Английский романтический театр Байрон, Шелли.

Содержание


Введение
Основная часть
Заключение
Список использованной литературы

Английский романтический театр Байрон, Шелли.

Отелло же больше, чем любая другая пьеса Шекспира, близка к елизаветинскому жанру «семейной трагедии». В «Отелло» показан конфликт между личностью и окружающим обществом, но в более замаскированной форме.
В «Отелло» Шекспир основное внимание сосредоточил на отношениях венецианского мавра и красавицы Дездемоны.
Себя человек тысячелетиями определял не через себя и других людей, не через соотнесенность с тем, что мы называем природой. Исходным и последним для пребывания человека в культуре было его отношение к божественной реальности. У этого отношения существовало множество сторон, проявлений, воплощений. Они могли очень далеко отстоять друг от друга. И все же оставались моментами одного целого, того целого, которое скрепляет собой весь историко-культурный процесс и подлежит прояснению приизучении культуры.
Между тем, исследователи, придерживающиеся оптимистической точки зрения на роль массовой культуры в жизни общества, указывают что:
она притягивает к себе массы, не умеющие продуктивно использовать свое свободное время;
создает своего рода семиотическое пространство, которое способствует более тесному взаимодействию между членами высоко технологичного общества;
дает возможность широкой аудитории познакомиться с произведениями традиционной (высокой) культуры.
В. Шекспир писал о нравах и обществе своего времени, но у него были свои продолжатели, которые обличали безнравственность и пагубную привычку к наживе и аморальному поведению.
Проницательность Шекспира можно объяснить его методом постижения истории: события прошлого он сопоставляет с современными, устанавливая закономерности в сходных явлениях и создавая художественное обобщение.
Многие современные Шекспиру драматурги, как английские, так и особенно французские, использовали исторические сюжеты для выражения собственных политических воззрений, вольно обращаясь с фактами, найденными в источниках, искажая характеры известных исторических деятелей ради собственных целей – как это делают авторы вплоть до наших дней.
Чарлз Кин (1811 – 1889) был актером, играл главные роли, и сам же ставил спектакли, обращая внимание в первую очередь на оформление.
Яркая зрелищность, пышность декораций, монументальность сценических решений призваны были отразитьмощь и силу Викторианской Англии.
Богатые, но еще вчера жившие по старинке люди и новые требования, которые властно предъявляет им современная жизнь, – вот основа комедийных конфликтов молодого Островского, да еще таких, где смешное переплетено с грустным: ведь причуды имеющих власть не только забавны, но и опасны для бедных, зависимых и угнетенных.
Постановочный стиль Чарлза Кина вошел в историю под названием «археологический реализм», так как в спектаклях должна была соблюдаться историческая точность в воссоздании примет эпохи, вплоть до мельчайших деталей (известен рассказ о подборе для спектакля «Венецианский купец» пряжек для обуви по моделям XV века).
Уильям Мейкпис Теккерей (1811–1864) – английский писатель сатирик. В романе «Ярмарка тщеславия» (1848) проявились скептицизм и горькая ирония.
В тщеславии автор видел характерную черту эпохи и убедительно раскрывал в своем романе ту внутреннюю связь, которая существует между тщеславием и культом денег в обществе.
«Ярмарка тщеславия» – не только название романа. В этих словах обобщен символически тот порок, который дает тон всей английской жизни. И не случайно современную ему Англию писатель сравнивает с огромной ярмаркой, где все продается и все покупается.
Тщеславие, утверждает Теккерей, единственное бродило современной жизни. Если бы устранили тщеславие, пишет Теккерей в предисловии к «Ярмарке тщеславия», вся жизнь распалась бы: «Дома наши превратились бы в пещеры, и мы ходили бы в лохмотьях; процентные бумаги страшно упали бы в цене, все торговцы в городе разорились бы.
