Фальсификация истории и процедура научного исторического исследования.

Содержание:

Введение
1. Фальсификация истории: понятие и история вопроса
1.1. Проблема понятийно категориального аппарата истории
1.2. Понятие фальсификации истории
1.3. Древнейшие примеры исторических фальсификаций
1.4. Направление «научного нигилизма» в истории
1.5. «Константинов дар» и «Завещание Петра»
1.6. Проблема подлинности в первой половине ХХ века
1.7. Проблема итогов Второй мировой войны. Катынь
2. Историческая наука и феномен фальсификации
2.1. Кризис исторической науки ХХ века
2.2. «Русская школа» историков
2.3. Фальсификация истории и советский политический режим
2.4. Противоборство взглядов и научная ошибка
3. Методы исторического исследования
3.1. Наука как сфера духовного производства
3.2. Подделка первичных источников
3.3. Методы вспомогательных исторических наук
3.4. Метод анализа подлинности документа
3.5. Работа с архивами
Заключение
Список использованной литературы

Фальсификация истории и процедура научного исторического исследования.

Примером современной фальсификации Древней истории является учение Н.А.Морозова и М.М.Постникова, которое видимой, декларированной целью ставило в 1980-1990-е годы упразднение истории Древнего мира, греко-римской классической древности. Действительный его смысл и результат значительно шире: дело идет об упразднении глубочайших пластов не только средиземноморской европейской культуры, но и тысячелетней культуры многих народов Европы, Азии и Северной Африки. Ликвидация истории Древнего мира до IV в.н.э. предусматривает фальсифицированный характер источников по истории не только Греции и Рима, но и Египта, и Передней Азии, и не только древнейшей эпохи, но и раннего Средневековья.
1.4. Направление «научного нигилизма» в истории
Все без исключения примеры, приводимые в сочинениях Н.А. Морозова и М.М. Постникова, задолго до них фигурировали в специальной литературе. Преувеличенное представление о собственных возможностях сочетается у сторонников учения о всемирном подлоге с безграничной подозрительностью. Вся история человечества на Западе и на Востоке, в Византии и на Руси, на Кавказе и в Средней Азии предстает как результат чудовищной всеобъемлющей фальсификации. Приняв за основу убеждение в подлоге, нигилисты ищут его где попало, не заботясь об элементарном согласовании противоречащих друг другу версий. Н.А. Морозов обвинял в фальсификации преимущественно гуманистов, а также схоластов ХП – ХШ вв., «выдумавших» Аристотеля. М.М. Постников то говорит о подделках ХV-XVI вв., то заявляет, что основной массив фальсификаций сложился уже ко временам Петрарки [3, С. 201].
При этом сразу же обнаруживается странное противоречие: пригодны все доводы «против», независимо от того, согласуются ли они между собой. Отвергая классическое представление о «темном» Средневековье и защищая его от историков, М.М.Постников в то же время повторяет самые общие места вульгарной антиклерикальной пропаганды прошлого столетия. В частности, он убежден, что монахи не могли переписывать произведения античных языческих писателей - раз уничтожение этих произведений предписывалось им церковными властями. В действительности же было и то, и другое - и уничтожение памятников древней письменности, и сохранение культурной традиции [4, С. 48].
Конечно же, подобные данные не отменяют попыток официальной фальсификации истории и явлений, когда плоды этих попыток становились хрестоматийными. Один из первых в России документально подтверждённых случаев фальсификации истории по политическим мотивам относится к царствова­нию Ивана Грозного. По указанию царя был написан «Лицевой свод» – целостная запись истории с древних времён до текущего момента. В описании царствования самого Ивана IV были сделаны правки, в которых воеводы и бояре, попавшие в немилость к царю, обвинялись в различных неблаговидных деяниях. По некоторым предположениям, боярский мятеж 1533 года, описанный только в синодальном списке, но не упомянутый более ни в одном письменном источнике, также был целиком придуман.
1.5. «Константинов дар» и «Завещание Петра»
Как уже говорилось выше, доказанные историками фальсификации часто имели под собой политические обоснования, были вызваны сиюминутной политической конъюнктурой. Одним из ярких примеров эпохи Средневековья является, так называемый, «Константинов дар», который представлял собою грамоту, якобы данную императором Константином папе Сильвестру I. Данный документ отмечал, что Константин Великий, оставляя Рим, передал папе римскому здания, императорские права и отличия. Следом была изготовлена, якобы хранившаяся в специальном месте, копия короны Римских императоров. Этот подложный документ должен был придать вид законности светской власти папы. Подлинность ее была подвергнута сомнению Николаем Кузанским. В XIII веке в связи с обветшанием предыдущей грамоты была изготовлена новая и ее подложность окончательно доказал Лоренцо Вала - итальянский гуманист XV в.
