Неполногласие (старославянизмы) в языке современной поэзии на примере лирики Б.Ахмадулиной,С.Кековой и Ал.Кушнера

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. Старославянизмы в русской литературе и подходы к их изучению
1.1.Определение явления полногласия
1.2.Подходы к изучению старославянизмов
1.3.Стилистические и семантические различия между полногласной и неполногласной лексикой
1.4. Традиции использования лексики с неполногласием в литературе
ГЛАВА II. Стилистическое и семантическое функционирование старославянской лексики с неполногласием в произведениях современных поэтов: Б. Ахмадулиной, Ал. Кушнера, С. Кековой
2.1.Проблема употребления лексики с неполногласием и интертекст
2.1.1. Наиболее часто используемые литературные источники
2.1.2. Функции библеизмов с неполногласными сочетаниями
2.2. Определение семантики неполногласных слов, наиболее часто употребляемых в текстах современных поэтов
2.3. Стилистическаяфункция старославянизмов в произведениях Б. Ахмадулиной, С. Кековой, Ал. Кушнера.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Неполногласие (старославянизмы) в языке современной поэзии на примере лирики Б.Ахмадулиной,С.Кековой и Ал.Кушнера

- слова с корнем – хлад: 3 употребления;
- слова с корнем – злат: 4 употребления;
- слова с корнем – млад: 2 употребление;
-слова с корнем – древ: 1употребление;
- слова с корнем –град: 6 употребления;
- слова с корнем –глава: 1употребление;
- слова с корнем –влач: 2употребление;
- слова с корнем - сребр: 1употребление.
2.1.2. Функции библеизмов с неполногласными сочетаниями
Особое внимание заслуживает «чужое слово» взятое из библейских книг. Значительно влияние Библии на формирование языков тех народов, которые были приобщены к христианской культуре. Именно Библии обязано своим происхождением значительное количество единиц, особенно фразеологических, современного русского языка.
Начиная с крещения Руси, и с появлением книг священного писания Русский язык усваивает огромный пласт библейской лексики.
Судьба такой лексики в русском языке необычна. До 1917 года она была распространена практически во всех сферах языка. После революции количество этой лексики было значительно сокращено, постепенно, за годы советской власти, она утрачивает былую употребительность, переходит в разряд устаревшей.
Можно говорит о обратном процесс по отношению к последним десятилетиям, вновь появляется интерес к библейски книгам.
Популярность библейских текстов способствовала повышению частоты обращения к ним поэтов и художников. К библеизмам относятся отдельные слова русского литературного языка либо заимствованные из Библии, либо подвергшиеся семантическому воздействию библейских текстов.
Библеизмы понимаются нами традиционно это «слова и выражения из Библии, имеющие метафорический смысл и высокую стилистическую окраску и являющиеся принадлежностью литературного языка»94.
К библеизмам относят также устойчивые сочетания, или выражении, которые восходят к Библии. Можно привести пример с неполногласием: камень преткновения.
Единицы, заимствованные из Библии, имеют ряд специфических черт. Основной чертой можно назвать наличие широкого ассоциативно поля. С каждым библеизмом связывается ряд ассоциаций, возникающих у читателя, в связи с употреблением данной языковой единицы.
Не только собственно библеизмы способны имеет библейские ассоциативные поля. Такие же поля ассоциации свойственны лексике «околобиблейской», то есть такой, которая вошла в словарный запас, будучи опосредованной произведениями искусства, фольклора.
Возникая на определенном этапе, библейская ассоциация при дальнейшем повествовании может обозначаться вербально, т. е. одна библейская крылатая единица как бы продолжает другую, их поля создают общее тематическое поле и обеспечивают тем самым связанность текста на семантическом уровне.
В работе «Искусство как посредник в освоении библейских крылатых выражений», принадлежащей С.Г. Шулежковой, дается количественная характеристика библейских языковых единиц, на основе анализа материала в словарях и справочниках, По подсчетам исследовательницы, в собрании М. И. Михельсона «Русская речь и мысль. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии» (1902-1903 гг.) насчитывается около 300 библеизмов; более 200 библейских единиц насчитывает справочник Н.С. и М.Г. Ашукиных, озаглавленный «Крылатые слова» (1950г.);. По наблюдениям самой С.Г. Шулежковой, не менее чем 20% фонда крылатых выражений современного русского языка восходит к Библии95.
