Терроризм как социально политический феномен

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ТЕРРОРИЗМА
1.1. Понятие и основные подходы к исследованию терроризма
1.2. Типология терроризма
1.3. Причины эскалации терроризма в современном мире
ГЛАВА II. ТЕРРОРИЗМ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ И МЕТОДЫ БОРЬБЫ С НИМ
2.1. Террористическая угроза России и странам СНГ
2.2. Методы борьбы с терроризмом
2.3. Политический терроризм как феномен международной политики и пути его преодоления
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Терроризм как социально политический феномен

Существует много и других классификаций видов терроризма, где смешиваются виды как по характеру объектов, так и по характеру субъектов деятельности. К примеру, Н. Мелентьева предлагает различать пять видов терроризма:
1. Идеологический, который осуществляется со стороны представителей тех политических идеологий, которые по тем или иным причинам оказываются исключенными из рамок официальной или легитимной политики.
2. Этнический терроризм (разновидность терроризма, субъектом которого является не идеологическая, а национальная, этническая община). В данном случае, по мнению Н.Мелентьевой, речь идет о миноритарной этнической группе.
3. Религиозный терроризм. Здесь субъектом выступает религиозное меньшинство или активный авангард мажоритарной религии, подпавшей под отчуждающее и враждебноевлияние марионеточных властей.
4. Криминальный терроризм. Довольно редкое явление, как правило, служащее инструментом более общей идеологической цепи. Иными словами, криминальный терроризм вероятен в том случае, если преступная группировка имеет выраженный идеологический, этнический или религиозный характер.
5. Индивидуальный терроризм26.
Отметим, что предложенная классификация недостаточно полна. Несмотря на то, что в основу разделения Н. Мелентьева взяла характер субъектов явления, в первом предложенном виде автор опирается на идеологию как на субъект. Это представляется неправомерным, так как в основе любого проявления терроризма лежит определенная экстремистская идеология, доведенная до крайних форм выражения.
Н.Д. Литвинов классифицирует террор по целям (не уточняя по каким именно): революционный, националистический, деморализационный, функциональный, экономический, транспортный, самообеспечивающий и др.27
Итак, можно сделать вывод, что во многих работах произвольно выделяется целый ряд видов терроризма, которые характеризуются спецификой целей, организационных структур, используемых средств, по субъектно-объектному признаку, чаще связывая терроризм с политическими и идеологическими целями тех сил, которые его используют.
Можно согласиться, что терроризм представляет собой сложное явление политико-правового и социального характера, но отметим, что террористические методы борьбы могут использовать так же субъекты, не преследующие политические цели (хотя бы на первом этапе борьбы). Такими субъектами могут выступить преступные группировки, криминальные элементы общества, члены определенной религиозной секты и т.д., что позволяет выделить следующие политически немотивированные виды терроризма:
1. Бандитско-криминальный терроризм – это насилие или угроза насилия со стороны преступных групп, сообществ и организаций, направленные на создание атмосферы страха и достижение благодаря этому каких-либо корыстных целей28. На внутригосударственном уровне, проявляясь спорадически, в качестве крайнего средства со стороны бандитско-криминальных элементов, по частоте и масштабам свершения он обычно не представляет особой национальной опасности. Но дело обстоит иначе, когда этот вид терроризма начинает тесно переплетаться с организованной преступностью, и перечисленные субъекты бандитско-криминального терроризма приобретают национальный или транснациональный характер. Симбиоз бандитско-криминального терроризма и организованной преступности еще не получил своего определения29. В то же время они вместе используют устрашение и непосредственное насилие в различных формах (в том числе и в террористической) как основное средство воздействия на власть, ее представителей, на конкурентов по законному и незаконному бизнесу в целях перераспределения сфер влияния, собственности и финансовых потоков. Настораживает тенденция к политизации, стремление организаторов бандитско-криминального терроризма влиять на политику в целях ослабления деятельности правоохранительных органов, торможения законодательных инициатив, вхождения в органы законодательной и исполнительной власти и т.д.
2. Психологический терроризм подразумевает террористическую деятельность индивида, который совершает насилие вследствие психической неполноценности, также террористическую деятельность лица или группы лиц, совершающих нелегитимное насилие (или угроза совершения) вследствие определенного психологического внушения30.
3. Немотивированный терроризм свидетельствует о специфической конституции его исполнителя, о его склонности к повышенной интровертности, спиритуальности. Объектом такого насилия являются члены общества. Как показывает история, индивидуальный немотивированный терроризм – частый случай в США. Специалисты объясняют это климатом либерального общества, где общинное противостояние в системе часто невозможно в силу предельной дезинтеграции органических коллективов, определяющей качество этого общества.
