Субъективные законы экономики. Факторы закономерности и тенденции в постсоветский период.

Содержание

Введение
Субъективные законы экономики. Факторы закономерности и тенденции в постсоветский период
Заключение

Субъективные законы экономики. Факторы закономерности и тенденции в постсоветский период.

Фактор, противодействующий такому развитию событий в странах, проводивших политику форсированной дезинфляции, - жесткость финансовых ограничений, действующих для самого государства. Стабилизационная денежная политика ограничивает масштабы допустимого бюджетного дефицита и его эмиссионного финансирования. Выход за эти границы означал бы признание поражения самой избранной стратегии перехода к рыночной экономике, курса на форсированное сближение с Европой. Постсоциалистические правительства в подавляющем большинстве случаев сталкиваются с переходным фискальным кризисом, бюджетными проблемами, порожденными эрозией традиционных источников государственных доходов и соответствующим по масштабам снижением государственных обязательств, унаследованных от социализма. В этой ситуации отказ от действенных санкций по отношению к предприятиям-неплательщикам, позволяющий им накапливать налоговую недоимку, несовместим с сохранением адекватной доходной базы государственного бюджета. Реформаторскому правительству приходится выбирать между сохранением линии на подавление инфляции и, соответственно, ужесточением бюджетных ограничений предприятий, или наращиванием бюджетных диспропорций предопределяющим крах стабилизационной политики. Именно под влиянием финансовых потребностей государство проявляет строгость к собственным предприятиям, навязывая им принципиально иные, рыночные нормы поведения.[3]
Ужесточение финансовых ограничений для государственных предприятий не только меняет приоритеты в их собственной хозяйственной деятельности, но, что не менее важно, приводит к активному перераспределению высвобождаемых ими ресурсов, приходу последних в быстро формирующийся новый частный сектор. Здесь, в отсутствии традиционных связей с управленческой иерархией, с самого начала укореняются традиции жестких бюджетных ограничений. Низкая финансовая ответственность бывших государственных предприятий, особенно крупных, имеющих сильную политическую поддержку, сконцентрированные на них налоговые неплатежи остаются серьезной экономико-политической проблемой в течение многих лет после начала рыночных реформ, но сами масштабы этого сектора быстро сокращаются, он перестает играть доминирующую роль в экономике.
Ужесточение финансовой ответственности предприятий имеет значение, далеко выходящее за рамки проблем государственного бюджета. Предприятия вынуждены активнее реагировать на изменения рыночной конъюнктуры, ценовых пропорций. Неспособность их руководства обеспечить эффективное производство конкурентоспособной продукции ведет к утрате контроля над ресурсным потоком. Происходит быстрое изменение состава хозяйственной элиты, выдвижение кадров, умеющих организовывать производство в рыночных условиях. Идет процесс сближения форм и стандартов деятельности постсоциалистических предприятий с формами и стандартами, характерными для развитых рыночных экономик. Предприятия, работающие в условиях жестких бюджетных ограничений, не имеющие налоговых недоимок, становятся главными локомотивами начинающегося экономического подъема.
Отличительной чертой стран, оказавшихся способными провести быструю дезинфляцию и создать основы восстановления экономического роста, было согласие национальной политической элиты в вопросе о выборе стратегического курса развития страны. [4] Меняющиеся правительства ориентировались на скорейшую интеграцию стран в структуры европейского общества, сближение с Европейским союзом.
В подавляющем большинстве стран сформировавшихся из республик бывшего СССР, а так же в Румынии и Болгарии вопрос о выборе курса был предметом острой политической борьбы, а проводимая финансовая и денежная политика подвергались резким колебаниям. В некоторых из этих стран правительства с самого начала ориентировались на попытки реализации "мягких", "щадящих", постепенных реформ (Румыния, Украина и др.). В других начатые радикальные преобразования оказались политически необеспеченными, быстро сменялись попытками реализации мягкой денежной и бюджетной политики (Россия, Болгария). Результатом стали сохранение в течение длительного времени высоких темпов инфляции и отложенная финансовая стабилизация. Дальнейшее развитие показало, что продолжительный высокоинфляционный период приводит к формированию ряда микро- и макроэкономических феноменов, которые оказываются устойчивыми и существенно влияют на дальнейшее развитие национальных экономик, сдерживая экономический рост и воспроизводя финансовую нестабильность.[1]
Как и в странах, проводивших жесткую стабилизационную политику, первыми видимыми результатами постсоциалистических реформ становятся падение объема производства и доли денег в валовом внутреннем продукте. Однако в условиях слабой политической поддержки стабилизационной политики государственные предприятия отвечают на вызов изменившейся экономической среды значительно более быстрым наращиванием взаимных неплатежей по сравнению со странами, проводившими политику быстрой дезинфляции. Падение выпуска вместе с резким сокращением реальной денежной массы и взрывным ростом взаимных неплатежей предприятий порождают представление о существовании следующих взаимосвязей в экономике: избыточно жесткая денежная политика, проводимая из доктринерских (монетаристских) соображений - нехватка денег в экономике - неплатежи предприятий - падение производства. Отсюда и стандартный рецепт действий в этой ситуации: наращивать денежное предложение ("насытить деньгами экономику"), решить проблему неплатежей за счет денежной эмиссии и взаимозачетов, обеспечить базу для начала экономического роста. Обычно все это упаковывается в рассуждения о кейнсианской альтернативе и опыте выхода из великой депрессии.