Вино, восковые свечи, съестные продукты, румяна, кринолины, брильянты, парики и безделушки в стиле Людовика XIV… словом, все услады жизни полетели бы к черту».
Свой роман Теккерей посвятил показу того, как действует это бродило – тщеславие, как влияет оно на человеческую жизнь, на судьбу и характер каждого героя в отдельности»3.
Писатель показывает, что жизнь каждого отдельного человека – это сплошная цепь удач или поражений на «ярмарке тщеславия», это вечная борьба за место на ярмарке жизни.
Подзаголовком «Ярмарки тщеславия» становятся слова «Роман без героя» – слова, приобретающие принципиальное значение, если учесть, что подлинным героем Англии середины 1840-х годов был поднявшийся на борьбу народ.
Оставаясь до конца верным жизненной правде, Теккерей не смог найти подлинного героя для своего романа в изображаемой им среде.
Основное внимание автора «Ярмарки тщеславия» сосредоточено на критическом изображении английской буржуазии и дворянства. И в этом отношении роман Теккерея – одно из крупнейших достижений английского критического реализма.
Длинной вереницей проходят перед читателями дельцы и помещики, члены парламента и дипломаты, знатные лорды и чиновники. Все они живут соответственно бесчеловечным законам «Ярмарки тщеславия».В этом мире достоинство человека определяется величиной его капитала.
В центре внимания писателя – судьба двух молодых девушек, двух подруг – Бекки Шарп и Эмилии Сэдли. Обе они заканчивают один и тот же пансион. С этого и начинается роман: за подругами закрываются двери пансиона, их выпускают в жизнь. Но судьба, которая их ожидает, совершенно различна.
Эмилия не только пела, словно жаворонок или какая-нибудь миссис Биллингтон, и танцевала, как Хилисберг или Паризо, она еще прекрасно вышивала, знала правописание не хуже самого Словаря, а главное, обладала таким добрым, нежным, кротким и великодушным сердцем, что располагала к себе всех, кто только к ней приближался, начиная с самой Минервы и кончая бедной судомойкой или дочерью кривой пирожницы, которой позволялось раз в неделю сбывать свои изделия пансионеркам»4.
Бекки Шарп – сирота, о ее судьбе некому позаботиться, кроме самой девушки. Момент выхода из пансиона – это начало ее трудной жизни, борьбы за свое счастье. И для этой борьбы она немедленно вооружается необходимым оружием. Бекки не останавливается ни перед какими обманами, интригами, ни перед бесчестными поступками, лишь бы добиться желанной цели: быть богатой, блистать в обществе, жить в свое удовольствие.
Бекки – эгоистична и жестока, бессердечна и тщеславна. Теккерей беспощаден в изображении похождений этой ловкой авантюристки, но вместе с тем логикой своего произведения он убедительно доказывает, что окружающие ее люди ничем не лучше.
Как и она, они ловчат и обманывают, лицемерят и предают ближнего во всех тех случаях, когда это сулит им выгоду. Бекки отнюдь не исключение. Она одна из многих. Только она умнее и находчивее тех, кто ее окружает. Богатство открывает ей двери высшего общества, разорение бросает ее на дно жизни.
Аморализм интригантки, покоряющей лондонский свет, показан у Теккерея как жизненное поведение, естественное для той среды, где добропорядочность только пустой звук, тогда так амбициозность, не останавливающаяся перед выбором средств, открывает все двери. Теккерей воздерживается от комментариев и обличений, предпочитая объективный, беспристрастный рассказ о том, как уродуют человека принятые в обществе нормы отношений.
На фоне ничтожеств, самодуров и развратников, с которыми ей постоянно приходится иметь дело, Бекки, воплощающая в жизнь свои дерзкие и нередко безнравственные замыслы, выглядит фигурой по-своему крупной и яркой.
Теккерей стремился обрисовать персонаж так, чтобы получился живой человек, а не бесплотная фикция, он верил, что «нет добродетели, есть только обстоятельства», которые выявляют в личности порой что-то величественное, порой – жалкое и смешное.
