Фактор эмиграции в отношениях Франции с ее бывшими владениями в 90-е годы 20 века.

Оглавление

Введение
1.Исторические аспекты национальной политики Франции и ее влияние на национальную идентичность
1.1.Основные этапы миграционной политики Франции
1.2.Проблемы взаимодействия Франции с ее бывшими владениями в 90 е гг. ХХ в.
2.Основные направления внешней политики Франции и ее бывших владений в 90-е гг. ХХ в.
2.1.Отношение Франции и стран Африки
2.2. Отношение Франции и других владений
3.Современные проблемы миграционной политики во Франции и пути их решения
3.1.Проблема сохранения национальной идентичности
3.2. Проблема правового (законодательство) и практического механизма эффективной миграционной политики
3.3. Возможные пути решения миграционных проблем современной Франции
Заключение
Список использованной литературы

Фактор эмиграции в отношениях Франции с ее бывшими владениями в 90-е годы 20 века.

Жилищный фонд, освобождающийся вследствие переезда более обеспеченных категорий прежних жителей, все чаще занимается семьями иммигрантов из других стран. Они поселяются в самых старых, фактически полуразрушенных домах. Их заставляет это делать нищета, отсутствие средств на уплату аренды, отсутствие необходимого образования и постоянного места работы. У этой части населения критерий социально-профессиональной самоидентификации либо отсутствует вовсе, либо очень невысок. В значительно «большей степени, чем по роду деятельности, они различаются географическим или этническим происхождением, семейным положением, жизненными путями и самой возможностью экономической интеграции»33.
Территориальное обособление в пределах городских агломераций, расовые и культурные особенности иммигрантов затрудняют процесс их включения в общество. Эти факторы способствуют также ухудшению отношений между ними и французским национальным большинством. На этом фоне в среде иммигрантов происходит усиление исламского фундаментализма, а среди французов все большее распространение получает правый экстремизм и межэтническая неприязнь. Механизм взаимной сегрегации усиливается различными практиками высших и средних классов, направленными на то, чтобы избегать учреждений, например, школ, со слишком сильной концентрацией детей из народа или иммигрантов. Полевые материалы, собранные нами в Германии, подтверждают наличие аналогичной ситуации и в этой стране.
Проблема иммиграции, таким образом, долгое время остававшаяся во Франции на периферии политической жизни, в начале 1980-х годов оказалась в центре внимания политиков. В связи с этим в научных, политических и общественных дискуссиях Франции этого периода были поставлены вопросы о социальной стабилизации общества, сохранении исторически сложившегося единства народа, французской гражданственности, подвергшихся разрушительному воздействию этнокультурной плюрализации. Однако интеграция иммигрантов рассматривалась при этом с позиции профилактики смешения культур34. Иммигранты отчетливо подразделялись на две категории: одни из них, стремившиеся к постепенной интеграции во французское общество, позитивно воспринимались общественным мнением, другие, избравшие по ряду причин стратегию обособления, рассматривались как олицетворение угрозы, потенциальной конкуренции за социальные блага и, как следствие, социальной нестабильности и межэтнической конфликтности.
Первую группу «лояльных» иммигрантов составляют выходцы из разных стран, бывших колоний Франции, которые во втором-третьем поколении сменили свой язык, идентичность на французские, т. е. приняли гражданство, национальную принадлежность во французском — социально-политическом понимании этого термина.
Некоторые из них, происходящие из интеллигентской части элиты государств Океании, много внимания уделяют получению образования. Они изучают, как правило, социальные науки, культуру Франции и только с этой страной связывают свое будущее. Это наиболее приемлемая стратегия интеграции в принимающее общество, определяющая особенности коммуникации иммигрантов и их потомков с обществом, от которого они себя уже не отделяют. Трудности, связанные с социокультурной адаптацией, повышением социального статуса, не вызывают резкой смены стратегий социального взаимодействия: они нивелируются повышенной толерантностью и пониманием социально-психологических особенностей французского общества, специфики межкультурного и межрасового взаимодействия в полиэтнических средах.
Образованные иммигранты работают в основном в социальной сфере. Активизация фундаментализма вызывает у них опасения в плане его воздействия на иммигрантов-мусульман35. Между тем, имея доступ к государственным структурам, иммигранты-неевропейцы становятся референтными персонами для организации и деятельности объединений иммигрантов. «Лидеры групп, получающие от государственных органов сведения о «правилах социальной игры» в тех или иных социально-политических ситуациях, имеют возможность в интересах своих групп манипулировать общенациональными социальными ценностями. Это облегчает им мобилизацию группы».
