Критика теории и практики большевизма Г.В. Плехановым.

Оглавление

Введение
Раздел 1. 1902-1904 гг. Критика ленинской концепции партии
Раздел 2. 1905-1907 гг. Период первой русской революции. Критика взглядов большевиков на революционные события
Раздел 4. 1914-1917 гг. Критика линии большевиков после октября 1917 г.
«Женевская секция
Заключение
Список источников и литературы

Критика теории и практики большевизма Г.В. Плехановым.

В ходе революции 1905-1907 гг. РСДРП стала самой влиятельной среди рабочих партией. Ее численность возросла с 26 тысяч членов в середине 1905 года до 150-170 тысяч к концу революции. Под влиянием партии оказались и возникшие в ходе революции профсоюзы. Впрочем, после издания закона от 3 июня 1907 года (т. е. государственного переворота, совершенного правительством) члены РСДРП так же массово стали ее покидать 2.
Раздел 3. 1907-1914 гг. Тактика социал-демократов в условиях реакции и упадка. (Разногласия с Лениным в вопросе сочетания легальных и нелегальных методов борьбы)
В период между окончанием первой русской революции и началом Первой мировой войны Плеханов критиковал не столько большевиков, сколько меньшевиков.
Общая тональность критики снизилась, и причин тому было много.
Прежде всего, революция действительно закончилась и наступила общественная апатия. В связи с этим и внимание общества, к которому Плеханов никогда не был равнодушен, стало переходить с марксизма на другие объекты: французская борьба, поэзия декадентов, сексологические изыскания.
Что касалось интеллектуальной элиты тогдашней России, ей революция дала очень богатую пищу для размышлений. В качестве примера можно, например, назвать «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» 1 (издан в 1909 г.), авторы которого – в том числе отечественные марксисты или бывшие марксисты – пришли к выводам глубоким, неутешительным и не оставляющим надежд на благополучное будущее России. Ни Ленин, ни Плеханов в числе авторов «Вех» не оказались – и уже это, на наш взгляд, свидетельствует о завышенной оценке, которую получили теоретические изыскания двух марксистов в отечественной историографии.
Это не удивительно. Несмотря на литературную плодовитость, оба все-таки оставались авторами вторичными, принципиальными эпигонами, талмудистами, толкователями мыслей Маркса и «Фридриха Карловича», которые не могли ни дать последователям отчет в собственных противоречиях (неизбежных хотя бы ввиду парности четырех полушарий их коллективного мозга), ни элементарно постоять за себя, потому что оба уже умерли, так и не дописав свой злосчастный «Капитал». Потому и среди мыслителей оригинальных ни Ленину, ни Плеханову места не нашлось. Об отношении к «Вехам» Плеханова нам ничего не известно, а вот Ленин ненавидел эту книгу больше, чем даже Новый Завет – совсем как мстительная фея, которую не позвали на праздник.
Главным же теоретическим ответом Плеханова на события первой русской революции стала его работа над объемной «Историей русской общественной мысли» по заказу московского издательства «Мир».
Эту работу Плеханов начал тоже в 1909 году, хотя вряд ли именно «Вехи» подвигли его к ней. Впервые о планах такого труда Плеханов сообщил одному из своих корреспондентов еще в 1888 году. В это время, однако, Плеханов еще не наработал имени, которое могло бы привлечь потенциального покупателя. Иное дело – год 1909. «Вехи» уже написаны, все кругом только их и покупают – за год напечатано и продано 16 тысяч экземпляров. Книгу же свою эти снобы издали не только без комментариев, но даже без перевода фраз на чужих языках (обычная, впрочем, практика того времени). Плеханов тоже более или менее известен в марксистски озабоченной среде. Почему бы ему не прокомментировать такую сокровищницу ума и знаний, как «Вехи», где иное предложение требует пояснений размером с книгу?
Таким, вероятно, и был ход рассуждений хозяев издательства «Мир», когда они сделали предложение Плеханову – человеку нуждающемуся и в быту скромному, усидчивому, впитавшему в себя лексикон и писательскую манеру самых продаваемых авторов своего времени – Некрасова, Успенского и др. И они не ошиблись. Работа над «Историей» заняла Плеханова до конца жизни, причем издание ее томов прекратила только революция.