Будучи человеком весьма консервативных взглядов, Теккерей осуждал мораль тех выскочек, холодных эгоистов и расчетливых дельцов, о которых ему так часто приходилось писать. Но его оценки не предшествуют поступкам героев, не становятся пружиной событий – он комментирует, но никогда не диктует.
Как истинный реалист, Теккерей знал, что у каждого персонажа есть собственная логика поведения, которую нельзя изменять прямым авторским вмешательством.
Для Теккерея личность представляет собой соединение очень разнородных начал – внутреннее конфликтное единство.
Бесцветность Эмилии свидетельствует как раз о том, что она полностью принадлежит своему окружению, которое расценивает любое отступление от шаблона как посягательство на незыблемые устои существования.
Основное внимание в романе уделено не индивидуальным качествам персонажей, а социальной среде. Автор открыто заявляет о своем намерении описать не те или иные «бурные или необычайные события», но повседневность и людей, которые «гуляют, завтракают, разговаривают, как это бывает в обыкновенной жизни».
О том, чтобы действие в книге было динамичным, заботиться незачем: жизнь сама завязывает такие драматические узлы, каких не выдумать ни одному сочинителю.
Арена, на которой происходят взлеты и падения героинь, – лондонский мир: от торговых домов до светских салонов и королевской резиденции – описана в «Ярмарке тщеславия» как «место суетное, злонравное, сумасбродное, полное фальши и притворства».
Эмилии суждено столкнуться с кастовыми предрассудками и беспощадностью к неудачникам, но ее смирение в конечном счете вознаграждено тихим семейным счастьем.
Ребекка (Бекки), чья биография заключает в себе историю плебея, вознамерившегося мстить обществу за свою отверженность, после ошеломляющих успехов терпит фиаско, но вызывает почти нескрываемое авторское расположение своей верностью правилу: «Пока есть жизнь, есть и надежда».
В литературе очень много образов персонажей, погрязших в жадности, зажиточности, страхе за свое имущество.
Одним из таких примеров является Гобсек из произведения «Гобсек» (1830) Оноре де Бальзака.
Гобсек – ростовщик. Ему чужды жалость к людям. Он хочет нажить состояние на беде другого.
В то время, когда деньги становятся важной силой общественной жизни, люди, подобные Гобсеку, владея ими в неограниченном количестве, держат в своих руках коммерсантов и дельцов, министров и аристократов Сен-Жерменского предместья, писателей и артистов. Распоряжаться судьбами, а может быть, и жизнью этих людей, считающих себя «солью земли», диктовать им свои условия, быть свидетелем их унижения – вот чем озадачен Гобсек.
Герою нравится морально унижать, издеваться над людьми. В этом кроется смысл существования Гобсека.
«Мой взор подобен взору господа, – говорит Гобсек. – Я читаю в сердцах; ничто не скроется от меня, ни в чем нет отказа тому, кто затягивает и развязывает денежный мешок.
Я достаточно богат для того, чтобы купить совесть тех, кто управляет министрами, начиная от их канцелярских служителей и кончая их любовницами. Разве это не власть? Я могу иметь самых красивых женщин и пользоваться их самыми нежными ласками. Разве это не наслаждение?»
В образе Гобсека, может быть, более, чем в каком-либо другом, автор отдал дань романтическому методу, сохраняя присущие романтикам стремление к сгущению красок жизни.
Гобсек воплощает в себе наиболее отрицательные черты стяжательства, и все же он не лишен известной монументальности. Он наделен недюжинным умом, способным к широким обобщениям.
В основе его взглядов на жизнь лежит философия целой эпохи: В золоте сосредоточены все человеческие силы. Такова жизнь героя, который стал жертвой магической силы денег.