Другая часть иммигрантов, постоянно испытывающая дискриминацию в повседневной жизни, в государственных учреждениях, реализует стратегию внутригрупповой мобилизации и интеграции на основе этнических, религиозных ценностей своего народа. Обособление иммигрантов-неевропейцев усугубляется также и тем, что контакты с французской культурой вызывают у многих из них состояние «культурного шока» и способствуют развитию религиозности. Для них этническая группа и внутригрупповая солидарность выступают одним из главных инструментов защиты от деструктивного воздействия внешней среды, отстаивания их социальных и этнокультурных прав. «Индивиды и семьи вынуждены организовываться, чтобы избежать стигматизации или хотя бы сопротивляться ей»36.
Стратегия обособления от национального общества и государства для ряда групп стала причиной того, что они, сохраняя внутреннее единство, все больше отдалялись от государственных административных структур, замыкались в границах группы и отгораживались от общества. Они исключили себя из действующей системы жизнеобеспечения. Они чаще других иммигрантов являются безработными. Они утратили связи с образовательными учреждениями. В их среде свирепствуют болезни. Они живут в полуразвалившихся домах. В этих обстоятельствах политическая сфера, посредством которой они могли бы решить свои проблемы, остается для них практически недосягаемой. Вероятно, по этим причинам дети поджигают школы и детские сады, ведь для некоторых из них (в силу разных обстоятельств) они попросту недоступны.
Единственным «публичным» консолидирующим фактором группы является в этом случае ислам. При поддержке религиозной общины можно отстаивать свои права и защищаться от ассимиляционного давления государства, этнического «растворения» во французском обществе. Важнейшие функции религии, таким образом, состоят не только в обеспечении культурной идентичности, усилении мобилизационного потенциала иммигрантов, но и в сохранении привычного, привнесенного во французское общество с родины, образа жизни и морали. Как правило, наиболее радикальную часть иммигрантского населения, приверженную исламу, составляет молодежь.
Молодые люди готовы силой отстаивать будущность своей этничности и культуры, как составных, но обособленных частей культуры и идентичности французского общества.
Заметим, что эта стратегия была предложена официальной Францией. В среде пожилых людей, принадлежащих к первой волне иммиграции, подобных взглядов придерживаются немногие. В основном те из них, кто так и не смог интегрироваться во французское общество и принять французскую культуру как свою.
Несмотря на то, что потомки иммигрантов во втором и третьем поколениях, родившиеся во Франции и достигшие совершеннолетия, имеют право на основе принципа Jus soli («права земли») получить французское гражданство37, из чувства протеста против культурной, социальной и расовой дискриминации они либо отказываются от него, либо идут на это весьма неохотно. У многих из них французская идентичность слабо оформлена, зато развито этническое самосознание и культурная идентичность, детерминированная исламом. Кроме того, люди старшего поколения обычно бывают против того, чтобы их дети и младшие родственники юридически меняли свою национальность. Это требование особенно широко распространено среди выходцев из Африки. «Они рассматривают французов как бывших колонизаторов и считают, что принять французское гражданство означало бы предать свой народ».38
Для человека, постоянно проживающего в окружении соплеменников в чужой стране и не имеющего никаких шансов иначе организовать свое общение и свою жизнь, смена этнической идентичности и конфессии представляется делом практически немыслимым.
Трудности, которые испытывает человек при смене идентичности (в данном контексте гражданства), весьма показательны и имеют, на наш взгляд, широкое распространение. Так, например, в Японии в настоящее время проживают довольно многочисленные группы корейцев — 600 тыс. человек и тайваньцев — 100 тыс. человек, которые сформировалась в этой стране уже 2–3 поколения назад. Лишь немногим из них удалось получить гражданские права, причем с большими трудностями, поскольку помимо преодоления неодобрительного мнения соплеменников они должны были противостоять и негативной оценке их поступка со стороны японцев, для которых смена идентичности является не чем иным, как предательством своего народа39. Именно это обстоятельство является одним из наиболее значимых в тех случаях, когда молодежь отказывается от гражданских прав, требуя институционального признания коллективных прав этнической группы и ее равноправного, но раздельного сосуществования с французским этническим большинством.
Иными словами, они хотят интегрироваться в национальное общество на правах коллективного членства. С этой целью новые этнические меньшинства стремятся «модифицировать» законы принимающего общества, которые должны, по их мнению, полнее отвечать их специфическим гражданским и этнокультурным запросам.
На этом социальном и культурном фоне общественное мнение обвиняет меньшинства в нежелании интегрироваться, упрекает в обособлении от национального большинства и уклонении от его общенациональной идентичности.
В политической сфере недовольство части французов было поддержано Национальным фронтом – праворадикальным националистическим движением, которое поставило вопрос об ограничении притока иностранных рабочих и их обязательной интеграции. Его сторонники требуют остановить иммиграцию, выдворить нелегальных иммигрантов и социально опасные элементы. Другая часть иммигрантов, которая уже долго живет во
Франции и вполне согласилась с положением «неприметных граждан», должна быть интегрирована и ассимилирована, как это было в прошлоv.
