Философские аспекты лексических оценок.

Введение
1.Процессуальность лексики и ее диалектическое выражение
1.1.Явление нормативности в лексике
1.2.Диалектическое понимание процесса жизни в языке
1.2.1.Явление процесса
1.2.2.Явление разнообразия
2.Особенности оценок в языке
2.1.Проблема относительности оценки
2.1. Проблема субъективности и объективности оценки
Заключение
Список литературы

Философские аспекты лексических оценок.

На этом основании исследователь говорит о словообразовательной семантике процессуальности у отглагольных существительных [Е.И. Коряковцева 1998, с. 58].При исследовании словообразовательного значения отглагольных существительных на -ние, функционирующих в заголовках научных работ по теме «Словообразование», мы используем понятие «семантика процессуальности», под которым объединяем значения действия, состояния и отношения по производящим глаголам, отмеченные у производных имен. Действие связывается с представлением о нестатичности, отличительным его признаком является то, что смена фаз действия происходит синхронно реальному протеканию времени [Е.И. Коряковцева 1998, с. 62]. Состояние также имеет пофазное существование, т.е. в каждый данный момент возникает следующая фаза существования, ноона абсолютно идентична предыдущей и не требует приложения энергии для своего возникновения [Е.И. Коряковцева 1998, с. 65]. Отношение понимается как процесс, указывающий на ту межличностную или межпредметную связь, в которой состоят какие-либо субстанции или признаки [Е.В. Терентьева 1999, с. 32].Явление разнообразияЯвление процессуального разнообразия в языке может рассматриваться на двух уровнях: разнообразие языков в мире и разнообразие лексических единиц одного языка.Многообразие языков, на которых говорят люди, можно сравнить с многообразием естественного мира. В то время, как гибель растений ведет к сокращению генетического разнообразия и лишает человечество потенциальных медицинских и биологических источников, вымирание языка наносит непоправимый урон нашей культуре, искусству и науке. Например, в языках австралийских аборигенов существовал специальный регистр общения, который использовался при беседе с "табуированными" родственниками, контакты с которыми должны были сводиться к минимуму. Словарь таких "мачехиных языков" был сильно ограничен, вынуждая говорящего пользоваться только очень общими выражениями и не употреблять никаких узких или, тем более, специальных, терминов; он вызывает целый ряд любопытных вопросов: как люди могли общаться на таких сокращенных языках и как на них учились говорить дети? Как эти языки отражали или подкрепляли сложные общественные отношения? Мы можем лишь начать отвечать на эти вопросы, поскольку "мачехины языки" практически исчезли с лица земли. Даже в тех языках, которые еще живы, никаких особых регистров общения с "табуированными" родственниками уже не существует, они исчезли вместе с традиционным образом жизни, и наши знания о них основываются лишь на воспоминаниях представителей самых старших поколений. Индоевропейские языки, на которых в настоящее время говорит более половины населения всего земного шара, доминируют в западных странах и оказывают господствующее влияние на представления о языке в этих странах в целом. Французский, русский и хинди, являющиеся индоевропейскими языками, имеют множество различий, тем не менее они представляют лишь малую часть того многообразия языков, которое существует в мире. Большинство крупных языков принадлежит к индоевропейской семье во многом благодаря колонизации земель, как в случае с английским, испанским и португальским. Оценить все многообразие и разнообразие языков можно, попытавшись выучить второй основной или любой иностранный язык. Часто при знакомстве с чужим языком возникает мысль, что вообще можно говорить на языке, столь непохожем на их собственный. Для англоговорящего человека такой языковой "культурный шок" может вызвать столкновение с языком, в котором глаголы стоят в конце предложения (как в японском языке), или с тональным языком, в котором слова имеют разный высотный уровень (как в китайском). Научное изучение языкового многообразия такого плана называется лингвистической типологией, то есть сравнительным изучением типов языков. В Новой энциклопедии [Энциклопедия 2003, с. 431] приводятся некоторые основные типологические принципы, важные при описании языковых семей и выделении особенностей, характерных для определенных регионов мира. Важное значение играет типологическая классификация языков по порядку слов в предложении, которая делает акцент на порядке, в котором стоят в предложении субъект (S), глагол (V) и объект (О). Установили, что все шесть логически возможных вариантов проявляют себя в тех или иных языках). Первые три варианта можно встретить во много раз чаще, чем остальные, что отражает всеобщую тенденцию постановки подлежащего перед