Джордж Байрон (1788-1842) представлял собой яркий тип художника - романтика, дав название целому художественному направлению - байронизму. Сама жизнь Байрона стала легендой. Родившись в аристократической семье, он связывает свои устремления, как с литературой, так и с политикой.
Самым известным героем Байрона стал Чайльд Гарольд, герой поэмы « Паломничество Чайльда Гарольда» (1812г.). Именно это произведение сделало Байрона знаменитым. Образ Чайльда Гарольда - это образ английского аристократа, отправившегося в путешествие по дальним странам. Поэма стала эталоном романтической жизни.
В поэме Байрона присутствует целый ряд деталей его биографии, что дало основание для отожествления автора и его героя. Сначала Байрон протестовал, а затем и сам стал вести повествование от первого лица.
Кем бы ни был байроновский герой, он всегда чужой среди людей. Он презирает законы общества, нарушает моральные запреты, но последней надеждой его благородного сердца оказывается любовь. Эта любовь всегда обречена и оказывается последней трагедией героя.
Джордж Ноэл Гордон Байрон происходил из знатного, хотя и обедневшего, рода. Детство провел в городе Абердине (Шотландия). В десятилетнем возрасте унаследовал от двоюродного деда титул лорда и поместье. После закрытой аристократической школы, где начал сочинять стихи, учился в Кембриджском университете.
В 1807 году издал свой первый сборник стихов «Часы досуга». Свои впечатления от Востока он отразил в поэме «Паломничество Чайльд Гарольда», а также в «восточных» поэмах «Гяур», «Лара», «Корсар», «Осада Коринфа»... Создал впечатляющий образ бунтаря-одиночки, разочарованного в цивилизации и буржуазных ценностях.
Как член палаты лордов Байрон выступил в поддержку луддитов, протестовавших против внедрения машин в производство и безработицы. Позже, живя в Швейцарии, написал героические поэмы «Манфред», «Каин», а в последние годы жизни стал активно участвовать в национально-освободительных движениях в Италии и Греции. Тогда же создал сатирическую поэму «Бронзовый век» и эпический роман в стихах «Дон Жуан» (оставшийся незаконченным), Умер в Греции от лихорадки.
Впрочем, байронистами бывали разные, нередко весьма достойные люди.
Не их вина, что настало нелегкое время для тех, кого тяготила, возмущала, душила атмосфера условностей, лицемерия, пустословия, которая установилась в образованном европейском обществе той поры. Не случайно в России причастны к байронизму были Пушкин и Лермонтов. Но дело не только в этом.
«Байрон и байронизм, — писал Гилберт К. Честертон, — были куда лучше, чем нам кажется.
Прежде всего, мы ошибаемся, когда зовем Байрона пессимистом. Правда, он и сам так думал, но мало-мальски знакомый с Байроном критик знает, что, пожалуй, никто из умных людей не ошибался так на свой счет, как он...
Вряд ли можно серьезно считать, что байроническая страсть к пустынным местам и диким силам природы говорит о скепсисе и упадке духа.
Если человек гуляет один на берегу бушующего моря, если он любит горы, ветер и печаль диких мест, мы можем с уверенностью сказать, что он очень молод и очень счастлив...
Новые пессимисты ничуть на них не похожи. Их влекут не древние простые стихии, а сложные прихоти современной моды. Байронисты стремились в пустыню, наши пессимисты — в ресторан...»
Несколько позже Вячеслав Иванов в статье «Байронизм как событие в жизни русского духа» перевел проблему в другую плоскость.
По его мнению, «для Запада байронизм означал по преимуществу пессимизм философский и общественный, мировую скорбь», плач и рыдание и неукротимый ропот на тризне надежд Великой французской революции. Для славянства он был огненным крещением Духа, первою врезавшеюся в сердце, как раскаленная печать, вестью об извечном праве и власти человеческой личности на свободное самоопределение перед людьми и Божеством».
Приведенные высказывания показывают, каким значительным социальным явлением стала начиная с конца XVIII века литература (вспомним хотя бы Шиллера).