Изначально заявленному издательством объему в 30 печатных листов Плеханов противопоставил план, по которому многотомная книга занимала уже 46 листов. В действительности же он к 1917 году написал 56 листов, добравшись с Древней Руси только до Радищева, то есть выполнив собственный план едва ли на 30% 1.
Большую часть своего труда Плеханов написал в Женеве и в итальянском курортном городе Сан-Ремо, вдали от российских архивов, а также от ландшафта и климата России, способных разгадать многие загадки отечественной истории. Впрочем, его домашняя библиотека насчитывала 16 тысяч томов 2 (совпадение с тиражом «Вех» случайное, надо полагать).
Необходимо отметить в скобках, что работа над «Историей…» стала возможна потому, что до того, как приступить к ней, Плеханов отказался от работы над трудом не менее капитальным, но коллективным. Имеется в виду начатая в 1908 г. работа над изданием «Общественное движение в России в начале ХХ-го века». Участие в этом издании Плеханов прекратил, поскольку резко разошелся с А. Н. Потресовым во мнении, изложенном им в предназначенной для сборника статье «Эволюция общественно-политической мысли в предреволюционную эпоху». Кроме всего прочего, Потресов рассматривал в ней и деятельность плехановской группы «Освобождение труда», причем заявил о том, что идея диктатуры («гегемонии») пролетариата принадлежит Струве и Ленину, забыв при этом назвать труды Аксельрода и самого Плеханова. В результате этого инцидента Плеханов поссорился не только с Потресовым, но также с Аксельродом, Мартовым, Мартыновым, Даном и даже (ненадолго) с Верой Засулич, которая всегда оставалась самым верным другом Плеханова.
Кроме работы над «Историей…», Плеханов продолжил также издание своих «Дневников», прерванных в 1906 году. Именно «Дневники» и стали трибуной, с которой Плеханов критиковал меньшевиков-ликвидаторов – представителей альтернативного большевистскому направления в РСДРП.
Цели «ликвидаторов» были более умеренные, нежели у сторонников Ленина: создание реформистской партии западноевропейского типа, которая смогла бы предотвратить революционные перемены. Лидеры этого течения были старыми коллегами Плеханова – П. Б. Аксельрод, Л. Мартов, А. Н. Потресов и др. Отчасти появление этого течения в русской социал-демократии было вызвано идейным и политическим застоем, сменившим революцию, отчасти – просто появлением в РСДРП лиц для партии случайных, пришедших в нее во время революционного подъема.
Ликвидаторы предлагали объединение РСДРП с эсерами, а также с другими партиями социалистического толка. По их мнению, к тому времени правительство уже начало принимать определенные меры, способствовавшие продвижению страны в нужном, с их точки зрения, направлении. Главным из таких мероприятий была, несомненно, реформа П. А. Столыпина, направленная на разрушение крестьянской общины. Внушала оптимизм ликвидаторам также деятельность Государственной думы.
В отношении к ликвидаторам Плеханов и Ленин снова обнаружили общность взглядов. Поэтому большевики пошли на объединение с так называемыми меньшевиками-партийцами. Плеханов считался идейным вождем этого течения, возникшего в 1908 году, по крайней мере, он предоставлял им страницы своего «Дневника социал-демократа» («Дневник социал-демократа» – непериодическое издание, выпускавшееся Г. В. Плехановым в Женеве с марта 1905 по апрель 1912 года (с большими перерывами). Вышло 16 номеров. Издание его было возобновлено в 1916 году в Петрограде, но вышел всего один номер).