дополнением. Несмотря на то, что не все языки попадают под данную классификацию (венгерский, например, имеет очень свободный порядок слов, и в нем допустимы все шесть вариантов), в большинстве языков доминирует какой-нибудь один вариант расстановки слов в предложении. Кроме того, порядок слов обычно является одинаковым в одной географической зоне, проявляясь в соседних языках, которые могут и не иметь между собой никакого генетического родства: например, все дравидийские языки Индии принадлежат к типу SOV (субъект — объект — глагол) языков. Наряду с классифицированием языков ученые ведут поиски языковых универсалий, то есть свойств, которые были бы присущи всем языкам. Так, например, во всех языках есть согласные звуки, и во всех языках различаются имена и глаголы. Импликативные универсалии устанавливают качества, которые всегда проявляются одновременно. Одной из предполагаемых импликативных универсалий является следующая: если в языке определение стоит перед именем (как в словосочетании "черная овца"), числительное также будет стоять перед именем ("пятая овца"). Другое сходство языков состоит в том, что несмотря на различия, которые существуют между ними, все они являются приблизительно одинаково сложными. Не существует простых языков — даже креольские языки и пиджины по-своему сложны, как и языки жестов, которые на самом деле ничуть не проще обычных языков. Языки, которые кажутся нам простыми в одном отношении, непременно оказываются сложными в других. Например, раньше считалось, что в китайском языке простая грамматика, поскольку в нем нет окончаний (флексий), как во многих европейских языках. Но только сейчас в полной мере оценили сложность строения предложений в китайском языке, благодаря которой можно выразить такие понятия, как время или гипотетичность, которые в индоевропейских языках передаются флексиями. Одной из характерных особенностей китайского языка, которая на первый взгляд говорит о его простоте, является редупликация, то есть удвоение слога или повтор всего слова. Это очень похоже на речь ребенка (ма-ма, ту-ту), однако такое удвоение служит многим целям. Оно может не только усилить значение слова, но также и уменьшить его: kan ("смотреть") и kan-kan ("взглянуть"). В дополнение к этим двум функциям, которые весьма часто встречаются в языках мира, в китайском языке редупликация имеет также несколько специфических грамматических функций, таких как образование наречий и квантитативных слов: так, из man ("медленный") образуется man-man ("медленно"); из reп ("человек") образуется reп-reп ("каждый"). Лингвисты считают, что все языки обладают одинаковой выразительной способностью: даже если в языке отсутствует словарь, скажем, для какой-нибудь конкретной научной области, необходимые слова непременно будут созданы или заимствованы из другого языка. Точно также на всех языках существует литература и поэзия, не важно, записана ли она, живет в устной традиции или же выражена на языке знаков, и ее значимость или ценность скорее зависят от творческого потенциала, заложенного в данной культуре и ее творцах, чем от самого языка. Итак, разнообразие лексики на уровне различных языков обуславливается картиной мира носителя языка. Разнообразие лексики в русском языке является предметом изучения лексической стилистики и позволяет выйти на проблемы оценки лексики.Лексическая стилистика изучает соотносительные лексические средства языка, давая оценку использованию слова в конкретной речевой ситуации и вырабатывая рекомендации нормативного словоупотребления в различных функциональных стилях [И.Б. Голуб 1997, с. 45-49].Используя достижения современной семасиологии, лексическая стилистика изучает слово во всем многообразии системных связей, существующих в языке. Такой подход выдвигает на первый план изучение синонимов, антонимов, многозначных слов, паронимов, служащих средством наиболее точной передачи информации. В то же время стилистика обращает внимание на такие явления, как омонимия и парономазия, порой мешающие правильному восприятию речи. В центре внимания лексической стилистики находятся стилистическое расслоение лексики, оценка архаизмов и неологизмов, слов ограниченного употребления, анализ закономерностей использования стилистически значимых лексических средств в различных сферах общения. Стилистический аспект изучения лексики требует вдумчивой оценки слова с точки зрения мотивированности его в контексте. Стилистика выступает как против употребления лишних слов, так и против неоправданного пропуска слов, рассматривая различные проявления речевой избыточности и речевой недостаточности. Слово изучается в стилистике не только в номинативной, но и в эстетической функции. Предметом специального интереса лексической стилистики являются лексические образные средства языка - тропы. Проблемы лексической стилистики тесно соприкасаются с проблемами культуры речи. Характеризуя использование в речи тех или иных лексических средств языка, стилистика стоит на страже правильного словоупотребления. Нормативно-стилистический подход к изучению лексики предусматривает анализ часто допускаемых речевых ошибок: употребления слова без учета его семантики; нарушения лексической сочетаемости; неправильного выбора синонимов; неверного употребления антонимов, многозначных слов, омонимов; смешения паронимов; немотивированного объединения стилистически несовместимых лексических средств и т.