Евгений Замятин . Роман "Мы". Ответить на один из вопросов , указанных в требованиях .

Евгений Замятин . Роман "Мы". Ответить на один из вопросов , указанных в требованиях .

Итак, в романе «Мы» энергия константна, но её необходимо получить, а энтропия крайне подвижна, в силу своей функциональности. В романе постоянно фигурируют еретики, которые являются единственным, горьким лекарством от энтропии человеческой мысли.
Проблема заключается в том, то только еретики ратуют за свободу, они понимают, что это такое, они были за Зелёной стеной, они знают, что в лесах живут люди, не подверженные той системе, в которой находятся всю свою жизнь нумера.
С точки зрения традиционного христианства, существует постоянное присутствие Зла в мире. Человек, получив от Господа свободу, получил право поступать глупо. Равные возможности для правильного выбора мы имеем изначально, но человек сам определяет себя либо к Богу, либо к Дьяволу. Бог, не желая Зла, хочет, чтобы люди с ним боролись. Поэтому человек сотворен таким образом, чтобы иметь силы противостоять злу.
Личностная свобода – это такое состояние, к которому человек приходит в результате самоопределения. Существует прямая зависимость между развитым интеллектом и внутренней свободой – чем выше интеллектуальные способности, тем больше возможностей свободного выбора для человека. Он становится свободен, если не боится осознанно принимать внутренние импульсы-мотивы и способен ими манипулировать, даже если это формально противоречит принятым в обществе устоям.
Еретики – революционеры. Но быть революционером можно не только на баррикадах, можно создавать революционные ситуации в умах и душах людей, чем, собственно, и занялась I-330, когда пробудила в Д-503 чувства. В определённый момент в Д-503 даже перестал чувствовать себя одним из слагаемых, осознав себя «единицей», т.е. в нём проснулась индивидуальность.
Именно энтропия несёт на себе смысловую нагрузку мифологического сознания, один из принципов которого - неоднозначность оценок. Все одинаковые. Ходят строем, одновременно берутся за ложку, вместе встают и ложатся спать, то эта единственность не даёт проявиться многообразию жизни. («Мерными рядами, по четыре, восторженно отбивая такт, шли нумера – сотни, тысячи нумеров, в голубоватых юнифах, с золотыми бляхами на груди – государственный нумер каждого и каждой»).[2,65].
Состояние энтропии – это состояние человека, имеющего фантазию. После того, как часть мозга, отвечающая за данную функцию удаляется, человек перестаёт быть личностью и становится нумером.
Название романа изначально предполагает разведение местоимений на «мы» и «они», но здесь не сказано, в каком случае правильным будет «мы», а в каком «они», поэтому и энтропия может проявляться в различных формах, не всегда однозначно продуцировано.
Но в романе наличествует не только дихотомия «мы» и «они». Есть ещё ярко выраженное и однозначно трактуемое личностное Я, которое заложено в имени героини I-330. Таким образом, не взирая на старания государственной машины сделать всех безнадёжно послушными нумерами, индивидуальность прокладывает себе дорогу, выражаясь в определённом бунтарстве, таком, как, например, желание захватить Интеграл, чтобы оставить иные миры пребывать в состоянии естественной дикости, и уберечь от Единого Государства и Благодетель человеческого рода, который мудро печётся о безошибочно-математическом счастье.
Но бюро хранителей раскрывает заговор; производятся аресты, героиня подвергается казни, а у строителя, как и у всех, производят операцию: вырезают фантазию.
Можно сказать, что энергийное начало представляло для писателя высшую ценность бытия, но с появлением энтропия (однообразие, одинаковость) произошло изменение принципа индивидуальности (личностного начала).
Только в единстве разностей может родиться энергия, способная противостоять энтропии. Энтропии души, мысли, поступка. Да, конечно, Замятин предупреждает о том, к чему может привести увлечение технизацией, но главное — он говорит о необходимости взращивать душу.
Замятин уехал из России после революции, видимо, понимая, что происходит в стране. Это был период, когда о фашистской Германии ещё не знали, но Россия уже начала новый виток своего развития. Писатель живо отреагировал на очередное проявление энтропии в обществе, подвергнув критике бурно развивающуюся в XX веке тенденцию к конформизму, нивелировке личностного сознания.
Рассмотрим, насколько автор романа «Мы», был прав в своих пессимистических настроениях и работает ли энтропия в реалиях жизни.
Обратимся к критике на «Мы», но посмотрим, каково было отношение к роману у современников Замятина, оставшихся в стране Советов, в качестве примера возьмём статью А. К. Воронского «Литературные силуэты. Евгений Замятин ».
Он пишет о ещё неопубликованном романе, что само по себе удивительно, как он смог его прочитать и где, тем более, что «Мы» долго не выходил на русском языке. Тем не менее, Воронский знаком с текстом и даже определяет его жанр. Заменяя, слово утопия, словом художественный памфлет.
Воронский так же как и Замятин имел революционное прошлое, но в отличие от последнего, он на разочаровался в революционном перевороте 1917 года и остался в стране, строить социалистическое общество. Для Воронского социализм был не идеалом, но стал вопросом тактики, практики и воплощения в жизнь на уровне «здесь и сейчас».
Людей он делил по принципу «наши», т.е. те, кто с радостью и нетерпением смотрят в социалистическое будущее, и на тех, для кого слово «социализм» звучит как приговор. Поэтому замятинская позиция для него была неприятной.
Всё, о чём писал Замятин в «Мы» Воронский опровергал, потому что не мог согласиться с тем, что шло поперёк идеологии. Да и верил он в светлые идеалы коммунизма.
Воронской сам проводил аналогии с текстом романа-утопии, но с тем, чтобы всё отрицать, и в первую очередь свободу, под которой он понимал жизнь по своей воле, т.е. когда человек является сам себе хозяином. Позволю себе процитировать несколько строчек из его мотиваций: «это только кажется людям, обросшим волосами, что они живут по своей воле; при социализме эта зависимость человека от стихии и незнание этой зависимости будут заменены знанием и планомерным научным освобождением от нее (прыжок из царства необходимости в царство свободы)».[ 1].
Замятин, по мнению Воронского, вёл борьбу против синтеза личности с общественным коллективом, почему-то стараясь убедить, что подобное слияние ни в коей мере не приведёт к поглощению «Я» - «Мы». Более того, Воронской вполне доволен концом романа, полагая, что, если коммунизму противопоставляется зелёная травка, свободные люди без одежд и личный протест, то по-другому не может быть.