В свою очередь, центральный орган РСДРП – газета «Социал-демократ», возглавлявшаяся Лениным, – стала предоставлять свои страницы Плеханову. В общем-то странно: к этому времени Плеханову было уже далеко за 50. Возраст, опыт, история знакомства с Лениным могли, казалось бы, помочь ему увидеть в этом человеке те качества, проявление которых спустя несколько лет позволили Плеханову поддержать решение Временного правительства арестовать Ленина. Почему-то не увидел. То ли не созрели еще условия до подлинно экстремальных, в которых только и может по-настоящему проявиться человек, то ли, к сожалению, даже имевшегося опыта Плеханову не хватило, чтобы прийти к выводу: он имеет дело не только с политическим авантюристом, но и с лично непорядочным субъектом.
Как бы то ни было, за 1910-1911 годы Плеханов опубликовал в ленинской газете восемь статей, в которых атаковал ликвидаторов. Наиболее известной из них стала статья «В защиту «подполья», что, в частности, позволило Ленину позже заявить о том, что в те годы Плеханов «воспевал подполье» 1.
В своей статье Плеханов действительно пытался разоблачить мифы, связанные с нелегальной стороной социал-демократического движения, начиная с середины 19 века. Период этот был совершенно необходим: «По русской пословице, суже­ного конем не объедешь. При современных условиях нашей практической деятельности «подполья» конем не объедет ни один социал-демократ, не желающий увязнуть в трясине самого гнилого оппортунизма. Да здравствует наш «подпольный крот»! Да растут и крепнут наши «подпольные» организации! До­кажем, что ошибаются господа Гучковы, злорадно возвещающие в Государственной Думе «о том внутреннем разложении, которое охватило наши революционные партии» 2. (Было, конечно, в «подполье» и другое удобство: Гучков на дуэль не вызовет).
Выступая на страницах ленинской газеты, Плеханов продолжал призывать к «генеральному межеванию» – то есть к очистке обеих фракций РСДРП от оппортунистов и к их объединению вокруг подпольных организаций, которые и поведут авангард революционных сил на неизбежные схватки с «реакцией».
Стоит ли говорить, что ностальгические (молодость, Россия) мотивы, пронизывающие статьи Плеханова, весьма способствовали достижению Лениным поставленных им целей? Плеханов «пел подполье», сторонником которого всегда и оставался Ленин, Плеханов бил ликвидаторов с таким остервенением, которого не проявлял прежде и в сражениях с самим Лениным, разгоревшихся вскоре после II съезда РСДРП. И ведь умел писать ровно настолько гениально, чтобы понять его смог даже последний дурак: «Суженого конем не объедешь». Искристо писать, почти как Солженицын с его неоархаизмами. У Ленина хватило бестактности сравнить выступления старца, впадавшего в политическое детство, с бенгальским огнем: искрится, переливается всеми цветами радуги, и крайне бессодержательна. Дело, конечно, было не в содержании речей и сигнальных словах. Дело было в авторе: вот и Плеханов от вас, меньшевики, отрекся. И хотя главный тогдашний враг Ленина, Мартов, обладал достаточным благоразумием, чтобы балансировать между меньшевиками вообще и меньшевиками-ликвидаторами, филиппики Плеханова, конечно, рикошетом задевали и его.
Бороться с ликвидаторами Плеханов продолжал почти до начала Первой мировой войны, и по крайней мере, до 1913 года, когда он опубликовал не где-нибудь, а в ленинской «Правде» серию статей «Под градом пуль», посвященных этой теме.
До этого времени Плеханов успел отказаться от участия в 6-й (Пражской) Всероссийской конференции РСДРП (1912 г.), осудив её решение об организационном разрыве с ликвидаторами. Тем не менее в августовской конференции меньшевиков, проведенной в том же году в Вене, Плеханов участия тоже не принял.
Отношение Плеханова к ликвидаторам весьма способствовали улучшению его отношений с Лениным, который был занят как раз тем же – их бичеванием.
С мая 1914 Плеханов начинает работать в газете «Единство», поскольку их отношения с Лениным испортились снова и уже почти бесповоротно. В то же время ухудшились и отношения Плеханова с меньшевиками.
