"Искони наблюдался разлад между философией и поэзией." Почему Сократ говорит это? Как понимает Платон роль поэзии в идеальном государстве? Находите ли Вы его позицию убедительной?

"Искони наблюдался разлад между философией и поэзией." Почему Сократ говорит это? Как понимает Платон роль поэзии в идеальном государстве? Находите ли Вы его позицию убедительной?

Или дело все-таки в скрытой реакции против жизни, и поэзии как производящем восторг жизни начале, в которой платонизм был уличен Ницше, называвшем Сократа первым декадентом?На эти вопросы не просто ответить, если только не грешить чересчур вольным (до небрежности) обращением с тем событием, каким стал Платон еще при своей жизни. Быть может, он отталкивает поэзию, именно для того, чтобы привлечь внимание к тайному сродству между ней и философией, - тому сродству, о котором мог, например, говорить Хайдеггер? Как бы то ни было, небезынтересным представляется немного повременить с вынесением окончательного определения по вопросу отношения Платона к поэзии, несмотря на то, что в текстах можно найти достаточно поводов считать его музофобом. Косвенным подтверждением мудрости такового решения будет для нас философское творчество Аристотеля («Поэтика»), который, между прочим, на протяжении двадцатилетнего срока до своего самостояния в качестве учителя в Ликее пребывал в сплоченном кругу слушателей платоновской Академии. То, что для постижения платоновской философии (а разговор о поэтах в «Государстве» - тоже философия), недостаточно одного цитатника, не обинуясь предупреждал сам Платон. Яснее всего – в своем седьмом письме родственникам и друзьям Диона. «Вот что вообще я хочу сказать обо всех, кто уже написал или собирается писать и кто заявляет, что они знают, над чем я работаю, так как либо были моими слушателями, либо услыхали об этом от других, либо, наконец, дошли до этого сами: по моему убеждению, они в этом деле совсем ничего не смыслят. У меня самого по этим вопросам нет никакой записи и никогда не будет. Это не может быть выражено в словах, как остальные науки; только если кто постоянно занимается этим делом и слил с ним всю свою жизнь, у него внезапно, как свет, засиявший от искры огня, возникает в душе это сознание и само себя там питает. И вот что еще я знаю: написанное и сказанное мною было бы сказано наилучшим образом, но я знаю также, что написанное плохо причинило бы мне сильнейшее огорчение. Если бы мне показалось, что следует написать или сказать это в понятной для многих форме, что более прекрасного могло быть сделано в моей жизни, чем принести столь великую пользу людям, раскрыв всем в письменном виде сущность вещей?» [1, т. 4, с. 493]. Поэтому разбирать те места наследия, где Платон нелестно отзывается о поэтах и поэзии, принимая буквально сказанное за чистое золото сокровенной мысли, значит поступать легкомысленно и недальновидно. С другой стороны, невозможно умолчать о том, что, осторожно воздерживаясь от приписывания Платону той или иной позиции, сказать было бы нелишним.