Но конечно же личность и творчество Байрона были несравненно сложней, чем их отражение в общественной жизни. Тем более что он, как всякий человек, менялся со временем. В 1809 году в сатире на английских бардов и шотландских обозревателей он признавался:
Ведь я из этой шайки озорной, Едва ль не самый член ее шальной, Умеющий в душе ценить благое, Но в жизни часто делавший другое. Я, помощи не ждавший никогда, Столь надобной в незрелые года, Боровшийся с кипучими страстями, Знакомый с теми чудными путями, Что к наслажденью завлекают нас, Дорогу там терявший каждый раз...
А завершая свой опус, дважды двадцатиоднолетний лорд, словно умудренный опытом старец, заключает:
Я зачерствел . теперь не тот уж я, Бесследно юность канула моя; Я научился думать справедливо ¦,И говорить хоть резко, но правдиво...
Увы, это у него получилось слишком резко, а потому и не вполне справедливо. Вскоре он постарался скупить как можно больше экземпляров язвительной и недостаточно отточенной сатиры, предваряя которую высказал верную мысль: «Злоупотребление талантом для низких целей заслуживает самого решительного порицания».
Байрон не был байронистом (как не был дарвинистом Дарвин, марксистом — Маркс). Подлинный гений, он не укладывался в прокрустово ложе какого-то одного направления. Кстати, он не столько в жизни, сколько в поэтическом воображении бродил угрюмо средь суровых скал и наслаждался гордым одиночеством в пустыне.
В одном из писем с полной убежденностью утверждал, что великие творения архитектуры «не уступают по красоте ни Монблану, ни Этне, да, пожалуй, и превосходят их, будучи непосредственными воплощениями ума... они заключают в себе некие свойства самой жизни, неведомые неодушевленной природе, если, конечно, не принять систему Спинозы, согласно которой мир есть божество».
Или такой пассаж' «Но уберите пирамиды — и что останется от пустыни?»
Как творцу культуры, а не исследователю природы, поэту близки и дороги великие создания людей, а дикие и страшные стихии представляются «демонами глухонемыми» (великолепный образ Ф. Тютчева, позже дополненный М. Волошиным).
Или вот еще один пример «небайронизма» Джорджа Ноэля Гордона:
В полночь месяц чуть колышет
Воды в глубине;
Лоно моря еле дышит,
Как дитя во сне
Так душа, полна мечтою,
Чутко дышит красотою;
Нежно в ней растет прибой,
Зачарованный тобой.
Спору нет, для иноязычных стихов огромное значение имеет искусство переводчика (в данном случае — Константина Бальмонта). Но и без того очевидно, что гениальный поэт создает многообразный, одухотворенный сильными чувствами и неожиданными мыслями воображаемый мир. И мир этот должен просветлять человечную душу.
«По моему убеждению, — писал Байрон, — нет выше поэзии, чем поэзия, проникнутая этическим началом; как нет на земле ничего достойнее правды, в основе которой лежат высокие нравственные принципы». И еще: «Если смысл поэзии сведется ко лжи, останется только швырнуть такую поэзию собакам или изгнать ее за пределы республики, как это сделал бы Платон. Лишь тот, кто способен внести в поэзию правду и осмысленность, является «поэтом» в истинном значении этого слова, «создателем» «творцом», — разве данные понятия означают «лгун», «притворщик», «выдумщик»?
Человек способен на большее». По его словам, «в наши дни стало модным превозносить то, что зовется «воображением» и «фантазией» и, по сути, является даром вполне заурядным; любой ирландский крестьянин, хлебнув немного виски, сочинит и нафантазирует вам куда больше, чем какой-нибудь современный поэт».
Итак, он стремился к правде, искренности, осмысленности, тогда как салонный «байронизм» быстро выродился в нечто прямо противоположное. В этом, конечно, не вина поэта, а беда общества.