Включение библейского плана в контекст литературного, прозаического или поэтического произведения позволяет расширить интерпретацию текста, кроме того, слова попадая в соседство с библейскими высказываниями и словами, получают новое семантической наполнение.
Библия, «книга книг» всегда играла ведущую роль в мировоззрении личности.
В современной поэзии, имеющей несколько направлений и ветвей, существует круг авторов, для которых включение библейского претекста не является ситуативным, а лежит в основе всей художественной системы.
К числу таких авторов принадлежит С.В. Кекова. Частотность употребления библеизмов в ее текстах гораздо выше, чем в произведениях А. Кушнера или Б. Ахмадулиной.
В данной работе реализацию библейского текста в лирике С. Кековой. Б.Ахмадулиной. Ал. Кушнера мы рассматриваем через представленность библеизмов, имеющих в корне старославянское неполногласие.
Обратимся к рассмотрению библеизмов в текстах С. Кековой. По наблюдению Б. Кенжеева «Светлана Кекова, несомненно, истинно верующая христианка. Ее назначение, однако, жить не в монастыре, а в свете. Это нелегкий крест»96. Именно такая жизненная позиция предполагает употребление библеизмов автором в весьма интересных контекстах.
Наиболее часто у С. Кековой употребление лексемы со старославянским неполногласием древо (мы выделили 10 словоупотреблений).
Лексема имеет соответствующий ей полногласный вариант – дерево, отличающийся как семантикой, так и стилистической сотнесенностью.
Лексема древо употребляется С. Кековой в контекстуальной соотнесенности с библейским текстами. Данная лексема оказывается в текстах тесно связанной с представлением о Райском саде, и, соответственно, с сюжетом о грехопадении.
Приведем цитату из стихотворения «На троне царь сидит как на костях», в котором отсылка к Библии очевидна:
По черепу его гуляет тварь,
и ей, как прародительнице Еве,
державный посох нанесет удар.
Ветхозаветный змий сидит на древе
и наши мысли ловит, как радар97.
Укажем сразу на то, что обращение к неполногласной форме позволяет создать точную рифму «Еве –древе».
Стихотворение содержит отсылку к сюжету грехопадения по которому Адам и Ева были, соблазнены диаволом, и нарушили единственный запрет, который был наложен Господом — вкусив плодов от древа познания добра и зла. За это они были изгнаны из рая, обрекая одновременно на страдания себя и весь происшедший от них род человеческий.
Обстоятельства и детали грехопадения, о котором рассказывает Книга Бытия, по-разному истолковывались библейскими экзегетами. Большинство из них не видело никаких затруднений в буквальном понимании этого рассказа.
Обращаясь к данному сюжету и к образу древа С. Кекова включает в контекст стихотворения не только сам миф о грехопадении, но и все многочисленные его трактовки, его философское осмысление в культуре и богословии.. Сюжет оказывается связан с представлением о совершенстве человека и о его способности к познанию.
Если до вкушения плода первые люди могли воспринимать окружающий их мир целостно, «принимать» его в свою душу, то теперь восприятие разделяется на восприятие разумом и чувствами. Разум же накладывает значительные ограничения. В стихотворении появляется образ крота «слепого», то есть не видящего, не воспринимающего окружающий мир. Уточняется и вид дерево – яблоня: а именно яблоко в христианской культуре становится символом познания:
А крот слепой живет в земле червивой,
он вырыл в мире черную нору
и втиснулся в нее, как в кожуру,
в пространстве между яблоней и сливой98.
Причина утраты человеческим сознанием цельности мироощущения видится в христианской парадигме в моменте грехопадения первого человека. Безусловное доверие к разуму есть грех и падение, о котором повествуется в самом начале библейской книги «Бытие».
Здесь «Древу Жизни» противопоставлено «Древо Познания Добра и Зла», вкусив от плодов которого, человек оторвался от источника жизни, а истины, приносимые знанием, не являются полными и преодолеваются человеческим страданием.
Ниже мы вернемся к соотношению Древа жизни и Древа познания. Очевидно, что в данном стихотворении, благодаря привлечению библейского мифа реализуется значения лексемы древо как «древо познания добра и зла».
В текстах поэтессы появляется также «Рожковое древо»
Два путника шли, и уже различали село
там, где у скал зеленела живая маслина.