К сожалению, в повседневном общении представители национального большинства по причине своего привычно-негативного отношения к этническим и религиозным меньшинствам недостаточно хорошо различают «лояльные» и «нелояльные» группы иммигрантов, подвергая и одних, и других унизительной дискриминации. Эмоциональная суггестия давления части французского общества на иммигрантов как главный источник социального напряжения часто переходит в открытый конфликт. Последний находит свое выражение в том, что на «новые» этнические меньшинства перекладывается большая часть ответственности за те опасения перед будущим, которые испытывает национальное большинство на фоне роста безработицы, утраты многими его членами былого социально-экономического статуса, недостатка и дороговизны жилья, социальной защищенности, невозможности получить хорошее образование. С социологической точки зрения это означает, что равноправное «членство в обществе находится для них под вопросом.
Особенно заметной подобная оценка дезинтегрирующей и дестабилизирующей роли этнических групп иммигрантов заметна в местах их концентрации, т. е. в промышленных районах, где уже в 1985 г. около 31 % рабочих-французов, по данным социологических опросов французских ученых, симпатизировали расистским идеям Национального фронта Ж. Лепена40. Как отмечает К. Флор, Национальный фронт нашел поддержку в тех районах страны, где доля иммигрантов в структуре населении довольно велика. Например, в Эльзасе, где правительство поселило в 1950–1960-е гг. многочисленных иммигрантов из Магриба. В целом по стране расовую неприязнь к иммигрантам-неевропейцам испытывают 24 % населения41. Комментируя подобный ход развития событий, невольно приходишь к опасной мысли, что в настоящее время в полиэтнических обществах возможна только одна модель взаимодействия, состоящая в противопоставлении коренного населения государства и иммигрантов.
Пространственная локализация иммигрантов существенно повышает, таким образом, возможности их этнической мобилизации, концентрации сил для достижения своих социальных и политических целей. Территории совместного проживания французов и «нефранцузов» становятся в силу этого зонами социальных деструкций и конфликтов. Об этом свидетельствуют события последних лет, происшедшие во Франции. Пригороды Парижа, Лиона, Марселя и других городов страны, в которых сосредоточены иммигранты, переживают конфликты между «новыми» этническими группами и французами, принимающими форму массовых выступлений магрибской молодежи. Эти конфликты мало чем отличаются от межрасовых столкновений в США. В крупных городах происходит геттоизация городских кварталов, из которых выезжают французы и которые обходят стороной полицейские. В таких кварталах этнические группы иммигрантов предоставлены сами себе. В их границах развивается исламский экстремизм и возрождаетсяполигамия.
3. Современные проблемы миграционной политики во Франции и пути их решения
3.1. Проблема сохранения национальной идентичности
На сегодняшний день исследователи, обращающиеся к категории «идентичность», четко позиционируют себя как сторонники или противники этой концепции. Убежденные противники, как правило, достаточно глубоко изучают проблематику и выстраивают критику на основе демонстрации более адекватных аналогов этой категории, таких как, например, «тождество», «самосознание», «самоопределение».
Сторонники структурируются на две группы. К первой – можно отнести тех, кто действительно занимается научным изучением концепции идентичности. Ко второй - так называемых псевдосторонников, т.е. тех, кто использует категорию «идентичность» не задумываясь, чаще всего в качестве модного эквивалента категории «тождество».
По мнению К.Крылова «говоря об «идентичности», мы, как правило, имеем в виду набор факторов, позволяющих человеку отождествлять себя с неким сообществом - семьёй, дружеским кругом, профессиональным сообществом, религиозной общиной, нацией, расой, и т.д.»
С точки зрения Л. Вакана, «проблема в том, что «нация», «раса» и «идентичность» постоянно используются в аналитике порой совершенно так же, как и в повседневной практике, способствуя, явно или подспудно, материализации этих понятий, намекая или утверждая, что «нации», «расы» и «идентичности» существуют» и люди имеют «национальность», «расу» и «идентичность»42.
Такая неустойчивость трактовки приводит к постоянному уточнению понимания концепции идентичности, которая начинает означать слишком много/мало, что в конечном счете приводит к ее обессмысливанию.
По мнению О.В.Борисовой «идентичность – это широкая концепция, включающая все качества личностных сочетаний, обусловленная большим массивом биологических, психологических, социальных и культурных факторов. Сегодня понятие «идентичность» в различных контекстах широко используется в психологии, социологии, философии и политической науке.»43
Исследователь Л.М. Дробижева, считает, что «...соотнесение личности с группой, представления о группе, социальные механизмы самоопределения индивидов в многообразных группах... Каждая из них включает в себя индивидуальную и коллективную идентичности разного масштаба и содержания»44.
