художественном мире произведения. Женское начало позволяет заглянуть в две бездны, в две вечности – до рождения человека и после его смерти, так как женщина самой природой поставлена на краю этих бездн. Миф используется Петрушевской в максимально широком диапазоне – он способен выступить в качестве основы сюжета и в качестве ведущего стилистического средства, и в качестве способа создания образов персонажей. Персонаж ассимилируется со своей мифической моделью, а событие интегрируется в категорию мифических действий [9, c. 83-88].
Так в повести «Маленькая Грозная» раскрывается в тесном контакте с исторической эпохой. По замыслу писательницы имя героини восходит к легендарной исторической фигуре русского царя – Ивана Грозного. Название произведения содержит очевидный постмодернистский элемент: Грозный предстает в женском обличии, при этом в названии еще дается эпитет «маленькая». Миф в данном случае используется как средство «концептуализации мира, того, что находится вокруг человека и в нем самом» [М, с. 24]. В своей повести Петрушевская берет за основу средневековую мифологию, но в то же время на основе мифа создает новую реальность. Маленькая Грозная не присоединяет к себе новые территории в лице семей своих детей, она, напротив изгоняет, защищая целостность своей собственной земли – квартиры в центре. В итоге писательница создает новый мономиф, центральная фигура которого – женщина. Основная жизнь героини вращается вокруг ее дома и семьи, составляющих ее бытие, что и является ее символической моделью мира, несмотря на то, что она активно участвует в общественной жизни (Грозная преподавала марксизм – ленинизм в институте) [34, c. 138-139].
Т. А. Ровенская считает, и мы склонны согласиться с ее мнением, что в образе Маленькой Грозной Петрушевская запечатлела архетип Медеи из Колхиды, так как Маленькая Грозная возрождает психологию древнейших разрушительных сил Медеи, привнося культ жертвоприношений в современный семейный быт. Медея – мать Ясонидов – лишает себя детей. Медея – Маленькая Грозная – воплощает детоубийцу [34, c. 140].
Прежде чем рассматривать образ Маленькой Грозной, необходимо рассмотреть античный миф о Медее из Колхиды, имя которой давно стало знаковым в истории и культуре. В одноименной трагедии Еврипида Медея – страстная и ревнивая женщина. Царевна, жрица могущественной богини не может перенести нанесенного ей оскорбления, жестоко мстя своим обидчикам. Овидия же привлекает в Медее образ колдуньи. Медея – близкая родственница волшебницы Кирки (Цирцеи), это еще больше подтверждает ее могущество и силу. Медея знает искусство врачевательницы и убийцы, так как владеет знание о лечебных травах, умеет составлять яды и владеет ударами мечом. Боги выбирают ее для воплощения своих замыслов. По свидетельству источников, Медея принадлежит к потомкам бога Солнца Гелиоса. В то же время Медея не просто жрица Гекаты, но и ее дочь, как говорит о ней Аполлодор в «Теогонии». Образ Гекаты совмещает мир архаического демонизма и героической мифологии, связывает мир живого и мертвого, одновременно несет с собой и лунный свет Селены, и мрак. Геката – богиня колдовства, ночное божество, которое является Медее в колеснице, запряженной подземными чудовищами, окруженная демонами. Геката – покровительница кладбищ, имеющая власть над душами умерших. Но в то же время она покровительствует и живым, и для Медеи она важна как «владычица». Отсюда и Медея обладает многими из черт своей покровительницы. Несмотря на то, что Медея простая смертная, она вершит суд над людьми с безжалостностью богов, и боги дают ей это право. Медея убивает своих сыновей, брата, дядю и его дочь и других, но за все свои злодеяния она не наказана ни бесплодием, ни бесславной смертью. Даже после смерти она не оказывается в царстве Аида в печальной компании Данаид и Сизифа. Она попадает на остров блаженных, где ей уготован по одной из версий свадебный чертог с легендарным героем Ахиллом. И это после всех совершенных ею злодеяний. над ней не властны ни боги, ни судьба, ни рок. Она сама судит и решает и никогда не возвращается боле к принятым решениям. Она как будто подчиняется другим законам, установленным не богами – олимпийцами [34, c. 141-146].
Миф о Медее из Колхиды помогает понять суть образа Маленькой Грозной. Неоднократно Петрушевская подчеркивает, что судьба Грозной схожа с судьбами других русских женщин. Она «единолично управляла своим домом, детьми и мужем, а также своими студентами: сильно и решительно, не боясь когда надо стукнуть, когда надо выгнать» []. Цель всей жизни Маленькой Грозной подтверждает традиционный патриархальный образ женщины как хранительницы очага – роскошная квартира в центре: «Собственно это и было лейтмотивом всей ее жизни, оставить именно им (дочери и внучке) этот сбереженный семейный очаг» []. Не случайно наследование квартиры и «родовых особенностей» предполагается по женской линии, это совершенно закономерно. Да и такое качество как «огнеупорность» передается тоже по женской линии – от матери к дочери Сталинке и далее – к внучке. Поэтому сыновья Маленькой Грозной сломались, спились, сгинули, и только дочь и внучка «грелись в адском пламени ее любви». Вся история жизни Маленькой Грозной представляет собой историю ее борьбы с многочисленными родственниками, которых по количеству нисколько не меньше, чем было у ее прототипа Медеи. Это и сыновья, которым она не позволяет растащить имущество семьи, разменять 150-метровую квартиру. Маленькая Грозная выгоняет из дома старшего сына с беременной женой, затем выгоняет и младшего парализованного сына, не позволяя ему взять даже одеяло из семейного гнезда, чтобы прикрыть больные ноги. Она не пускает даже на порог в годы войны в 1944 году двух бездомных детей – дочерей лучшего друга своего мужа [отец девочек в это время был на фронте, а мать умирала в больнице]. Список такого отношения к родственникам можно продолжить и дальше. В результате Маленькая Грозная «царила» в своей огромной квартире, наплевав на всех вокруг, подобно своему великому предшественнику [34, c. 147-149].
