Освещение исторического прошлого в произведениях русских писателей 19 века.

Введение
Произведения писателей-романтиков
М. Н. Загоскин
И. И. Лажечников
А. С. Пушкин
«Борис Годунов»
«Капитанская дочка»
Тема Петра I. «Полтава». «Медный всадник»
Роман А. К. Толстого «Князь Серебряный»
Л. Н. Толстой. «Война и мир»
Заключение
Список использованной литературы

Освещение исторического прошлого в произведениях русских писателей 19 века.

Образ Пугачева стал самым большим достижением Пушкина. В повести Пугачев изображен как талантливый, смелый руководитель крестьянского восстания, Пушкин подчеркивает его ум, сметливость, хра­брость, героизм, гуманность, связь с народом.
Пушкин очень глубоко раскрыл личность Пугачева. Так же как и рядовому крепостному крестьянину, Пугачеву свойственно недоверие и недоброжелательство ко всякому барину, хотя бы этот барин был на его стороне, как Швабрин, или сочувствовал ему лично, как Гринев. Добродушие и простосердечие Пугачева – также черты характера народного. Все эти черты дают нам облик подлинного Пугачева. Показывая Пугачева в «Капитанской дочке», Пушкин также верен «истине исторической». В то же время автор придает образу Пугачева всю яркость и силу истины поэтической. Образ народного вождя восстания предстает в романе Пушкина во всей его суровой социально-исторической реальности. Пугачев беспощаден по отношению к своим классовым врагам, к тем, кто не хочет признавать законности народной власти (жестокая расправа после взятия Белогорской крепости). Но он прав, обращаясь к Гриневу: «Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша братия». Ему в высшей степени присуще чувство справедливости. Как богатырь рус­ского былинного эпоса, он вступается за всех слабых, обездоленных, обиженных. Когда Гринев заявляет ему, что он «уехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают», Пугачев с засверкавшими от гнева глазами грозно кричит: «Кто из моих людей смеет обижать сироту? Будь он семи пядей во лбу, а от суда моего не уйдет. Говори, кто виноватый?». И, когда Гринев называет Швабрина, продолжает: «Я проучу Швабрина. Он узнает, каково у меня своевольничать и обижать народ. Я его повешу». Пугачев способен испытывать глубокую признательность, он замечательно памятлив на добро (его отношение к Гриневу). И все это – отнюдь не поэтический вымысел. Именно таким воспринимал Пугачева народ, таким предстает он в дошедших до нас и в значительной мере несомненно известных Пушкину народных песнях, преданиях, рассказах. В то же время Пушкин особенно ярко показал в Пугачеве те черты – «смелость и смыш­леность», – которые он считал характерными для русского крестьянина и вообще для русского человека. Пугачев отличается широтой и размашистостью натуры («Казнить, так казнить, жаловать, так жаловать: таков мой обычай»), вольным и мятежным духом, героической удалью и отвагой.
Существенным дополнением к широко нарисованному образу крепостного крестьянства является Савельич. Образ преданного своим господам слуги, был так же необходимым для реалистического изображения исторической действительности того времени, как и образы революционно настроенных крестьян. Пушкин показал крепостное крестьянство таким, каким оно было в его многостороннем, самом различном отношении к помещику.
Белинский восхищался правдивостью и верностью образа старого дядьки.
С большой симпатией обрисована Пушкиным семья капитана Миронова. Мироновы не являются владельцами «крещеной собственности». Пушкин показывает, что именно в такой семье и могла вырасти замечательная русская девушка Маша Миронова с ее простым, чистым сердцем, высокими моральными требованиями к жизни, с ее мужеством.
И все эти обобщенные, типические образы обладают яркой индивидуальностью, показаны с исключительной психологической и исторической правдой; все они поставлены в определенные условия места и времени, несут на себе характерные черты данной исторической эпохи, которая, как живая, встает со страниц романа. Причем все это достигается, как и во всей пушкинской прозе, беспримерно простыми языковыми и стилистическими средствами и приемами.
Пушкин был великим художником-историком. Он обладал не только могучей творческой фантазией, но и изумительным историческим чутьем, которое помогало ему угадывать там, где не хватало точных фактов.
Тема Петра I. «Полтава». «Медный всадник»
В 1828 году Пушкин, не впервые обращаясь к теме Петра, пишет поэму «Полтава».