Рожковое древо буйно и пышно цвело,
как знак покаянья для бедного блудного сына99.
Во-первых, укажем на то, что в рамках иудаизма встречается мнение, что именно плод рожкового дерева фигурировал в мифе о грехопадении. Плоды рожкового дерева фигурируют в библейских притчах.
Плоды рожкового дерева, вообще распространенного в Палестине и употребляемого вместо хлеба людьми бедными и на прокорм скота и свиней. Именно этими плодами хотел насытиться блудный сын в соответствующей притче. Таким образом, с семантикой древа (в данном случае. Рожкового) оказывается связана идея греха и последующего покаяния вообще. Древо предстает в данном стихотворении как «знак покаянья».
Идея покаяния связывается с древом и в следующем стихотворении:
Приближается время, когда не Господь, а судьба
бросит под ноги нам рукавицу на волчьем меху.
Где она упадёт, там и вырастет древо огня,
прикасаясь к которому ворон меняет свой цвет.
Что же эта листва с головой урывает меня,
если в юности мы целомудрия дали обет?100
Появление здесь неполногласного славянизма имеет символическое значение. Мы опять видим связь с библейской легендой о древе, выросшем в знак покаяния.
Возникает в текстах поэтессы и обращение к мифологическому образу «Мирового Древа» и «Древа Жизни». Исследователи отмечают, что в Библии все эти образы (Древо Познания, Мировое Древо, Древо Жизни) выступают как связанные: «Отметим, что сам образ древа в библии связан с мировым древом. Древо – характерный для мифопоэтического сознания образ, воплощающий универсальную концепцию мира и существующий во многих культурах в различных вариантах – древо жизни, древо плодородия, древо центра, древо восхождения, небесное древо, шаманское древо, мистическое древо, древо познания и т.д.
В Библии Мировое Древо названо Древом Жизни и Древом Познания: Ибо вам открыт рай, насаждено древо жизни, предназначено будущее время, готово изобилие… (3 Езд. 8: 52); И насадил бой рай на востоке в Эдеме, и ввел в него человека, которого создал, и заповедал ему есть плоды каждого дерева, а плодов одного дерева – познания добра и зла – не есть»101.
Обращение к семантики мирового древа происходит, например, в стихотворении «Январская элегия»:
Hо не выйдет Иона из теплого чрева.
Время движется, видимо, справа налево
или слева направо. Огромное древо
снизу вверх вырастает и движется вспять102.
В данном случае Мировое Древо предстает в едином контексте с образом библейским (Иона). Отсылка к Мировому Древу или Древу Жизни очевидно поскольку возникает определение «огромное» «растущее снизу вверх» - то есть соединяющее небо и землю.
Присутствие неполногласия в этом примере опять же объясняется семантикой самого слова. Перед нами предстает образ Мирового Древа, воплощающий универсальную концепцию мира, олицетворяющий собой мировую гармонию, единство всего сущего.
Кроме того, использование неполногласия связано и со звуковой организацией стихотворения: довольно распространенная точная рифма «древо-чрево»
В следующем стихотворении мы опять встречаем образ Мирового Древа:
Крона молний стволу мирового древа
не дает сегодня расти продольно...
Мы с тобой бежим от Господня гнева —
но тебе не страшно, и мне не больно103.
Здесь вновь семантика Мирового Древа оказывается связана с сюжетом изгнания из Райского сада : «Бежим от Господня гнева».
Мировое Древо – наряду с рекой, горой, лестницей, столбом и некоторыми другими природными и культурными предметами – является одним из вариантов мифологической «оси мира», соединяющей несколько миров и создающей «абсолютную точку опоры» в ранее однородном, не упорядоченном пространстве.
Этот образ известен многим религиозно-мифологическим традициям. Примером может служить «персик бессмертия» сяньтао у китайцев, дерево Джамбу/Замбу у монгольских народов, растущая сверху вниз смоковница Ашваттха у индийцев, произрастающее из «первозданного океана» дерево Цокшин у тибетцев, галлюциногенная Хаома у древних иранцев, древо жизни/познания добра и зла в иудейских и христианских легендах, «медоточивый» ясень Иггдрасиль у скандинавов104.
Итак, мы видим, что лексема древо у С.В. Кековой соединяет семантику: «Древо Познания», «Мировое древо», «Древо Жизни». Все эти значения объединяются для нее библейским контекстом.