Подобной же политической конъюнктурой объясняется, так называемое, «Завещание Петра I». Еще с 1760-х годов французская дипломатия разрабатывала легенду о существовании у России тайного плана порабощения Европы. Это мифическое завещание исправно служило антирусской пропаганде, как перед нашествием Наполеона, так и в период двух мировых войн. У всех историографов, от Вольтера до Ключевского, этот сюжет выглядит одинаково. Соловьев, например, писал, что незадолго до смерти «Петр потребовал бумаги, начал было писать, но перо выпало из рук его, из написанного могли разобрать только слова: «Отдайте все…». Однако, еще одно завещание императора было изложено в книге французского историка Лезюра в 1812 году и в публикации Ф. Гайарде в 1836 году, отвечая на вызовы политической реальности начала XIX века. И хотя, не смотря на то, что нет ни одного прямого и бесспорного свидетельства, авторство традиционно приписывают д`Эону. Издатель Ф. Гайярде в предисловии к книге «Записки кавалера д`Эона» писал: «В 1757 году кавалер д`Эон привез в Париж драгоценный документ, открытый им благодаря его тесной, безграничной дружбе с императрицей и бесконтрольным изысканиям в самых секретнейших царских архивах... Это, по словам д`Эона, буквально верная копия с завещания, оставленного Петром Великим его потомкам и преемникам на троне». С тех пор текст «завещания» неизменно использовался дипломатией и публицистикой тех европейских держав, которые находились во враждебных отношениях с Россией. И в последний раз был использован в пропагандистских целях нацистским министерством пропаганды Геббельса в 1941 году [7].
1.6. Проблема подлинности в первой половине ХХ века
Трагические события начала ХХ века, связанные с гибелью последней царской семьи также представляют собой фальсификацию исторических источников. Об их мученической смерти и беспредельной жестокости, стало известно впервые с некоторой степенью подробности и достоверности после выхода в Берлине в 1925 г. книги судебного следователя по особо важным делам Омского окружного суда Н.А.Соколова «Убийство царской семьи». Возглавив следствие об убийстве царской семьи в сложной обстановке Гражданской войны, Соколов сумел собрать подробные свидетельские показания очевидцев и участников одной из самых жестоких большевистских акций, раскрывавшие ее подготовку и проведение, и включил их полностью или частично в свою книгу.
Расследование Соколова, ряд других следственных действий, проведенных как по горячим следам совершенного преступления, так и много позже, прояснили многие детали убийства, но полностью восстановить его картины не смогли. Достаточно указать на то, что юридически остались не доказанными связь действий непосредственных организаторов и участников убийства с решениями большевистского центра, количество жертв, места уничтожения и захоронения трупов, персональный состав убийц. Все это стало поводом для появления всевозможных слухов, нередко приобретавших острое общественное звучание. Достаточно вспомнить периодически появлявшиеся легенды о чудесно спасшихся царевиче Алексее или царевне Анастасии, воплощавшиеся даже в реальные персонажи.
В середине 20-х годов ХХ века наиболее скандальным и заметным комплексом подлогов стали фальсификации, вязанные с деятельностью коммунистических организаций. Центральное место в этом комплексе заняло так называемое «письмо Зиновьева», тогдашнего председателя Исполкома Коминтерна, от 15 сентября 1924 г., адресованное ЦК Коммунистической партии Великобритании. Письмо содержало важные рекомендации Исполкома Коминтерна британской компартии: расшевелить массы британского пролетариата и привести в движение армию безработных пролетариев с целью давления на парламент страны накануне намечавшегося в нем обсуждения вопроса о ратификации договора между СССР и Великобританией; письмо также провозглашало курс на вооруженную борьбу с британской буржуазией. С этой целью британским коммунистам предлагалось создавать ячейки «во всех войсковых частях, в особенности среди тех, которые расположены в крупных центрах страны, а также на фабриках, изготовляющих вооружение, и на военных вещевых складах», организовать военный центр партии из военных специалистов, сочувствующих коммунистическим идеям или придерживающихся социалистических взглядов.
Уже в октябре 1924 года письмо появилось в английских средствах массовой информации, а 24 октября того же года британское Министерство иностранных дел направило специальную ноту полномочному представителю СССР в Великобритании Х.Г.Раковскому. В ней «письмо Зиновьева» трактовалось как «инструкции для британских подданных для насильственного свержения существующего строя в этой стране и разложения вооруженных сил Его Величества». «Письмо Зиновьева» квалифицировалось как прямое вмешательство Советского государства во внутренние дела Великобритании. Это был серьезный политический демарш, грозивший полным разрывом дипломатических отношений и откровенной конфронтацией.