«Полтава» – героическая поэма. В центре ее – изображение Полтавского боя как великого исторического события, поставившего Россию на одно из первых мест в Европе. О знаменитом пушкинском изображении Полтавского боя Белинский писал: «…картина Полтавской битвы начертана кистью широкую и смелою, она исполнена жизни и движения: живописец мог бы писать с нее, как с натуры»
Образ самого Петра также героичен, но в обрисовке его Пушкин не прибегал ни к искусственной героизации, ни к романтическим эффектам. Петра окружает реальная обстановка. И в самой грандиозной картине Полтавского боя нет ничего условного, официально-пом­пезного, риторического. Возвеличивая подвиг и мужество петровского воинства, Пушкин отдает должное и сильным противникам русских – шведам. Однако поэт дает почувствовать, что и сам Карл XII и его воинственные дружины не воодушевлены ничем высоким, тогда как Петр и его армия исполнены патриотизма, уверенности в победе, за ними возникает образ всей России. И сам поэт полон гордого патриотического чувства и восхищения славной победой.
И совершенно иначе тема Петра возникает в поэме «Медный всадник» (1833). «Медный всадник» – поэма и историческая, и социальная, и философская. Во вступлении возникает величественный образ Петра-преобразователя, укрепляющего Российское государство на Балтийских берегах. Звучит гимн воле, силе и разуму человека, создавшего «пышный, горделивый» город. И здесь же Пушкин рассказывает о несчастной судьбе Евгения и его возлюбленной Параши, ставших жертвами созданного будто бы для счастья великого города. Поэт раскрывает вечную проблему столкновения интересов личности и неумолимого хода истории.
Роман А. К. Толстого «Князь Серебряный»
Роман А. К. Толстого «Князь Серебряный» увидел свет в 1862 году, хотя задуман был автором еще в 40-е годы. По своей сути, по тому, как раскрывает Толстой эпоху и характеры героев, эта «повесть времен Иоанна Грозного» ближе всего к произведениям писателей-романтиков конца 20 – 30 готов (таким, как М. Н. Загоскин, И. И. Лажечников, А. А. Бестужев-Марлинский).
Работая над романом, Толстой основательно изучил научные исторические труды об эпохе Ивана Грозного, фундаментальные исследования по этнографии, археологии, фольклору.
Следы глубокой научной подготовки А. К. Толстого обнаруживаются буквально на каждой странице «Князя Серебряного». Все, что касается эпохи, быта, политических событий и главных политических деятелей, в романе изображено исторически достоверно, и роман в целом дает хотя и в некоторых случаях субъективное, но, в общем, достаточно верное представление об эпохе.
Однако к изображению эпохи А. К. Толстой подходит не как историк, обязанный скрупулезно следовать фактам во всех мелочах, но как художник, создающий типические образы.
«Оставаясь верным истории в общих ее чертах, – пишет А. К. Толстой в предисловии к «Князю Серебряному», – автор позволил себе некоторые отступ­ления в подробностях, не имеющих исторической важности».
Никита Романович Серебряный – персонаж, созданный писательской фантазией, обобщивший в себе черты характера и биографии многих людей, это ти­пический, художественный образ.
Верное и тонкое чувство эпохи позволило А. К. Толстому создать образы и других вымышленных персонажей – боярина Морозова, Елены, мельника, передать так убедительно и достоверно их характеры, мысли, судьбы, что все они воспринимаются такими же историческими личностями, как Иван Грозный, Малюта Скуратов, Вяземский.
Эпоха Ивана Грозного всех обращавшихся к ней ученых-историков или художников поражала своими противоречиями, яркими, а порой страшными и уродливыми характерами ее деятелей, и прежде всего личностью самого грозного царя.
Иван Грозный выступает одновременно и как умный дальновидный правитель, реформатор государственного ус­тройства, ревнитель просвещения и в то же время – как маниакальный убийца, недалекий самодур, бессмысленный разрушитель своих же начинаний.
Основной задачей своего правления Иван Грозный ставит укрепление централизованной власти. Но поскольку уделов и удельных князей, могущих быть угрозой для центральной власти, к тому времени в России практически не осталось, то гнев царя обруши­вался на мнимых врагов. Под предлогом борьбы с изменой подвергались жестоким казням многие тысячи невинных жертв.
Иван Грозный продолжал войну за выход к Балтийскому морю. Но после тяжелой и многолетней Ливонской войны русские войска вынуждены были уйти из Ливонии.
Дипломатические сношения с европейскими странами в годы царствования Ивана Грозного сначала было расширились, но затем резко пошли на убыль.
Внутреннее хозяйственное положение страны тоже было основательно подорвано массовыми разорениями городов и целых областей, непосильными налогами, окончательным закрепощением крестьян – отменой Юрьева дня.
Царствование Ивана Грозного давало историкам и политикам позднейших времен пищу для размышлений не только о России XVI века, но и о природе деспотизма вообще.