Масштабные проявления современного терроризма не могут существовать без политической подоплеки, в какие формы он не рядился. Учитывая, что современный политический терроризм может выступать на различных уровнях, приобретать различные формы, рассматривая его по уровню масштабности как по горизонтали, так и по вертикали, можно предложить его деление на:
1. внутренний оппозиционный терроризм – (синоним: оппозиционный террор), осуществляемый находящимися в меньшинстве политическими группировками;
2. внутренний государственный терроризм – (синоним: государственный террор), совершаемый государственными органами по отношению к собственному народу;
3. международный терроризм, – терроризм, контролируемый международными террористическими организациями, осуществляемый на территории иностранных государств, возможен контроль каким-либо государством, (синонимы: «новый терроризм», «современный терроризм»).
4. государственный терроризм (проводимый с участием государственных органов – боевые операции на территории другой страны без объявления войны, обычно под лозунгом борьбы с терроризмом), (синоним: «государственный международный терроризм»)31.
Следует подчеркнуть, что разделение внутреннего терроризма на два самостоятельных вида – внутренний государственный и внутренний оппозиционный имеет смысл, так как в понимании внутреннего терроризма существуют большие противоречия32. Важно иметь в виду, что внутренний оппозиционный терроризм как социальное явление появляется, когда слабейшая сторона не может одолеть сильнейшую с помощью обычных средств.
Если раньше под терроризмом подразумевались действия против политических деятелей или какой-то конкретной политической группы, то сегодня наблюдается так же и терроризм против общества или против государства (государств), осуществляемый хорошо организованными и технически оснащенными террористическими корпорациями, в том числе государственного и международного характера33. Данный подход определяет государственный терроризм как деятельность, поддерживаемую государством, как преднамеренную террористическую политику определенного государства.
1.3. Причины эскалации терроризма в современном мире
Конец XX века принес понимание того, что все его трагедии и напряженность, революции и войны – следствие господства политики, вечного разделения и международной системы, и внутригосударственной жизни на врагов и друзей. Менее конфронтационное будущее современники видели в открытости, диалоге, демократизации.
Формулу «демократические страны между собой не воюют» трактовали расширительно, распространяя ее и на те страны, которые на деле были далеки от развитых западных демократий, но чьи политики постоянно апеллировали к демократии. Вера в то, что с усилением открытости и прозрачности в международных отношениях воцарится мир, а западные страны станут неуязвимыми, стимулировала распространение демократии и глобализацию. До 11 сентября Запад не представлял себе внешних вызовов, с которыми ему придется столкнуться. За несколько месяцев до атаки на ВТЦ Мени писал, что «отсутствие альтернативы западной политической модели устраняет внешние (для Запада) угрозы, но увеличивает внутренние». Понятие «терроризм» отсутствовало в большинстве футурологических, политологических и социологических исследований34.
Впрочем, многих американских политиков, в частности Билла Клинтона, уже тревожила нараставшая вместе с открытостью уязвимость. Верх брала, однако, его вера в спасительность открытости и в то, что деполитизация, как и возможность говорить в глобализирующемся мире от имени всего человечества, благотворны35. Деполитизация нашла свое выражение в ослаблении Вестфальской системы международных отношений, появлении негосударственных политических акторов (неправительственные и гуманитарные организации), расширении полномочий гражданского общества, исчезновении или фрагментации идеологий. Политики представали теперь перед населением на телевизионных экранах не как носители проектов и программ, а прежде всего как привлекательные личности. Со «смертью класса» общество оказалось более пестро структурированным, массы утратили свои прежние позиции, политический и культурный плюрализм ослабили поляризацию на друзей и врагов (и, как поначалу казалось, международную конфронтацию времен холодной войны)36.
Однако попытки Михаила Горбачева творить общечеловеческую политику оказались, по крайней мере, преждевременными. На территории бывшего СССР появлялось все больше «врагов», войн и конфликтов. Государства продолжали преследовать национальные политические интересы. Благородное стремление морально легитимировать международную политику оказалось бесплодным. Его сменили во время президентства Бориса Ельцина откровенный цинизм во внутренней политике и полное соглашательство во внешней – как следствие непонимания внешнеполитических интересов России.. Отказавшись от моральной и ценностной легитимации политики открытости, Москва переняла идеи западных политиков, полагающих, что закрепление международного статус-кво в сочетании с глобализацией позволит сблизить народы37.
