Доминирование политических партий в СССР в конце 1980хгг.

Введение……………………………………………………………………………..3

Глава 1. Социально-политические новации М.С. Горбачёва
1.1Идеи перестройки и её историческая необходимость…………….......8
1.2XIX партийная конференция и её значение в преобразовании страны…………………………………………………………………...21
1.3Социально-хозяйственная парадигма реформации СССР…………...28

Глава 2. Политический процесс к 1991 году
2.1Политические реформы эпохи перестройки………………………….49
2.2Историко-политический генезис советской многопартийности…….64

Заключение………………………………………………………………………….83
Приложение…………………………………………………………………………87
Источники информации……………………………………………………………88

Доминирование политических партий в СССР в конце 1980хгг.

Большая часть экономистов была отуче­на от серьёзных и беспристрастных исследований, занималась комментированием решений партии и выступлений вождей, обоснованием официальных идеологических догм. Пагубную роль сыграли репрессии в отношении самых видных советских учёных-экономистов – Н.Д. Кондратьева и А.В. Чаянов, – наскоки на прогрессивные идеи, рождавшиеся в рамках экономико-ма­тематической школы, периодические погромы «товарников». Но, не­смотря на это, творческая мысль в экономической науке не заглохла, критический и конструктивный материал накапливался. Он сыграл огромную роль в разработке идей перестройки.
В апреле 1985 г. был взят курс на ускорение социально-экономического развития страны. Установка эта звучала лейтмотивом на июньском совещании по проблемам научно-технического прогресса, под этим девизом развертывалась де­ятельность партии, ее нового руководства до XXVII съезда КПСС и после него. Лишь с весны 1986 г. формула «ускорения» стала употребляться в сочетании с понятием «перестройка». Это дало повод для суждений, что М.С. Горбачёв поначалу рассчитывал повысить темпы роста производства старыми методами, не покушаясь на сколько-нибудь се­рьёзное реформирование системы.
Необходимо было накопившуюся энергию общественных ожиданий направить в русло «наведения порядка», не ломая существующих институтов. В этом был заинтересован обновлявшийся партийный и государственный аппарат. В руководстве выразителями этих настроений были Е.К. Лигачёв, Соломенцев, в какой-то мере Чебриков, Воротников. Акцент на науч­но-техническом прогрессе делали Рыжков, Маслюков, Талызин, за которыми стоял корпус хозяйственных руководителей – министров, директоров предприятий. За неотложное преобразование экономи­ческих отношений в руководстве выступали Медведев и Яковлев.
На попытку модернизизации экономики, чтобы к началу 1990-х гг. подготовить условия для радикальной экономической ре­формы, было нацелено Всесоюзное совещание по научно-тех­ническому прогрессу. В соответствии с рекомендациями совещания была составлена про­грамма модернизации отечественного машиностроения, предусматри­вавшая достижение мирового уровня уже к началу 1990-х гг.
Особые надежды были возложены на «целевые программы научно-техни­ческого прогресса» по информатике и вычислительной технике, развитию роторных и роторно-конвейерных линий, робототехнике, биотехнологии, генной инженерии. Эти программы предусматривали серьёзную перестройку инвестиционной политики, широкое кооперирование с предприятиями восточноевропейских социалистиче­ских стран, создание совместных производств и с западными фирмами. Они воспринимались кадрами как крутой поворот, которого ждали годы. Эти настроения проявились в выступлениях уча­стников совещания по НТП. Начиналась пора гласности.
Вокруг программы по машиностроению закипели споры: нужно было найти ресурсы для её выполнения. М.С. Горбачёв предложил испытанный способ – за счёт сокращения капиталовложений в отрас­ли, потребляющие машиностроительную продукцию. Поскольку там ждут лучших машин и оборудования, пусть поступятся частью выде­ленных им ресурсов. Отрасли шли на это с большим скрипом. В конечном счёте, госаппарат и промышленники пришли к согла­шению. Инвестиции в машиностроительный комплекс было решено увеличить в 1,8 раза1. Был принят ряд организационных мер, в частности, создано бюро Совета Министров СССР по машиностроению. Как показал последующий ход развития, эти решения того периода были односторонними, несли печать инерционных представлений, согласно которым можно было добиться коренных перемен в экономике, главным образом, с помощью волевых действий.