В поддержку такого экономико-политического поворота формируется мощная социально-политическая коалиция, объединяющая руководство и коллективы государственных предприятий, заинтересованных в сохранении мягких бюджетных ограничений и отказе от радикальной реструктуризации, и представителей интересов бюджетных отраслей, заинтересованных в наращивании бюджетных расходов, финансируемых за счет денежной эмиссии. В результате противоречие между жесткой бюджетной политикой на макроуровне и мягкими бюджетными ограничениями государственных предприятий разрешается смягчением бюджетной и денежной политики государства.
Подобного рода эксперименты могут повторяться неоднократно, растягивая период высокой инфляции и падения производства. Раньше или позже в уставшем от быстрого роста цен обществе, где спрос на национальные деньги низок, а реальные доходы бюджета от эмиссии быстро сокращаются, формируется политическая коалиция, способная осуществить денежную стабилизацию, снизив масштабы денежного финансирования дефицита бюджета и темпы роста денежных агрегатов до величин, совместимых с торможением инфляции. Однако и после этого страны, где процесс финансовой стабилизации оказался отложенным, демонстрируют набор сходных и важных характерных черт:
Длительный период высокой инфляции приводит к подрыву доверия к национальной валюте, резкому падению монетизации валового внутреннего продукта и высокому уровню долларизации экономики. Это устойчивые характеристики, лишь медленно преодолеваемые на протяжении последующего периода денежной стабильности. Формирующийся в условиях мягкого финансового режима набор поведенческих стереотипов (взаимозачеты, недоимки, неплатежи, бартер) вызывает устойчивое падение доли доходов бюджета в валовом внутреннем продукте до величин существенно более низких, чем в странах, осуществивших "шоковую терапию". Высокая инфляция вызывает более глубокое расслоение общества по уровню доходов и повышение показателей неравенства по сравнению со странами первой группы. В сочетании со значительным сокращением расходов бюджета это предопределяет резкий рост доли бедных в общем составе населения..
На постсоветском пространстве крах союзного государства и порожденный им институциональный вакуум существенно сужал свободу маневра и объективно выдвигал в центр внимания иной набор альтернатив. Осенью 1991 года перед российскими органами власти стояли три ключевые проблемы.
1. Союзное государство де-факто перестало существовать. Российское государство де-юре не является независимым и не имеет важнейших государственных институтов. Было необходимо срочно юридически оформить сложившееся положение вещей, фактически произошедшую ликвидацию СССР и формировать государственные институты.
2. Сама российская конституция и система органов государственной власти были унаследованы от советского периода и мало приспособлены для радикально изменившихся условий. Конституция не давала однозначных ответов на вопрос о разделении полномочий между ветвями власти, между Федерацией и ее субъектами. Выбранный в советское время съезд народных депутатов слабо отражал политические реалии, возникшие после августовских событий. Необходимо было принимать новую конституцию, и проводить новые выборы.
3. Социалистическая командная экономическая система практически перестала функционировать, система снабжения была парализована, заготовки зерна сократились до нуля, потребительский рынок был разрушен. Введенные в подавляющем большинстве регионов продовольственные карточки не отоваривались. Необходимо было либо немедленно восстановить действенность старой системы управления, применяя жесткие репрессии, использовав практику продразверстки, либо запустить рыночные механизмы, способные преодолеть кризис снабжения крупных городов.[9]
Собственно само наличие первой и второй фундаментальных проблем, разрешить которые в течение нескольких недель было очевидно нереально, исключало возможность выбора сценария продразверстки для преодоления экономического кризиса. Поэтому вопрос о немедленном начале экономических реформ и либерализации цен в этот период перестал быть предметом экономико-политических дебатов.
Суть альтернативы была в ином. Она включала две компоненты.
1. Можно ли объединить по времени решение всех трех обозначенных выше фундаментальных проблем: юридический роспуск Советского Союза, принятие новой конституции, и начало экономических реформ.
2. Как в условиях очевидной незавершенности процесса институционального и правового оформления нового российского государства запустить рыночные механизмы, преодолеть кризис снабжения городов, не имея не только важнейших традиций и институтов развитой рыночной экономики, но и даже минимально необходимых предпосылок ее функционирования (действующая денежная система).