Ученые отнеслись к упованиям на глобализацию более критически. Они указывали на неразрывность глобального и локального (Роланд Ро-бертсон), на новые сложные проблемы глобального будущего (Такаши Иногучи), на потенциальный конфликт цивилизаций (Самьюэл Хантингтон), на нелинейность развития и возможность изменения его направленности (Имманьюэл Валлерстайн), на глобализацию как начало нового процесса социальных трансформаций, которые не обязательно будут протекать в исходном виде (Мартин Олброу), на неравномерность глобализации и ее тяжелые социальные последствия, а также на дискриминационную стратификацию наций (доклады ООН), на множественность глобализаций (Питер Бергер, Самьюэл Хантингтон), на превращение общества в квазиприродную реальность (Ульрих Бек, Борис Капустин), на опасную для обществ потерю идентичности и фрагментацию вследствие политики мультикультурализма (Карл-Отто Аппель, Зигмунт Бауман, Брайан Барри), на непредсказуемые последствия появления новых политических акторов с сомнительной легитимностью (Ян Пакульски, Малком Уотерс, Джон Скотт), на необходимость разумного взаимодействия между более влиятельным гражданским обществом и государством (Антони Гидденс), на опасность гуманитарных интервенций (Даниел Уорнер) и т. д. Особое внимание исследователи уделили проблеме деполитизации развитых обществ и государства в условиях глобализации. Бек считал этот феномен революцией с множеством негативных последствий. Карла Боггса беспокоило нарастание корпоративности власти38. Однако никто из них до сих пор так и не отметил опасность интеграции всех этих факторов в общую предпосылку терроризма нового типа.
В Турции, где власть подавляла левые движения и болезненно реагировала на оппозицию, все виды протеста вобрал в себя политизировавшийся ислам. В Чечне терроризм сплавил в политизированной форме сепаратизм и криминальный опыт. Нью-йоркский ВТЦ атаковали религиозные группы, объявившие политиков, ответственных за глобализацию, своими врагами и тем самым выделившиеся среди других ее противников, которые борются против глобализации как явления, а не против конкретных «врагов» – стран или правительств39.
В докладе, посвященном терроризму, российский историк Андрей Фурсов сказал, что большевики и фашисты открыли XX век, а террористы – XXI. Действительно, минувший век был временем масс, революций и войн. Первую глобализацию можно отнести к 1885-1914 годам. Ее лидером была Великобритания. Английский принцип свободы торговли формировал обмен идеями, товарами и людьми. Но эту тенденцию остановили несколько системных оппозиций: национализм, коммунизм и фашизм. Первая мировая война, немецкий национализм прервали этот процесс; коммунисты порвали с ним, а фашисты окончательно разрушили возможность его скорого возобновления. Тем самым именно эти три феномена определили облик XX века. Новая глобализация, начавшаяся в 1990-е, породила внесистемные и антисистемные антиглобалистские движения. Деполитизация глобального мира ослабила роль государства как главного политического актора и вызвала к жизни нового и нелегитимного политического игрока40.
Можно по-разному оценивать труды Карла Шмитта, но нельзя не удивиться точности его предсказания: «...мир не деполитизируется и не переводится в состояние чистой моральности, чистого права... или чистой хозяйственности. Если некий народ страшится трудов и опасностей политической экзистенции, то найдется некий иной народ, который примет на себя эти труды, взяв на себя его "защиту против внешних врагов" и тем самым – политическое господство... Лишь нетвердо держась на ногах, можно верить, что безоружный народ имеет только друзей, и лишь спьяну можно рассчитывать, будто врага тронет отсутствие сопротивления».
Таким образом, и уверенность Запада в том, что нынешнее могущество освобождает его от любых внешних угроз, и попытки Горбачева заменить политику моралью пробудили в традиционных обществах силы, посчитавшие и Запад, и Россию своими врагами, которым следует отомстить. Архаичная ответная реакция объясняется тем, что политика в таких социумах не приняла демократических, парламентских, правовых форм41. «Политически существующий народ отнюдь не волен, заклиная и провозглашая, уклониться от этого судьбического различения. Если часть народа объявляет, что у нее врагов больше нет, то тем самым, в силу положения дел, она ставит себя на сторону врагов и помогает им, но различение друга и врага тем самым отнюдь не устранено. Если граждане некоего государства заявляют, что у них лично врагов нет, то это не имеет отношения к вопросу, ибо у частного человека нет политических врагов... было бы заблуждением верить, что один отдельный народ мог бы, объявив дружбу всему миру или же посредством того, что он добровольно разоружится, устранить различение друга и врага»42.