Опасность последствий такой конфронтации для СССР, надеявшегося получить в это время британский заем, была настолько очевидной, что ответ на ноту последовал уже на следующий день. В нем категорически отрицалась подлинность «письма Зиновьева» и приводился ряд серьезных доказательств того, что оно «является работой преступных личностей» [6, С.15-16].
1.7. Проблема итогов Второй мировой войны. Катынь
Гораздо сложнее ситуация с фальсификациями середины – второй половины ХХ века. Наиболее остро стоит современный вопрос о итогах Второй мировой войны, оценке таких политических режимов, как сталинизм и нацизм, восприятии этих явлений в странах Запада и в России.
Парламентская ассамблея ОБСЕ – вопреки протестам российской делегации – приняла по инициативе Литвы и Словении резолюцию, в которой, в частности, подчеркивается, что в XX веке страны Европы пережили два мощнейших тоталитарных режима – нацистский и сталинский, во время которых имел место геноцид, нарушались права и свободы человека, совершались военные преступления и преступления против человечности.
В документе также выражается глубокая обеспокоенность в связи с прославлением тоталитарных режимов, содержится предупреждение о возможном усилении экстремистских режимов. Резко критически оценили резолюцию ОБСЕ депутаты Государственной Думы. Глава международного комитета Константин Косачев отметил, что это «не что иное, как попытка переписать историю Второй мировой войны, возложив равную ответственность за ее причины, ход и результаты на гитлеровскую Германию и бывший Советский Союз».
Главным событием последних лет являются события вокруг Катыни. Разные источники содержат противоречивые сведения об истинных виновниках и масштабах трагедии. Социологи «Левада-Центра» выяснили, что больше половины россиян - 53 процента - не могут назвать главных организаторов катынских событий. 19 процентов возлагают ответственность на сталинское руководство, а 28 - на гитлеровскую Германию [2]. В 1943 году после поражения под Сталинградом с подачи Геббельса немцы попытались вбить клин в антигитлеровскую коалицию, используя Польшу. Это был очень удобный рычаг: польское правительство в изгнании ненавидело русских не меньше, чем немцев. Немцы откопали часть останков ими же расстрелянных в Катыни людей и пригласили международную экспертную комиссию. Но она не имела права самостоятельно проводить раскопки и была вынуждены подтвердить решение немцев. Авторство этой фальсификации принадлежало одному из главных идеологов нацистов Геббельсу. В 1944 году советская комиссия во главе с академиком Бурденко провела собственное расследования с привлечением иностранных экспертов, которая подтвердила невиновность советской стороны. Данный вопрос подлежал рассмотрению на Нюрнбергском процессе в 1945 году, но по технических причинам не вошел в протокол.
Существует мнение, что в начале 90-х годов прошлого века была создана мощная команда специалистов по подделке исторических документов советского и, в основном, сталинского периода, с целью фальсификации истории в угоду идеологам запада, владевших умами «младореформаторов», находившихся у власти в России.
Таким образом, события на протяжении истории, во все эпохи, а тем более, в ХХ веке подтверждают фальсификацию исторических фактов и событий в угоду политической конъюнктуре, личным желаниям представителей политической элиты, либо средство непорядочной игры на международной арене.
.
2. Историческая наука и феномен фальсификации
2.1. Кризис исторической науки ХХ века
Современная историческая наука переживает новый этап своего развития, новый всплеск общественного интереса к ней. Кризис, переживаемый исторической наукой в современной России, не только пробудил естественный интерес к трудам дореволюционных и эмигрантских русских историков, но и явственно показал, что без знания истории исторической науки в России, без четкого представления о закономерностях и этапах ее развития, достижениях предшествующих исторических школ и отдельных историков невозможно преодолеть существующее кризисное состояние, выйти на новые рубежи осмысления исторического прошлого не только России, но и всего мира.
Историческая наука, каждой страны представляет собой единое целое, между историками, занимающимися историей собственной страны и историей других стран, не существует жестких границ, скорее, наоборот, идет постоянный творческий диалог.
2.2. «Русская школа» историков
С трудов историков «русской школы» начинается полоса широкого признания русской исторической науки в Европе, и она превращается в неотъемлемую составную часть мирового историографического процесса. Более того, русскими историками были предложены оригинальные концепции не только отечественной, но и европейской истории, в которых отразились специфические черты развития отечественной исторической науки, связанные, прежде всего с особенностями социально-политической эволюции русского общества в XVIII—XIX вв., развития отечественной общественной мысли.
Вместе с тем преодоление имевшей место почти до середины XIX в. относительной изолированности отечественных историков от своих европейских коллег с неизбежностью поставило российскую историческую науку в начале XX в. перед лицом методологического кризиса, начавшегося в Европе. Выявление познавательных пределов позитивизма, с одной стороны, переворот научных представлений в естественных науках, с другой, остро выдвинули перед историками такие принципиальные вопросы, без ответа на которые был невозможен дальнейший прогресс исторического знания, как познаваемость, закономерность и детерминированность исторического процесса, понимание исторического прогресса.