В ноябре 1985 г. Политбюро одобрило постановление «О даль­нейшем совершенствовании управления агропромышленным комплек­сом»2. Оно было сосредоточено в руках Госагропрома – суперведомст­ва, созданного за счёт слияния десятка министерств под ру­ководством первого заместителя председателя правительства. Подоб­ные органы создавались в республиках и на местах.
Негативные результаты дали о себе знать скоро. Над колхозами и совхозами, предприятиями по пе­реработке сельхозсырья навис громоздкий бюрократический меха­низм, пытавшийся всё определять и контролировать. На органы Агропрома вскоре обрушился шквал критики. Оперативные меры явно отставали от намерений, заявленных на апрельском Пленуме ЦК, совещании по научно-техническому прогрессу. А во многих отношениях не отвечали этим намерениям, оставались в русле прежних административных подходов. Сказывались инерция мышления, состав руководства. Да и реформаторской его части не всё было ясно, недо­ставало решимости.
Антиалкогольная программа, принятая в мае 1985 г., до сих пор остаётся предметом анализа и споров среди политологов. Пьянство на Руси было бичом со средних веков. Время от времени объявляли ему бой – как могли, ограничивали продажу спиртного, ужесточали наказания, клеймили пьяниц с церковных амво­нов. В предреволюционное время вводился «сухой закон». Соблюдался он и в первые годы Советской власти. В 1958 г. энергично взялся за искоренение этого порока Н.С. Хрущёв; были повышены цены на алкоголь, ограничена его продажа. Но постепенно все спустили на тормозах. При Л.И. Брежневе вопрос несколько раз обсуждался на Секретариате, создали комиссию во главе с А.Я. Пельше, но вскоре его не стало, о комиссии забыли. Алкоголизм превратился в острейшую социальную проблему, ко­торую долгое время стыдливо замалчивали.
Ситуация к 1985-1986 гг. создалась катастрофическая. В стране насчитывалось 5 млн. только зарегистрированных алкоголиков. По данным Института социологии АН СССР, ежегодный ущерб народ­ному хозяйству от пьянства оценивался от 80 до 100 млрд. руб­лей. Выпивали в чистом алкоголе 10,6 литра на душу населения, вклю­чая грудных младенцев. Сокращалась продолжительность жизни, подрывалось здоровье живу­щих и будущих поколений1.
Многие спивались из-за невозможности проявить себя, говорить что думаешь. Гнетущая общественная атмосфера толкала слабые натуры «залить» чувство неполноценности, страх перед окру­жающим суровым миром. Дурную роль играл пример начальства, от­дававшего щедрую дань «зелёному змию». В обществе сложилась обстановка безразличия и терпимости к пьянству. Аресты пьяниц на 15 суток, содержание в вытрезвиловках, привлечение к подметанию улиц стали расхожими сюжетами анекдо­тов.
В условиях тоталь­ного дефицита потребительских товаров государство не видело друго­го средства поддерживать денежное обращение, как спаивать народ. Брешь между колоссальной де­нежной массой и убогим предложением заполнялась спиртным, причём увеличивали выпуск вредных для здоровья некачественных напитков, получивших в народе название «бормотуха».
Эта проблема встала перед госаппаратом М.С. Горбачёва. На стол Политбю­ро легли материалы, свидетельствовавшие о народной бе­де. Десятки тысяч людей, предприятия и целые системы, требовавшие жёсткой дисциплины и ответственности, оказались заложниками пьян­чуг.
В результате 7 мая 1985 г. вышло постановление ЦК и правительства о мерах по пре­одолению пьянства и алкоголизма и 16 мая соответствующий Указ Президи­ума Верховного Совета СССР. По существу, инициатива принадлежала социуму. Шло мощное давление на партийные и государственные органы, куда посту­пало несметное количество писем, главным образом от жён и матерей. Приводились ужасающие примеры семейных трагедий, производствен­ного травматизма, преступности на почве пьянства. Чрезвычайно ост­ро ставили этот вопрос литераторы и медики.