Следует, однако, признать, что единая государственность в бывшем СССР создавалась на нездоровой, бюрократической основе, она ущемляла суверенные права народов и наций, включая самую многочисленную, государствообразующую нацию — русский народ. И все же именно она, используя преимущества кооперации, обеспечивала дополнительный экономический и социально-политический потенциал сотрудничества, который далеко превосходил суммарный потенциал всех нынешних участников постсоветских интеграционных объединений. В конце 80-х — начале 90-х годов обновление жизни требовало разделить два процесса: устранение унитарно-тоталитарных черт единой государственности и обеспечение суверенных прав наций и народов при сохранении их всесторонней кооперации в рамках единой государственной организации.
К сожалению, разъединение двух процессов не произошло: разрушение унитарно-тоталитарных черт единой государственности вылилось в ее полный развал, сопровождавшийся обвальным процессом суверенизации бывших советских республик.
Провозглашение политического (а не государственного) объединения бывших советских республик в форме Содружества взамен Союза как общего государства являлось в действительности маскирующим маневром, предпринятым с той целью, чтобы в свете итогов референдума 17 марта 1991 года затуманить этот исторический факт, скрыть от народа совершаемую ликвидацию в стране единой государственности.
Распад единого экономического пространства СССР существенно снизил ресурсный потенциал России и крайне негативно сказался на ее макроэкономических показателях. За 1991—2000 годы объемы производства продукции промышленности сократились на 41 процент, в сельском хозяйстве — почти на 40 процентов. В 2000 году инвестиционные вложения в российскую экономику составили только 31 процент к уровню 1991 года (в 1998 году — 25 процентов, в 1999-м — 26 процентов). За период самостоятельного существования ВВП России уменьшился более чем на треть, составив 69,1 процента в 2000 году по сравнению с аналогичным показателем 1991 года.
Россия не смогла предотвратить разрушение производственно-технологических, экономических и финансовых связей своих предприятий с предприятиями-партнерами новоиспеченных государств. В результате объем торговли России со странами Содружества снизился со 138,1 млрд. долл. в 1991 году до 22,9 млрд. долл. в 2000 году. Доля стран СНГ во внешнеторговом обороте РФ за этот период упала с 54,6 процента до 18,7 процента.[10]
Девять лет существования СНГ продемонстрировали иллюзорность надежд двенадцати постсоветских стран на сохранение единого экономического пространства без единой государственности. Вопреки провозглашенному намерению при создании Содружества всемерно развивать и укреплять интеграционное взаимодействие между его участниками на новой основе, в реальности же началось прямо противоположное движение.
Главное заключается в том, что если, например, формирование Европейского союза шло под воздействием набирающих силу закономерных объединительных тенденций и потребовало длительного периода, то оформление Содружества явилось следствием стихийного распада сверхдержавы и произошло в сжатые сроки, чуть ли не одномоментно, без теоретической проработки новой политической и экономической реальности и при отсутствии действенной концепции межгосударственной интеграции. Кроме того, если объединительные тенденции в Евросоюзе привели логически к введению общей валютной единицы — евро, то в СНГ, напротив, вне всякой логики нарастание дезинтеграционных тенденций привело начиная с конца 1993 года к распаду единой рублевой зоны и запуску в обращение национальных валют государств — участников Содружества, что окончательно дезинтегрировало их хозяйственные взаимоотношения и взаиморасчеты в торгово-экономической сфере. Чтобы интеграционный механизм начал действовать, все государства СНГ, а не только Россия, должны неукоснительно выполнять принятые на себя обязательства в торгово-экономической сфере, следовать принципам, принятым во взаимоотношениях стран с рыночной экономикой.
Хотя страны Содружества официально объявлены приоритетными партнерами России, в действительности они до сих пор таковыми не стали. Часть ответственности за эту ситуацию лежит и на России, которая в течение 90-х годов фактически самоустранилась от развития экономических связей со странами СНГ.
Период откровенно вялой экономической политики России в отношении ближнего зарубежья объясняется рядом субъективных причин.
Во-первых, вследствие частых перетрясок российских правительств, когда внимание Москвы в основном концентрировалось на внутрироссийских политических интригах, а странам Содружества приходилось пребывать в тягостном ожидании, когда наконец до них дойдет очередь.
Во-вторых, в самих странах СНГ на словах признавалась ключевая роль России в постсоветской истории, а на деле эта роль всячески дезавуировалась. Некоторые из них до сих пор проводят откровенно антироссийскую и антирусскую политику практически по всем направлениям.
Нельзя сбрасывать со счета и такой мощный фактор, как двойственное влияние Запада. С одной стороны, западные страны показывают всему мировому сообществу, что в межгосударственном соединении жить лучше. Но, с другой стороны, именно Запад оказывает сильное дезинтеграционное воздействие, которое связано прежде всего с политикой определенных правительств и промышленно-финансовых кругов. Такая политика проводится в русле геоэкономической и геополитической стратегии западных стран по дальнейшей дезинтеграции постсоветского пространства. Главным идеологом здесь выступает один из самых известных американских экспертов еще в эпоху “холодной войны”, а теперь по постсоветским делам З. Бжезинский. Придуманная им теория однополярного мира окончательно лишает Россию статуса державы и ее потенциальных возможностей участвовать в интеграционных процессах в постсоветском пространстве.