д. Устранение лексико-стилистических ошибок в речи, выбор оптимального варианта выражения мысли приобретают важнейшее значение при литературном редактировании текстов.Особенности оценок в языкеПроблема относительности оценкиПроблема относительности оценки в лингвистике актуальна в решении философского вопроса сущности бытия, в аспекте вызвавшей споры концепции Сепира-Уорфа и в вопросе лингвистического прогнозирования.Цель исследования закономерностей развития нормы обусловлена необходимостью теоретического решения ключевых вопросов формирования и осуществления научно обоснованной лингвистической политики. [Л.К. Граудина 1999, с. 336] Выбор рациональных нормативных решений не может основываться только на интуиции лингвиста или простого носителя языка и его здравом смысле. Современные ортологические исследования нуждаются в систематически разработанных прогнозах.Вследствие большой инерционности лингвистических процессов в рамках относительно коротких временных интервалов (от десяти до тридцати лет) основное внимание приходится уделять выявлению общих тенденций эволюции нормы. Вместе с тем полученные итоги предшествующего исторического развития непосредственно ориентируют нас не только на современную норму и существующие формы ее воплощения. Тенденция изменений, выявленная в прошлом, может быть перенесена на будущее, при этом характеристика процесса исследования может принять и более конкретные очертания. Здесь важно подчеркнуть различие между прогнозом и тенденцией. Функция прогнозирования заключается в оценке конкретных реализаций изучаемых процессов в недалеком будущем. Тогда как тенденция есть не что иное, как преобладающее направление развития событий, некоторые общие закономерности эволюции. Прогнозируемая величина в конкретной форме характеризует результаты процесса, осуществляющегося в рамках действующей тенденции.Существенная черта однонаправленности развития находит свое яркое выражение в таком важном аспекте динамики нормы, который характеризуется понятием необратимости процесса.Проблема относительности в языке всегда актуальна, поскольку, как отмечает У.В.О. Куайн, онтология дважды относительна. [У.В.О. Куайн, эл. ресурс] Определение универсума теории оказывается осмысленным лишь относительно некоторой предпосылочной теории и лишь относительно некоторого выбора способа перевода одной теории в другую.Принцип относительности положен в основу концепции Сепира-Уорфа, которая в самом широком смысле понимается так: существенные особенности мышления человека определяются тем языком, носителем которого этот человек является. Гипотеза эта приписана Б.Уорфу на основании ряда его утверждений и эффектных примеров. На самом деле все эти утверждения сопровождались рядом оговорок. А у Сепира даже нет категоричных формулировок.На современном этапе развития языкознания принцип лингвистической относительности рассматривается как гипотеза, нуждающаяся в эмпирической проверке. То есть в выяснении того, в какой степени языковые единицы являются воплощением культурных предпочтений отдельного языкового сообщества, а в какой - отражают биопсихические свойства человека. Именно это и представляет особый интерес для исследователей. Результаты эмпирической проверки гипотезы в большинстве случаев показывают достаточно тонкие различия восприятия и мироощущения у носителей разных языков. Именно такое представление о роли языка в познании доминирует в науке сегодня.2.1. Проблема субъективности и объективности оценкиСубъектно-объектные отношения в процессе коммуникации обуславливают основные виды человеческой деятельности - познавательную, преобразовательную и оценочную. Оценочная деятельность часто понимется как ценностно-ориентировочная.Понятие «субъективность» претерпело множество изменений. По В.Хесле [V.Hösle 1988, c.52-54], это развитие от Канта к Гегелю выглядело так. Сначала как высший принцип трансцендентальной философии (в том числе и у Фихте), не исчезающая и сама себя рефлексивно обосновывающая структура. Затем, по Шеллингу, объединение субъективного и объективного дает то, что Гегель назвал идеей; в полученном образовании ведущим моментом является субъективность. Затем абсолютное предстает как именно такое объединение. И наконец, сочетание субъективности и объективности в граничном случае ведет к абсолютной идее (правящей миром), от которой мы переходим к остальным категориям философии. Продолжая же далее линию, идущую от Гегеля, М.