Поначалу общество с одобре­нием отнеслось к этому решению, но по мере его воплощения в жизнь возникло недоумение, сменившееся раздражением, недовольством и, в конце концов, даже озлоблением. На Руси не редко бывает, между замыслом и его претворением в действительность пролегла дистанция огромного размера. Контроль за исполнением постановления был поручен Е.К. Лигачёву и Соломенцеву. Взявшись за дело с они довели всё до абсурда. Требовали от партийных руководителей на местах, министров, хозяйственников «перевыполнить» план сокращения производства спиртного и замены его лимонадом. Устраивали жёсткие разносы «от­стающим», вплоть до снятия с работы и исключения из партии. Призы­вали равняться на тех, кто добился «опережения графика», пусть даже ценой огромного ущерба для экономики1.
В советском обществе больше привыкли к «революционным скачкам», чем к кропотливой работе на длительном отрезке времени. Антиалко­гольная кампания, к сожалению, стала ещё одним печальным приме­ром того, как вера во всесилие командных методов, максимализм, ад­министративный раж губят правильно задуманное дело. В спешном по­рядке начали закрывать магазины, винно-водочные заводы, а кое-где и вырубать виноградники. Свёртывалось производство сухих вин, что не было предусмотрено постановлением. Приобретённое в Чехословакии дорогостоящее оборудование по производству пива ржавело и гибло. Массовый характер приобрело самогоноварение. Из продажи начал исчезать сахар; его нехватка потянула за собой резкое сокращение ас­сортимента кондитерских изделий. Потом с прилавков начали исчезать недорогие одеколоны, употреблявшиеся вместо алкоголя. А использование всевозможных «заменителей» привело к росту заболеваний. Вот какая протянулась зловещая цепочка. Людей всё больше раздражали многочасовые очереди, униженные ожидания в надежде приобрести бутылку водки или вина по случаю какого-либо торжества1.
Нельзя сказать, что принятые меры оказались абсолютно безрезультатными и вызывали только отрицательные эмоции. Сократился травматизм, снизилась смертность людей, потери рабочего времени, хулиганство, разводы по причинам пьянства и алкоголизма. Не всё сводилось к запретам. Впервые появилась информация о произ­водстве и потреблении спиртных напитков, публиковались статистические данные, которые раньше держались в тайне. Но негативные последствия антиалкогольной кампании намного превзошли её плю­сы.
Настраиваясь на реформу хозяйственного механизма, команда нового генсека связывали немалые надежды с экономическим экспериментом, начатым ещё в 1983 г. на предприятиях двух союзных и трёх республиканских министерств, – по расширению прав предприятий и усилению их ответственности за результаты работы. Результаты были неплохие, и в июле 1985 г. было решено распространить эту систему с 1986 г на все предприятия и объединения машиностроения, лёгкой, пищевой, мясной и молочной промышленности, рыбного хозяйства, местной промышленности и бытового обслуживания. А с 1 января 1986 г. – на всю промышленность.
Но очень скоро почувствовалось, что рамки экспериментальной системы слишком узки, её энергетический заряд ограничен. На XXVII съезде КПСС был поставлен вопрос, что нельзя ограничиться частич­ными улучшениями, нужна радикальная реформа. Уже в 1986 г. был принят ряд практических решений. Было установлено, что в основе планирования и оценки работы предпри­ятий лёгкой промышленности лежат заказы, формируемые че­рез оптовые ярмарки, а предприятий и организаций торговли и обще­ственного питания – их конечная выручка. Промышленным минис­терствам была разрешена фирменная торговля. Основным критерием оцен­ки результатов хозяйственной деятельности промышленных предприя­тий было объявлено стопроцентное выполнение их обязательств по постав­кам продукции в соответствии с заключенными договорами. Предприятия строительного, дорожного и коммунального машиностроения, а также ряда непроизводственных министерств были переведены в по­рядке опыта на материально-техническое снабжение без фондов и ли­митов. Принят пакет документов по проблемам качества продукции, предусматривающий введение госприёмки. Поддержаны такие формы организации производства, как коллективный подряд и аренда. Были приняты решения, принципиально меняющие подход к внешнеэкономической деятельности: впервые за многие десятилетия право прямого выхода на мировой рынок предоставлено двадцати министер­ствам и семидесяти крупнейшим объединениям и предприятиям, а в прямые отношения с партнерами из соцстран разрешено вступать всем предприятиям и организациям1.