Грозная нисколько не уступает по силе кипящих вокруг нее страстей и масштабу злодейства античной Медее. Грозная «была жрица и грелась в чистом пламени своей веры». Но партийная религия была для нее лишь инструментом адаптации женщины к реалиям окружающей действительности. Она бы и без партии «нашла, как защитить от нашествия мир, ей принадлежащий» [29, c. 275]. Грозная исполняет свою заветную мечту – оставляет квартиру дочери, которая обманным путем отстояла квартиру в неравной борьбе с детьми своих братьев. Но трагикомичность ситуации в том, ни дочери Грозной, ни ее внучке квартира в Москве не нужна, они давно живут за границей. После смерти матери дочка Грозной сдает квартиру за доллары. А Грозная умирает в психушке в совершенном одиночестве. Но даже такой печальный конец не воспроизводит картину поверженного демона. Грозной сопутствует мифологема о женском демонизме. Но в повести она вытесняется мономифом о свободе реализации женского желания, о праве Грозной как праве Медеи из Колхиды. Следовательно, Петрушевская не просто разрушает привычные генедерные стереотипы. Сама концепция женской судьбы в культуре – стратегия маскулинизации женщины. Под пером Петрушевской идеальное воплощение феминности (как образе хранительницы очага) приобретает откровенно деструктивный характер. Итак, писательница делает попытку деконструировать миф: с черт и поступков Грозной она снимает традиционные мифологические представления о женщине и женском. Так разбивается культурный миф о действительность, на свободу выпускаются хаотические силы, возвращающие читателя к вопросу о том, что есть женское, а что есть феминное. В результате мифологема о природе женщины разрушается внутри строгих рамок патриархального дискурса. Сердце героини превращается в камень, и разрушение проходит методично и обоснованно на холодную голову. Петрушевская в своей повести женскую природу замаскировала под мужским именем и мужскими функциями. Как Медея Грозная никому ничего не прощает, особенно мужчину, которому мстит до конца. Как и Медея, она убивает своих сыновей, принося их в жертву своему разочарованию. Медея не может адаптироваться к новой жизни в Элладе, сопротивляясь уготованной ей участи. Так и Грозная противостоит чуждому ей укладу, желающему войти в ее дом. Стихию Медеи – Грозной не привести к порядку. Образ Грозной можно интерпретировать как образ женщины – демона, который методично разрушает свою семью, исключая любую возможность ее возрождения [34, c. 160-163].
Как считает автор О. А. Кузьменко, Петрушевская использует сказовые формы в повествовании, и стилистика сказовых форм позволяет героине соотнести всеобщие нормы своего бытия с нормами бытия абсолютного. Событием в художественном мире Петрушевской становится не смерть и не жизнь, а соотносимость Человека и Мира, предметом переживания – противостояние жизни частной и Всеобщей. Миф, который настраивает на постоянное духовное совершенствование, в то же время воспроизводит авторское ощущение исторического кризиса, так как эстетической концепцией мифа является представление о мире как о трагическом целом. Обращаясь к мифу, Петрушевская говорит об одиночестве человека, о потере всех прав и опор, о материальной и духовной нищете, о безразличии окружающего, о горестном счастье и о тупой жестокости истории. Автор постигает хаос через «больное» сознание своей героини или рассказчицы, повествователя, который ищет спасение в себе. Человек находит смысл только «из себя», собой, заполняя пустоту. Только так оправдывается духовная сущность человека [9, c. 112-113].
Таким образом, исследование поэтики повествования в повести Л. Петрушевской представляет ее прозу как сложную, динамическую систему. Катастрофичность и абсурдность окружающего мира, которые переживает автор, преодолеваются ей в акте творчества. Сказ в творчестве Петрушевской как стилевая доминанта русского модернизма вводит в новое эстетическое измерение – культуру постмодернизма [9, c. 113].
Герои повести И. С. Муравьевой Филемон и Бавкида в сравнении с их библейскими мифологическими прототипами
ГЛАВА II. ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫЕ ДВОЙНИКИ ОТНОСИТЕЛЬНО СОВЕТСКОГО МИФА О ПАРТИИ, СТАЛИНЕ, ЛЕНИНЕ, ПРЕДАННОСТИ КОММУНИЗМУ:
Принципиальное сходство героинь повестей «Маленькая Грозная» Л. С. Петрушевской и «Филемон и Бавкида» И. С. Муравьевой
Влияние советского мифа на судьбу и характер главных героинь
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Айтматов Ч. От автора «И дольше века длится день» // Новый мир.- 1980.- № 11.- с. 3-4.
2. Бавин С. П. Обыкновенные истории (Людмила Петрушевская): Библиогр. очерк.- М.: РГБ, 1995.- 36 с.
3. Белая Г. «Другая» проза: предвестие нового искусства // Белая Г. Затонувшая Атлантида. М., 1991.
4. Булавка Л. А. Социалистический реализм: превратность метода. Философский дискурс.- М.: Культурная революция, 2007.- 272 с.
5. Гощило Е. Художественная оптика Петрушевской: ни одного «луча света в темном царстве» // Русская литература XX века. Вып.З. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ун-та, 1996. С. 109-119.