Ветцель [M.Wetzel 1986, c.23] различает: 1) в обыденной деятельности субъективность как форму деятельности, всегда присущую всем субъектам; имеем отношение субъективности к природе как к предмету практики, к обществу как к системе практики и к себе самому как к воплощению этой практики; 2) в научной деятельности – как то, что пытаются преодолеть; 3) в рамках самой философской рефлексии, – как то, что тематизируется и становится самоценным при осознании своего взаимодействия с предметами, диктующими свои условия.В новую эпоху, когда высшей мерой ценности в научном познании стала объективность, субъективность стала оцениваться как помеха. Например, по [M.Wetzel 1986, c.7], во французском структурализме и в неоструктурализме прокламируется "смерть субъекта" (ср. взгляды таких мыслителей, как Лакан, Фуко, Деррида, Делёз и Льотар). Предметом и главным свидетелем для исследователя, при такой установке, должен стать сам объект рассмотрения. Однако, подобно языку, о существовании и жизни которого можно судить только когда есть люди, им владеющие и его использующие, – и об остальных предметах можно размышлять только если есть люди, для которых эти предметы обладают значимостью. Так неоструктурализм должен заново обрести своего субъекта.По Х.Й.Фиссени [H.-J.Fisseni 1986, c.14], существуют следующие ситуации в исследовании субъективности: 1) субъективные компоненты проявлены в когнитивных и мотивационных процессах, например, в оптических иллюзиях и в антиципации будущих событий; 2) то жизненное пространство, в котором действует индивид, он конституирует как личность; установки его возникают как результат объединения "внутренних" и "внешних" областей, взаимно влияющих на структуру друг друга; 3) "жизненное пространство" проявляется во временных измерениях как то, по отношению к чему индивид испытывает настороженность: неизведанное будущее, "стремящееся победить индивида"; для "борьбы" с этой угрозой индивид создает сеть "личностных конструктов", служащую предсказанию необходимой в будущем установки; 4) личностный мир для индивида – одновременно и нормативный стандарт, дающий предписания, как строить дальнейшую жизнь; 5) когнитивная представительность объективной данности проявлена для установки субъекта как более решающий фактор, чем объективные данности сами по себе; эта когнитивная представительность лепится соответственно образу себя у индивида, его ожиданиям, системам потребностей; 6) индивидуальная история познания у человека определяется не только информацией об окружающем мире и о ситуациях в нем, но и внутренней переработкой воспринимаемых сведений. Говорящий и интерпретирующий субъект – это взгляд на индивида снаружи. Естественно, что «... понятие объективного и субъективного относительны, и, без сомнения, придет время, когда то, что нам представляется свойством самой природы, окажется только особенностью взгляда нашего времени» [Потебня 1976, c.205]. Можно даже говорить о «субъективных» словах как элементах естественного языка: пример их – личные местоимения; ср. у Потебни там же: «... формальных, или, как говорит Гумбольдт, "субъективных" слов, «исключительное содержание коих есть выражение личности или отношения к ней, но полагаем, что и эти слова, подобно "объективным", описательным и повествовательным, означающим движения и прочее без отношения к личности», что и эти слова в свое время не были лишены поэтической образности» [Потебня 1976, c.220]. Соответственно, можно говорить, вслед за Зандманном [M.Sandmann 1940, c.III], о значении, ориентированном на субъекта (очень часто это значение присуще субстантивным и, шире, именным сочетаниям в речи): это такое значение, которое вписывается в сферу живого субъекта и считается неотъемлемой частью последнего. Тенденция к номинальному выражению этих значений, по Зандманну, проявлена особенно ярко в романских языках, в которых нет чистого глагола для понятий "голодать", "мерзнуть": только "иметь голод", "иметь холод" и т.п. (в испанском, соответственно, 'tener (pasar) hambre, tener frio'). В баскском, более того, мыслимы только сочетания с существительным, соответствующие выражениям "стыдиться", "жить", "мочь", "не мочь" [M.Sandmann 1940, c.112] (сравним русские выражения: 'иметь совесть', 'вести жизнь', 'иметь возможность', 'не иметь возможности', допустимые наряду с чистым глаголом). Субъективностью в языке должна быть признана «способность говорящего присваивать себе язык в процессе его применения, отражающаяся в самом языке в виде особой черты его устройства (...) За субъективностью вскрывается, таким образом, еще более общее свойство языка: язык есть семиотическая система, основные референционные точки которой непосредственно соотнесены с говорящим индивидом. Э.Бенвенист называет это свойство "человек в языке" и делает это названием целого раздела своей книги.