Л.М.Дорбижева считает, что элементами социальной идентичности являются: самоидентификация (отнесение себя к этнической группе, локальной, государственной общности), представления о своей группе – «образ мы» и интересы, которые связывают эмоционально окрашенное отношение к таким образам с поведением людей и групп (регулятивная составляющая идентичности).
В.А. Тишков признает понятие «идентичность» основным в феномене этничности и рассматривает его как операцию социального конструирования «воображаемых общностей», основанных на вере, что они связаны естественными и природными связями45. Идентичность, являясь открытой системой и вбирая в себя различные виды, имеет множественный характер. Так, М.Н. Губогло считает, что многоуровневая идентичность является частным случаем множественной идентичности, или множества идентичностей, в которой выделяются этническая, социальная, профессиональная, гендерная, гражданская, конфессиональная, имущественная, расовая46.
Таким образом, понятие «идентичность» слишком многозначно. Разные исследователи понимают его по-разному, – это теория, концепт, свойство человеческой психики, категория социальной и политической практики, предмет научной рефлексии, политический фактор.
Идентичность - это важнейшая категория современного социально-гуманитарного знания, которая отражает сложную диалектическую систему взаимовлияния целостности, определенности, «тождественности самим себе» социальных общностей и групп, а также маргинализация этих процессов. Идентификация – один из реальных механизмов социализации индивида, состоящий в принятии им социальных ролей, усвоении социокультурных образцов и моделей поведения.
Понятие «национальная идентичность» можно отнести к числу универсальных констант современного гуманитарного знания.
Основным объектом национальной идентификации является ее этничность. Этнос является устойчивой совокупностью людей, формирующаяся естественным образом в процессе этногенеза, то есть при становлении этнической общности и ее самоназвании.
В российской и в западной науке принято условно выделять три подхода в исследованиях нации и национальной идентичности: примордиальный, модернистский (инструментализм) и постнеклассический, часто называемый конструктивистским47.
В теориях примордиалистского подхода выделяются два направления: социобиологическое и эволюционно-историческое. Сторонники первого рассматривают нацию как объективно данную реальность, высший этап развития этноса. По их мнению, «нации существуют на основе эволюционно-генетических идей и представляют собой объединения людей, говорящих на одном языке, имеющих общую культуру, традиции, психологию и самосознание»48. В рамках этого направления широко известна концепция Л. Н. Гумилева, который считал нацию природным, биологическим феноменом.
Источником развития, по Л. Н. Гумилеву, является пассионарный толчок. Авторы эволюционно-исторического направления рассматривают нации как социальные, а не биологические сообщества.
Подход ислсдеователя Ю. В. Бромлея щзаключается в том, что нация по его мнению характеризуются определенными свойствами: язык, культура, национальное самосознание, закрепленное в самоназвании.
Термину национальной идентичности сторонники примордиального подхода предпочитают такие понятия, как национальный дух, национальный характер, национальное самосознание и национальная психология. Понятия национального характера, национального самосознания как основной дефиниции нации берут свое начало в трудах немецких романтиков (И. Г. Гердер, И. Кант, Г. В. Ф. Гегель, Й. Г. Фихте и др.).
Сторонники модернистского подхода (инструментализм) считают, что нация не является извечной природной данностью, а является продуктом экономических изменений, индустриальной революции, образования современных бюрократических государств, становления системы общего стандартизированного образования.
По мнению одного из ведущих инструменталистов Э. Геллнера, питательной средой для зарождения нации и национальной идентичности является общество, шагнувшее от традиционности к «модерну», отличающееся высоким уровнем социальной мобильности.
Согласно третьему – постнеклассическому (конструктивистскому) – походу, нация есть интеллектуальный конструкт писателей, ученых и политиков. К представителям этого подхода относятся Б. Андерсон, Р. Бурдье, Э. Хобсбаум, В. Тишков, А. Миллер и многие другие. Б. Андерсен и ряд его последователей трактуют нации как «воображаемые сообщества».
Нация, с этой точки зрения, является продуктом националистического способа воображения. А потому, по мнению некоторых исследователей постнеклассического толка, национальная идентичность не является генетически наследуемым элементом, а представляет собой искусственную конвенциональную конструкцию, продукт коллективного воображения, формируемого при помощи различного рода дискурсивных практик. Ее можно рассматривать как форму нарратива и перформанса, т. е. создаваемого нацией коллективного повествования, представления о самих себе и «других»
В рамках этого же подхода В. Тишков и ряд его сторонников формулируют понимание нации как согражданства; по их мнению, нация есть политическая и гражданская общность.