Предпринятые шаги носили разрозненный характер, это была, по существу, «точечная стратегия», не дававшая решения проблемы в целом. К тому же некоторые из названных мер несли на себе печать традиционных подходов, и от них пришлось отказаться. Весной 1986 г. было решено ввести государственную приёмку важнейших видов народнохо­зяйственной продукции специально создаваемыми для этого вневедом­ственными органами.
Некоторые учёные, специалисты тогда высказывали мнение, что эффект в лучшем случае будет кратковременным, что единственно на­дёжным контролёром качества может быть лишь потребитель. Но для этого необходимо было покончить с дефицитностью в экономике. Введение госприёмки первоначально на 1500 предприятиях вызвало шок, на многих из них снизилась зарплата, перестали выпла­чиваться премии. Госприёмку стали винить в срыве планов, потянулись ходатаи в партийные органы, Госплан и правительство с просьбами «ослабить диктат по качеству». А более сообразительные и предпри­имчивые руководители бросились налаживать «контакты» с госприёмщиками, тем более что они были, как правило, вчерашними их коллегами и подчинёнными. Госприёмка уже через два-три года «приказала долго жить», это был ещё один ясный сигнал того, что решение проблемы не в админи­стративно-организационных мерах, а в перестройке экономического механизма1.
Любопытная ситуация сложилась с переводом ряда предприятий на снабжение через оптовую торговлю. Теми, кого он затронул, это было воспринято как отказ от гарантированного снабжения. Посыпались жалобы и возражения. С большим трудом Академии наук удалось до­биться сохранения старого порядка, а другие смирились, полагая вти­хомолку, что на деле ничего не изменится. Так оно и случилось2.
Наглядна история с принятием решений о личных подсобных хозяйствах, коллективном садоводстве и огородничестве, индивидуаль­ной трудовой деятельности. Это было полезно со всех точек зрения: могло стать источником дополнительного дохода для людей, наполне­ния рынка товарами, развития сферы услуг, занятия посильной рабо­той пенсионеров и инвалидов. Положительный опыт в этом отношении был в ГДР, Венгрии, других социалистических странах. В СССР же всё ещё видели в кустарных промыслах нечто чуждое социализму. Быстрее всего были сняты ограничения с садово-огородных това­риществ. Нелепости тут встречались на каждом шагу, в домиках не разрешалось ставить печки, регламентировались размеры строений, «нарушителей» наказывали, вплоть до сноса построек. Со всем этим было покончено. Резко расширены выделения земельных участков под сады и огороды, продажа населению стройматериалов. Эти меры дружно поддержали все члены руководства.
Намного сложнее оказалось освободиться от предубеждений в отношении индивидуальной трудовой деятельности, изменить отношение к ней партийно-государ­ственных структур, особенно местных Советов. Одним из первых позицию генсека поддержал Н.И. Рыжков. Основное же противодействие шло от финансистов, стремившихся обложить «част­ные» доходы непомерными налогами.
Другой приём, искусно использовавшийся противниками пере­мен, – сопровождение принимавшихся решений инструкциями или «разъяснениями» ведомств и местных властей, которые выхолащива­ли, а то и полностью искажали их смысл. Ну а в большинстве случаев эти решения просто игнорировали: получат бумагу, подошьют в папку, и дело с концом, словно бы её и не было1. В некоторых случаях испол­нителям было непросто претворять на практике поступающие из цен­тра противоречивые предписания. Причиной их была всё та же раздво­енность сознания. С одной стороны, понимали, что нужно дать простор частной инициативе, а с другой – опасались, что это подорвёт основы строя.