И когда в июле 1914 в Брюсселе было созвано заседание Международно­го социалистического бюро, на котором обсуждалась сложившаяся в РСДРП ситуация, старые склоки вновь дали о себе знать. На этот раз Плеханов уже играл в открытую, и своей неприязни к большевикам не скрывал. Ему удалось убедить Каутского и Р. Люксембург занять ту же антибольшевистскую позицию, и в результате с их участием были выработаны рекомендации по восстановлению мира в РСДРП, которые большевики отказались принимать к сведению.
Огромные надежды всеми возлагались на конгресс II Интернационала, который должен был собраться в августе 1914 г. Большевики собирались одновременно провести VI съезд РСДРП, меньшевики ждали открытия этого конгресса, чтобы воззвать к международному сообществу и осудить большевиков за их раскольническую, сектантскую деятельность, заставить Ленина пойти на очередное объединение РСДРП.
Начавшаяся война изменила не только эти планы, но и ход мировой истории.
Раздел 4. 1914-1917 гг. Критика линии большевиков после октября 1917 г.
Главным пунктом разногласий Плеханова с большевиками до февральской революции 1917 г. стало отношение к войне: если большевики призывали обратить империалистическую войну в гражданскую, то выбор Плеханова остался неизменным с начала войны до его собственной смерти: не может быть и речи об использовании тяжелейшего бедствия, переживаемого Россией, в революционных целях.
Сведения о золоте, которое Ленин получил от германского Генерального штаба на проведение революции в России, остаются легендой по сей день, о чем в свое время свидетельствовал и Плеханов. Однако легенда эта оказалась весьма устойчивой. И причина тому кроется, конечно же, в логике, согласно которой большевики, во-первых, призывали к краху российского государства в войне с внешним врагом, а во-вторых, были заинтересованы в этом объективно.
История эта имеет, возможно, только один аналог, последствия которого сопоставимы с поведением большевиков – поступок Иуды. Однако дело, конечно, не в обыкновенном предательстве, а в том, какое последствие оно имело для всей последующей российской истории.
Призыв Ленина к поражению своего Отечества в войне оказался, с учетом захвата большевиками власти на почти 70 лет, успешной попыткой внедрения предательства в норму русской культуры. И хотя в дальнейшем отношение к предательству как норме поведения в России неуклонно менялось на прежнее, противоположное, за попыткой Ленина нельзя, конечно же, не признать величайшего, хотя и злокачественного 1, инновационного успеха, которого не смог добиться в истории больше никто: изменить одну из констант культуры, ее краеугольный камень, сделать новую норму массово приемлемой. Об этом, например, могут свидетельствовать примерно 4 миллиона доносов в архивах НКВД, или миллионы солдат, сдавшихся в плен в первые месяцы Великой Отечественной войны, или, уже в наше время, миллионы беспризорников при живых родителях, а также миллионы брошенных стариков. Эта инновация, сопоставимая, возможно, лишь с открытием технологии расщепления атома, до сих пор еще плохо осознана, потому что она, будучи довольно абстрактным понятием, померкла за статистикой конкретных вещей, которые, возможно, являются вторичными, производными от узаконивания предательства – статистикой внесудебных расправ, ГУЛАГа, массовых убийств, и даже громкого преступления, совершенного непосредственно с ведома Ленина – расстрела царской семьи.
Но если по поводу отношения Ленина и партии большевиков к Первой мировой войне сегодня уже хотя бы существует ясность, то с Плехановым все обстоит несколько сложнее.
Вскоре после начала войны он занял позицию антивоенную и патриотическую одновременно. В дальнейшем, по ходу войны и развития революционной ситуации в России, он становился все более твердым сторонником продолжения Россией войны против Германии и выполнения ею союзнических обязательств.
Застала ли Плеханова врасплох необходимость высказаться по этому поводу? За два года до начала войны, в газете французских социалистов “Le Socialisme” он следующим образом высказался по поводу возможной войны:
«Для нас высший закон – это интересы международного пролетариата. Война же находится в полном противоречии с этими интересами. Поэтому международный пролетариат должен решительно восстать против шовинистов всех стран... Да, мы за мир. Но мы не пацифисты... Мы не верим в магическую силу слов. Мы знаем, что в мире существует только одна сила, способная поддержать мир, – это сила организованного международного пролетариата. Пусть сколько угодно обвиняют нас в парадоксальности, от этого не станет менее неоспоримым, что только война между классами сможет с успехом противостоять войне между народами» 1.