Далеко не так очевидна связь лексемы древо с библейским контекстом в стихотворениях Б. Ахмадулиной. Но и все и в стихах этого автора можно ее проследить. Рассмотрим стихотворение «Ожидание елки»:
Древо взирает на дочь и на дочь.
Надо ль бедой расплатиться за это?
Или же, Анна и Елизавета,
так нам сойдет в новогоднюю ночь?105
В стихотворении «Ожидание ёлки» употребление слова с неполногласием служит для создания, скажем так, атмосферы значительности. Канун праздника даётся через ощущения детей, для которых это событие является, безусловно, чем-то очень важным. На это указывает и лексема взирает.
Новогодние праздники все же сохранили свою связь с рождественскими. Елка/древо в этом контексте может быть соотнесена с древом, появляющимся в библейских контекстах. Сам обряд наряжания елки также отсылает скорее к дереву как к символу. В целом же обычно у Ахмадулиной древо связывается с каким-либо конкретным видом деревьев.
Для С. Кековой с библейским контекстом оказывается связано сочетание тонкий хлад, появляющееся в нескольких стихотворениях:
В потоках слезных на лице земли
деревья гибнут, тонут корабли,
над каждым домом слышен плач ребенка.
Но сколько нужно бурь перебороть,
чтоб не в огне явился нам Господь,
а в тишине, в дыханье хлада тонка106.
Такое же сочетание употреблено в следующем стихотворении:
И, веяньем тонкого хлада
укутав смиренную плоть,
на стогны небесного града
ступил, как ребёнок, Господь107.
Тонкий хлад у С. Кековой связан, может быть, не всеми замеченным, явлением Господа. Сходная семантика закреплена за этим фразеологическим сочетанием и в Библии. Цитата «тонкий хлад» связана с библейским рассказом о явлении Господа пророку Илии, который был предуведомлен о том, что ему будет дано увидеть Бога. Первоначально была буря, но в ней не было Бога. Далее – огонь – но и в нем не было Бога, и наконец, был «глас хлада тонка» - и в нем был Бог. Иными словами можно передать это сочетание – как тихий голос, легкое прикосновение чего-то к у душе человеческой, таинственная встреча.
Появляется лексема с данным корнем в связи с библейским контекстом у Б.Ахмадулиной, но при этом меняется ее семантическая нагрузка:
Когда красотка поднимает взгляд,
в котором хлад стоит и ад творится.
Но я не вхожа в этот хладный ад:
Всегда моя потуплена зеница108.
Эффект от использования лексемы возрастает благодаря эффекту неожиданности: в обыденных религиозных представлениях ад обычно ассоциируется, напротив, с жарой, пеклом.
С библейской семантикой связывается у С.В. Кековой глагол влачить:
Тяжелый лед влачит река времен,
но страшно ей от боли расколоться —
и я одна под сенью двух имен
стою, как самарянка у колодца109.
В данном случае лексема используется в контексте библейской притчи о самарянке.
С около библейской традицией связано употребление С.В. Кековой лексемы град. Можно привести ряд примеров:
А птицы в облаках небесный строят град,
там ласточка-сестра и жаворонок-брат,
и что им Августин — они ещё блаженней…110;
По тексту стихотворений, очевидно, что град расположен именно в небе:
Ведь она за тьмой белесой,
за чредою горных гряд
и за снежною завесой
разглядит небесный град.111 ;
Когда я растерянно шла по дороге
вдоль маленькой речки, текущей из ада,
какие мне были открыты чертоги,
дворцы и палаты небесного града!112
Во всех примерах заложено обращение к противопоставлению града земного и небесного, предложенному блаженным Августином. То есть очевидна реализация не «светского» значения лексемы (как это было у Ахмадулиной – град Петров), а ее значения, связанной с христианской тематикой.
Блаженный Августин предлагает взгляд на всю историю человечества как на взаимодействие двух градов –Земного (где люди живут по законам, установленным возгордившимися людьми) и Небесного – где люди живут по законам, установленным Богом.