Явные перегибы стали допускаться в связи с принятыми в мае 1986 г. решениями об усилении борьбы с нетрудовыми доходами. По за­мыслу они были направлены против расхитителей, взяточников, вымо­гателей, а больше ударили на деле по слою работяг-индивидуалов, ку­старям, мастеровым, мелким посредникам. Плохую роль сыграло то, что в директивных документах не было сказано о поддержке индивиду­альной трудовой деятельности, удовлетворение потребностей населе­ния связывалось лишь с улучшением работы предприятий торгового и бытового обслуживания. Зато с пафосом говорилось о «борьбе с лица­ми, живущими не по средствам», «пресечении деятельности спекулятивных элементов и перекупщиков»1. Здесь проявилась позиция той части партийно-государственного аппарата, которая не принимала линию руководства.
Чтобы устранить почву для противоречивых толкований, было ре­шено разработать Закон об индивидуальной трудовой деятельности. После больших споров проект передали в Верховный Совет СССР, и 19 ноября 1986 г. он был принят. Хотя и несовершенный, половинчатый, он сыграл полезную роль в преобразовании экономических от­ношений.
В 1985-1986 гг. экономическая ситуация в стране несколько улучшилась. Промышленное производство приросло на 4,4%, сельское хозяйство – 3%. За два года в социальную сферу бы­ло вложено почти на 40 млрд. больше, чем предполагалось по пятилетнему плану2. Успех радовал, но в какой-то степени и расхолаживал, создавая ил­люзию серьёзных перемен. Отрезвление не заставило себя долго ждать. В начале 1987 г. в экономике произошёл серьёзный сбой: промышленное производство упало на 6% против декабря 1986 г3. Прежде всего, это коснулось машиностроения и легкой про­мышленности. Немалые трудности испытывали металлургия, химиче­ская промышленность. Возникла опасность, что план 1987 г. рухнет как карточный домик.
12 февраля в связи с этим состоялся острый разговор на Политбю­ро. Объяснения Талызина и Воронина свелись к тому, что виноваты зима, госприёмка, нерасторопность снабженцев. Срыв удалось локализовать, ещё в течение двух лет народное хо­зяйство удерживалось от вползания в кризис. Но это был громкий «звонок», сигнал о том, что экономика пребывает в неустойчивом состоянии, а процессы обновления идут в ней вяло. Насмерть стояли ми­нистерства, не желая делиться правами с объединениями и предприятиями. Программы развития приоритетных отраслей не обеспечивали ускорения научно-технического прогресса, проваливались планы модернизации машиностроения.
В марте 1987 г. М.С. Горбачёв и его команда наконец приблизились к пониманию того, какой должна быть тактика раз­работки и проведения экономической реформы. Был учтён опыт прежних попыток, в особенности «косыгинской реформы». Реформа тех лет была по преимуществу технократической, не по­лучила должного политического обоснования, больше того – выпала из контекста общественного развития: ведь оно тогда шло не в сторону демократизации, а к «завинчиванию гаек», особенно после подавле­ния «пражской весны».
Весь апрель и начало мая были заполнены работой над тезисами. Работа над тезисами была закончена 9 мая, и документ был разослан членам Политбюро. В тезисах впервые была нарисована картина надвигающегося на страну экономического кризиса, сформулированы основные направления перестройки управ­ления экономикой и создания надёжно действующего противозатрат­ного механизма. В тезисах было дано развёрнутое обоснование новой модели хозяйствен­ного предприятия как «социалистического товаропроизводителя», ведущего хозяйство вполне самостоятельно. Коренным образом менялась «философия» планирования: из директивного, рас­порядительного оно постепенно должно было стать рекомендатель­ным, прогностическим. Узловым моментом реформы назывался пере­ход к новым принципам ценообразования, по сути дела, сочетающим рыночные механизмы с государственным регулированием. В развёрну­том виде излагались основные направления перестройки органов эко­номического управления. 14 мая состоялось развернутое обсуждение тезисов на заседании Политбюро.
Вначале в Политбюро был представлен проект постановления о мерах по улучшению государственной статисти­ки, затем о реформе финансово-кредитной системы и ценообразова­ния. Была разослана записка Н.И. Рыжкова о финансовом положении стра­ны. Впервые на Политбюро встала в открытом виде пробле­ма бюджетного дефицита.