Можно ли «обвинить» в парадоксальности – ответить на этот вопрос лучше было бы самому Плеханову. Однако его суждения и в самом деле парадоксальны. Это опять, как уже было отмечено выше, ответ не на заданный вопрос, а на вопрос, который респондент задал себе сам, вопрос, исходящий из одной химеры – «международного пролетариата», которая влечет за собой другой плод больного воображения – способность пролетариата разных стран к совместным организованным действиям (интересно, была ли Плеханову известна, скажем, криминальная статистика, согласно которой подавляющее большинство убийств совершается внутри семей, людьми, которые так и не нашли общего языка?)
Тем временем война приближалась. И надежды, которые возлагались на международный пролетариат и партии, претендующие на выражение его воли, рушились одна за другой.
За три дня до начала войны, 29 июля 1914 г. лидеры германских социал-демократов уведомил рейхсканцлера Бетман-Гольвега о том, что их партия не планирует никаких антивоенных акций. Речь шла о возможных забастовках, актах саботажа и т. п. 4-го же августа социал-демократическая фракция в рейхстаге единогласно проголосовала за военные кредиты. Обоснованием же для такого поступка стало отношение к русскому царизму со стороны классиков марксизма. С акции германских социал-демократов началась своего рода цепная реакция, параллельная действиям властей: повсюду в Европе социалисты и социал-демократы выступали на стороне своих правительств.
В начале сентября 1914 Плеханов сообщал в письме Иде Аксельрод: «То, что происходит теперь в Германии, ужасно в полном смысле этого слова. Полное торжество оппортунизма. Вы не можете себе представить, как тяжело подействовало на меня поведение немецкой партии. Я был нравственно болен. Теперь несколько поправился: привык. Бернштейн торжествует, и Каутский молчит или говорит слова, темные, как осенняя ночь. Трудно!» 1.
В те дни в Париже формировался добровольческий корпус политэмигрантов из России, желавших принять участие в войне против Германии. Уже в августе в него записались около 9 тысяч человек, республиканский же корпус, состоявший и социал-демократов, включал в себя около 70-80 человек – анархистов, большевиков, бундовцев, эсеров. Ими была обнародована декларация, написанная Плехановым или, по крайней мере, при его участии. Согласно этой декларации, поджигателями войны оказались правительства Германии и Австро-Венгрии. По мнению авторов, победа Германии означала был крах европейской демократии, тогда как победа Антанты ознаменовала бы собой торжество демократии во всех европейских странах, включая Россию.
Речь Плеханова, изложенная в этой декларации, стала основой для его открытого письма, которое было затем опубликовано в России.
Основные мысли, высказанные Плехановым в его напутствии русским волонтерам, были изложены им затем в открытом письме в редакцию кадетской газеты «Речь» от 30 сентября 1914 г. Плеханов говорил, что в войне между Тройственным союзом и Антантой «интересы прогресса находятся на стороне трех последних государств и поэтому каждый, дорожащий указанными интересами, должен желать победы именно этим государствам» 1.
Несмотря на то, что Плеханов назвал себя принципиальным противником войны, он заявил, что раз война началась, он желает «поражения виновному, т. е. нападающей стороне». Конечно же, по мнению Плеханова, нападающей стороной стали Германия и ее союзница Австро-Венгрия. Плеханов указывал на то, что в случае победы Германии она постаралась бы сделать Россию своим экономическим «вассалом», что очень вредно отразилось бы на дальнейшем ходе ее развития по пути к той цели, которую ставит перед собой РСДРП, – демократической республике 2.
Шовинистические настроения вслед за Европой охватили и Россию. 26 июля (7 августа) и большевики, и меньшевики выступили в Государственной думе с антивоенной декларацией, а также отказались голосовать за военные кредиты. Милюков и Пуришкевич публично обменялись карикатурными рукопожатиями в знак примирения перед лицом внешней угрозы оппозиционных и консервативных сил.