Люди, принадлежащие к этим двум градам, отличаются по своим душевным качествам. Принадлежность к тому или иному граду определяет, спасется ли человек в момент страшного суда. На взгляд Августина, Богом заранее определено к какому граду будет принадлежать человек - поэтому семантика лексемы град у С.В. Кековой включает также сему «предопределенность, судьба», эта сема реализуется в стихотворении благодаря введению образа дороги, также обозначающей в лирике судьбу человека. Значение лексемы град у Б. Ахмадулиной с библейским контекстом не связывается.
Активно С.В. Кекова водит в стихотворные тексты лексему, имеющую в корне неполногласие – глас. Нужно заметить, что эта лексема входит в устойчивое, заимствованное из Библии сочетание Глас господень. Так оно и употребляется в одном из текстов:
Глас Господень, рождающий пламень,
зажигает огонь в небесах,
разрешает от бремени ланей,
обнажает деревья в лесах113.
Здесь мы встречаемся с развитым в народе представлением о том, что молния проявляет собой волю Господа.
Другим вариантом устойчивого сочетания с этой лексемой в текстах С.В. Кековой становиться трубный глас. Господь владеет не только гласом но и трубным гласом, свидетельствующим о наступлении катастроф.
И садовник в пустых вертоградах
ждёт, что в брошенном мире опять
трубным гласом своих водопадов
бездна бездну начнёт призывать114.
Фразеологизм связан с трубами Архангелов. Выражение обозначает грозное предзнаменование. Согласно евангельскому сказанию, трубы ангелов должны были возвещать великие бедствия людям перед Страшным судом. Итак, семантика лексемы глас безусловно, наиболее часто у С.В. Кековой связывается с Господом, но при этом может включать как положительные коннотации (богообщение) так и отрицательные (предвестие катастрофы).
Анализируя библейскую семантику некоторых лексем с неполногласием, мы видим, что наиболее частотны такие примеры в творчестве С. Кековой, иногда они подобное употребление может быть выявлено и в текстах Б.Ахмадулиной. в целом обращение к библеизмам определяется религиозной и мировоззренческой позицией авторов.
2.2. Определение семантики неполногласных слов, наиболее часто употребляемых в текстах современных поэтов
Мы можем выделить следующие лексемы с неполногласием, наиболее часто встречаемы в текстах современных поэтов:
- Лексемы с корнем -хлад (хлад, хладноводный, хладный, хладней, хладеть, хладен, прохлада);
- лексемы с корнем - злат (злато, златые, златокудрый);
- лексемы с корнем - млад (младой, младость с младу);
- лексемы с корнем - здрав ( здравие, здрава, здравый);
- лексемы с корнем - влач (влача, влачить).
Лексемы: древо, средина, град, брег, глас, глад, власы, врата, сребролицый, прах.
Все эти лексемы в словарях современного русского языка дается с соответствующими пометками. Однако нас, преимущественно интересует не употребление данных лексем в строгом соответствии с зафиксированными словарями значениями, но скорее отклонения от привычных норм словоупотребления.
Мы можем привести пример поэтического переосмысления Б. Ахмадулиной лексемы хладней:
Всё непостижней горла бормотанье.
Луна печёт всё хладней, всё больней.
Смысл — здесь ли, там ли115.
Здесь важна семантика неполногласия как таковая. Слово отрывается от своего объективного значения и функционирует в переносном смысле. Оно обозначает «ощущение одиночества, душевного холода, пустоты»116.
Об изменении традиционного словоупотребления можно говорить и касательно следующего примера:
Есть миг, когда хладеет пот:
свет безымянен, кисть свободна —
и воздух обретает плоть
громоздко-стройного собора117.
В современном русском языке бытуют выражения «выступил холодный пот», «прошиб холодный пот», «бросать в холодный пот» и.т.д. и обозначают они крайнюю степень испуга, ужас, страх;
В поэзии 19 века встречаем подобные сочетания с неполногласным корнем: «отер внимательной рукой// с лица кончины хладный пот» (Лермонтов М. Ю. «Мцыри»), «…хладный пот// По гладкой лысине струился.» (Лермонтов М.Ю. «Тамбовская казначейша»). На первый взгляд, может показаться, что славянизм в данном примере служит для поэтизации речи и несет исключительно стилистическую функцию. Однако здесь мы встречаем еще и случай изменения устойчивого сочетания, употребление его в обновленном, стилистически заданном виде, на архаичный манер.
Кофейник пуст. Я наливаю чая.
Чай хладен ко всему, что – не Цейлон118.