Поиску новых подходов к пониманию внутренних механизмов исторического процесса подталкивали русских историков и бурные внутриполитические потрясения в России первого десятилетия XX в. В силу указанных обстоятельств развитие отечественной исторической науки с этого времени определялось главным образом степенью осознания характера переживаемого методологического кризиса и выработкой конкретных путей и способов его преодоления.
Раскрытие содержания этапов развития исторической мысли позволяет определить направленность ее движения, оценить достигнутые результаты и, отталкиваясь от них, наметить новые исследовательские горизонты. Особое место в самопознании отечественной исторической науки занимает ее советский период. Современное движение исторического знания, борьба с недавними и более ранними фальсификациями истории требует осмысления этого этапа его развития, понимания сути происходивших процессов, которые самым непосредственным образом связаны с проблемами, решаемыми исторической наукой России сегодня.
2.3. Фальсификация истории и советский политический режим
Главной идеологической составляющей была в тот период идея советского патриотизма, которая активно внедрялась в гуманитарной сфере и в области изучения истории, в частности. Одновременно вызревала тенденция (получившая свое крайнее выражение в годы «холодной» войны) к абсолютизации идеи советско-государственного патриотизма, доведению до степени отрицания любого зарубежного опыта и, тем самым, к ее компрометации.
Принцип приоритета источника в историческом исследовании в руководящих партийных документах послевоенных лет квалифицировался как «ложный академизм». Пропагандистской акцией, затронувшей советскую историческую науку середины ХХ в., была общесоюзная дискуссия, развернутая вокруг брошюры И.В.Сталина «Марксизм и вопросы языкознания».
После смерти И.В.Сталина самым заметным идеологическим элементом в советской исторической науке была борьба с культом личности, сначала в безличной, а затем в персонифицированной форме. Историки выступили критиками преувеличения роли личности в истории в исторических исследованиях, однако политико-идеологическая конъюнктура не способствовала глубокому и объективному рассмотрению заявленной проблемы. Советские историки находились в состоянии ожидания прояснения идеологической обстановки. Ее неясность и неопределенность выступали в качестве катализатора творческой активности, следствием чего было усиление интереса к общим проблемам истории. Для историков советского общества сверка идеологических координат продолжала доминировать.
Объективность исследования в середине 1950-х гг. приравнивалась к соблюдению этого требования в отношении оценки роли личности в истории. В этот период безграничное преклонение перед такими историческими личностями, как Иван Грозный, Петр Великий и др., перед деятелями более близких эпох сменилось довольно-таки нейтральным к ним отношением, подчеркнутым вниманием к прочим участникам исторического процесса. Сиюминутная конъюнктура, как одно из основных следствий идеологического диктата в исторической науке, являлась препятствием к изучению проблем истории на всех уровнях.
2.4. Противоборство взглядов и научная ошибка
Любая наука, конечно же, подразумевает под собой борьбу идей. Нередко она переходит в борьбу представителей науки, ученых и исследователей. Сталкиваются разные научные школы, различные мнения и гипотезы. Ожидать от каждого ученого неукоснительного выполнения правил научной методологии, объективности и беспристрастия, высокого мастерства значит идеализировать мир науки. Историки давно обнаружили, что даже такие столпы науки, как Кеплер, Галилей, Ньютон и еще несколько десятков известных имен «улучшали» и брали из головы опытные данные. Считается, что в подавляющем большинстве случаев нарушение норм исследования происходит вынужденно, для ускорения признания истины, но не для ее сокрытия [1].
Неточные и неверные факты являются следствием технических ошибок, теоретических заблуждений и, просто фальсификаций. Немалую роль, по-видимому, играют психологические особенности научного творчества, которому, как и другим видам творческой деятельности, противопоказана ограниченность, однозначность. Об этом писал академик В.Вернадский: «Я вполне сознаю, что могу увлечься ложным, обманчивым, пойти по пути, который заведет меня в дебри, но я не могу идти по нему, мне ненавистны всякие оковы моей мысли...».
Ошибка – это закономерный участник научного поиска, отражение взлетов и падений идей. В некоторых случаях ошибочное знание выполняет роль стимулятора, в других – оно может выполнять важную познавательную функцию, в иных – оно шлифует понимание истины, одновременно сбрасывает с себя изъяны и погрешности, накапливая возможность продвинуться в направлении действительного понимания сути вещей. В конце концов, опасность таится не в самой ошибке, а в положении, когда заблуждение входит в знания, как его составная часть, закрепляется в качестве распорядителя фактами, становится нормой, по которой что-то или кто-то вынужден равняться.