Доверие населения к судебной системе России

Доверие населения к судебной системе России

Доверие такого рода можно называть «плотным» доверием, которое является существенной составляющей механической солидарности, возникающей из первичных отношений, интенсивного ежедневного контакта людей. Ожидать такого рода доверия к власти вообще и судебной системе в частности не приходится.
Итак, сущность доверия населения к судебной системе рассматривается как: 1) одна из предпосылок правового порядка в обществе; 2) результат правового действия; 3) одно из условий социального обмена; 4) структурный компонент правового капитала; 5) принцип конструирования правовых отношений.
Доверие заключается в ожидании человеком (социумом) определенных последствий управленческого воздействия со стороны судебной системы, когда эти последствия напрямую затрагивают его выбор, и он должен принимать решения до того, как они станут известны. Доверие имеет комплекс собственных признаков: ожидание благосклонного поведения; безусловленность; ориентация на будущее, присутствие риска, передача контроля, ценностный характер, субъект-объектность, ограниченная рациональность, уязвимость, понимание, деятельностный признак. Социальные границы доверия рассматриваются в двух ракурсах: во-первых, с точки зрения континуума «доверие-недоверие» (горизонтальные границы доверия). Во-вторых, с точки зрения расположения доверия в общественной иерархии (вертикальные границы доверия).13
Так, А.А Дворянов обосновал 23 вида доверия, представил пятифазовую динамическую модель доверия. Функциональная модель доверия проанализирована им с точки зрения целой совокупности социальных функций, включающей в себя три группы функций: а) личностных, б) организационных и в) общественных.14
В отношении к судебной системе необходимо учитывать правовые технологии формирования доверия, включающие в себя микротехнологии на государственном уровне, корпоративные технологии на организационном уровне, макротехнологии на общественном уровне.
Доверие населения к судебной системе зависит, с одной стороны, от субъективных представлений человека о функциях судебных органов, уровне его ожиданий и удовлетворенности их действиями, а с другой – от сложившихся в обществе стереотипов, ситуации, структуры правовых ценностей. Научная разработанность этой проблемы, находящейся на стыке целого ряда отраслей знаний – конституционного права, социологии, философии, экономики, психологии, – существенно отстает от уровня исследований в рамках собственно каждой научной дисциплины, от требований, которые предъявляют современные правовые процессы. Чрезвычайно важно изучение источников доверия населения к судебной системе, его измерение, оценка и прогнозирование.
С правовой точки зрения проблема доверия рассматривается как процесс формирования различных правовых норм и ценностей со свойственным населению групповым восприятием честности, добросовестности, ответственности судей, пониманием справедливости, адекватности процессов и явлений сложившимся представлениям о правильности происходящего, соответствия устремлений и представлений результатам прилагаемых усилий.15
Доверие в правовом аспекте носит субъектный, повседневный и деятельностный характер. В функциональном отношении оно смягчает резкость разрывов между отдельными слоями общества, возникших вследствие процессов социальной дифференциации и маргинализации. Социальное доверие к судебной системе обеспечивает надежность и общность восприятия правовых ценностей, а также судебных органов. Оно выступает как потенциальный государственный ресурс, помогающий ему повысить легитимность власти. Кроме того, доверие населения к судебной системе воплощает в себе коллективное правовое наследие в виде общих исторических традиций и обычаев, с помощью которых структурируется правовая жизнь в стране.
Большое значение в формировании доверия населения к судебной системе играют нормативные правила и установки, поддерживающие интеракционную предсказуемость повседневной жизни. Нормативные правила укрепляют моральную и атрибуционную основу доверительных и реципрокальных интеракций. Нормативность повседневной жизни облегчает возникновение отношений социальной фамилиарности по отношению к новым для человека транслокальным и транстерриториальным социальным окружениям. Однако излишне регламентированное нормативное регулирование, наличие существенных бюрократических и административных препон, патернализирующих человека и препятствующих его автономной от государства деятельности, препятствуют формированию социального доверия к судебной системе.16
Доверие населения к судебной системе во многом опосредовано доверием к первым лицам страны. Так, Д. Медведеву в 2009 г. доверяли от 51 до 54 % граждан (колебания были по месяцам).17
Так, например, по результатам опроса, проводимого летом 2008 г. Фондом общественного мнения оказалось, что население России в целом не слишком доверяет различным властным структурам регионального уровня.18 Реже всего респонденты выражают доверие ГИБДД (доверяют 23%, не доверяют 51%), милиции и правоохранительным органам в целом (27 и 55% соответственно); несколько выше показатель доверия к судам (доверяют 29%, не доверяют – 40%).
Около трети опрошенных сказали о своем доверии региональным и муниципальным властям: администрации региона доверяют 36%, не доверяют – 51%, руководству своего населенного пункта – 32 и 45% соответственно.
Половина опрошенных (49%) выражают доверие местным средствам массовой информации (доля не доверяющих – 39%). Чаще же всего респонденты выказывают доверие местным служителям церкви своего вероисповедания – 59%, тогда как не доверяют им 16% участников опроса.19
Литература
1. Вебер М. Смысл «свободы от оценки» в социологической и экономической науке // Избранные произведения: Пер. с нем./Сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова; Предисл. П. П. Гайденко. — М.: Прогресс, 1990. —808 с.— (Социологич. мысль Запада). – С.600-603.
2. Дворянов А.А. Доверие в системе социального управления. - Автореф. дис. ... канд. социол. наук. – М., 2006. – 26 с.
3. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение / Пер. с фр., составление, послесловие и примечания А. Б. Гофмана.— М.: Канон, 1995.—335 с.