Одна из причин появления нелегитимных, архаических политических игроков на международной арене – нарастание в 1990-е годы элементов анархии (слабость центральной власти и международных институтов, отсутствие общих коллективных представлений и ценностей) в международной системе, особенно в посткоммунистических странах. В ельцинской России к этому добавились и такие чисто российские признаки анархизма, как самопомощь и кооперация (прямо по Петру Кропоткину), а также разрыв масс с интеллигентской культурой (к чему призывал Михаил Бакунин).
Американский политолог Александер Вендт показал, что основополагающее значение для анархии имеют три категории или роли: враг, соперник и друг, каждой из которых соответствуют гоббсовское, локковское и кантовское понимание общества. Хотя в реальности эти формы общественных отношений и могут сосуществовать, но Вендт рассматривал их как идеальные модели международных отношений. Понятно, что главная фигура гоббсовской реальности, то есть войны всех против всех, непрерывного разрушения статус-кво, – враг43. Локковской конструкции, в которой гражданское общество взаимодействует с государством, соответствует Вестфальская система, не исключающая войн между соперничающими государствами. В кантовской модели вечного мира «другой» становится другом. Архаическая политизация грозит возникновением гоббсовской войны всех против всех. Пока мир несет от террора меньшие потери, чем от войн, но при высоком технологическом оснащении (например, ядерным оружием) они могут оказаться соизмеримыми44.
Как можно противостоять терроризму? Объявить ему войну значило бы признать легитимным политическим противником носителя архаической культуры, диалог с которым малопродуктивен, ибо следует «разным логикам».
События 11 сентября несколько замедлили глобализацию, поскольку против террористов выступили политические акторы (государства и их сообщество). Антитеррористические силы обрели легитимность. Отмечена тенденция к протекционизму отечественного производителя. Глобализацию приостановили во имя безопасности, но стать совсем неуязвимым нельзя. Терроризм превращается в метод достижения политических целей, а открытость оборачивается многообразными угрозами и рисками45.
Проблема коренится в несправедливости глобализации, неравномерности развития, цивилизационных противоречиях и психологических травмах. Рецепта против них нет; просто надо, как писал Джон Роулз, понять справедливость как честность. Что же касается познания сути терроризма, то следует снять моральные и политические табу на его изучение и перестать уклоняться от анализа болезненных вопросов. Наука должна быть деполитизирована во имя получения истинного знания в той максимальной мере, в какой она это может.
Глава II. ТЕРРОРИЗМ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
И МЕТОДЫ БОРЬБЫ С НИМ
2.1. Террористическая угроза России и странам СНГ
Для стран СНГ, их сплоченности и поступательного развития непосредственную опасность представляет целый ряд активно действующих экстремистских организаций.
В настоящий момент на территории стран участниц СНГ действуют такие террористические организации:
Высший военный Маджлисуль Шура Объединенных сил моджахедов Кавказа. Согласно тексту решения ВС РФ о признании террористическими ряда иностранных организаций 24.06.2003, «Высший военный Маджлисуль Шура Объединенных сил моджахедов Кавказа» был создан в 2001 году. Это орган, объединяющий в своих рядах арабских наемников и ряд ориентированных на них лидеров бандформирований, действующих на территории Чеченской республики. Данная структура создана под руководством ближневосточных штаб-квартир экстремистского крыла международного исламского объединения «Братья мусульмане». Целью является выделение из состава Российской Федерации Северокавказского региона и создание в нем «эмиратов» в составе так называемого «Великого исламского халифата» любыми методами, в том числе и военными. Данная организация взяла на себя ответственность за ряд террористических актов на территории России, а также причастна к захвату и казням заложников, в т.ч. иностранцев, незаконному обороту наркотиков, фальшивомонетничеству, бандитизму и другим особо тяжким преступлениям46.
«Конгресс народов Ичкерии и Дагестана» (КНИД) – учрежден в 1998 году Ш. Басаевым и М. Удуговым при поддержке международных террористических организаций. Руководитель: на момент запрещения - Ш. Басаев.
Штаб-квартира: постоянного местонахождения не имеет, т.к. высшим органом являлся съезд КНИД. В последнее время отдельные лидеры организации скрывались на территории сопредельных с Россией государств.
Цель: построение государства с шариатской формой правления – «Кавказского халифата» на объединенной территории Чечни и Дагестана.Степень и формы террористических угроз для России: осуществление терактов на территории России, вербовка и подготовка террористов-смертников, финансирование террористической деятельности в РФ, пропаганда религиозной вражды и ненависти. Деятельность КНИД направлена на разжигание экстремизма и сепаратизма в мусульманских регионах России47.
«Асбат аль-Ансар» – Организационно сформировалась в 1991 г. Штаб-квартира: лагерь «Айн аль-Хильва» на территории одного из государств Ближнего Востока.