В «Князе Серебряном» А. К. Толстой ставил перед собой задачу, как он сам отмечает, изобразить «общий характер эпохи» и воспроизвести «понятия, верования, нравы, степень образованности русского общества во вторую половину XVI столетия».
А. К. Толстой заканчивает роман проникновенными словами благодарности тем «честным людям», которые «являлись нередко как светлые звезды на безотрадном небе нашей русской ночи», которые «устояли в добре» и чья жизнь «не прошла даром, ибо ничто на свете не пропадает, и каждое дело, и каждая мысль вырастает, как древо».
Ненависть к деспотизму и вера в могучую, неуничтожаемую силу добра и справедливости как основную нить, связывающую исторические эпохи, – вот те черты, которые привлекали, привлекают и будут еще долго привлекать сердца читателей к роману А. К. Толстого «Князь Серебряный».
Успех «Князя Серебряного» в его народности.
Главное в романе, как неоднократно подчеркивал сам А. К. Толстой, не изображение зверств и преступлений Ивана Грозного, а русское общество той эпохи, мышление и поведение различных общественных групп.
Л. Н. Толстой. «Война и мир»
Перед началом работы над одним из величайших своих творений – романом «Война и мир» (1863-1869) – Толстой увлекся замыслом о декабристе, который заключался не в апофеозе революционного движения, а в пересмотре его в свете поражения и необходимости борьбы против деспотического строя мирными путями. Герой предполагавшегося романа – вернувшийся из ссылки декабрист – должен был осудить свое прошлое и стать проповедником нравственного самоусовершенствования.
Работа о декабристе увлекла Толстого, материал навязывал свою логику понимания эпохи, заставлял обратиться к событиям Отечественной войны 1812 года, которая дала толчок оппозиционному движению в стране. Среди героев 1812 года были многие будущие декабристы. Интерес к военным событиям повлек Толстого к еще более ранней эпохе – к 1805 году, к Аустерлицу, к Тильзитскому унижению России. Позднее, рассказывая, как он работал над «Войной и миром», Толстой выдвигал следующий мотив: «Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама. Кто не испытывал того скрытого, но неприятного чувства застенчивости и недоверия при чтении патриотических сочинений о 1812 годе. Ежели причина нашего торжества была не случайна, но лежала в сущности характера русского народа и войска, то характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений».
На первоначальных стадиях работы «мысль народная» еще не была главенствующей в концепции автора. Мысль о роли народа в исторических событиях 1812 года явилась в процессе работы над материалом и в результате глубоких раздумий стала важнейшим открытием Толстого.
К «Войне и миру вела не только декабристская тема в своеобразном толстовском переосмыслении, но и современность, горький опыт «неудачи и нашего срама» в Крымской войне.
Это произведение закономерно вызвано эпохой 1860-х годов – самим историческим состоянием России и всем ходом развития русской прозы.
Назвать «Войну и мир» только историческим романом было бы не совсем верно. Да, он работал с огромным количеством исторических документов. В этом Толстой унаследовал принципы Пушкина – автора «Истории Пугачева и «Капитанской дочки». Роман Толстого оказал значительное влияние на дальнейшее развитие исторического жанра в русской литературе. И все же значение «Войны и мира» не укладываются в рамки одного жанра.
«…произведение, которое не переставало быть романом, было в то же время историей культуры по отношению к одной части нашего общества, политической и социальной нашей историей в начале текущего столетия вообще и которое могло бы представить из себя любопытное и редкое соединение олицетворенных и драматизированных документов с поэзией и фантазией свободного вымысла.
Мы имеем перед собою громадную композицию, изображающую состояние умов и нравов в передовом сословии, передающую в главных чертах великие события, потрясавшие тогдашний европейский мир, рисующую физиономии русских и иностранных государственных людей той эпохи и связанную с частными, домашними делами двух-трех наших аристократиче­ских семей». (П. В. Анненков. Исторические и эстетические вопросы в романе гр. Л. Н. Толстого «Война и мир» – В кн.: Л. Н. Толстой в русской критике. М.: Сов. Россия, 1978. с. 134).
«В современности, беспрерывно текущей вокруг людей, скрыта всеобщая цель явлений, событий, судеб. Лишь время открывает взору потомков законы, по которым совершались события. «Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу». Для Толстого попытка дать немедленное и окончательное разумное объяснение «всему» – истории, военным событиям, поступкам государственных лиц, даже болезни определенного конкретного человека, – заранее обречена на неудачу, неизбежно ошибочна. Но скрытая причинность тут есть всегда, только обнаруживается она лишь в конечном счете. Поэтому Толстой и берет историческое прошлое. История – проводник эпичности в его повествовании». (Жук А. А. Русская проза второй половины XIX века. М.: Просвещение, 1981. с. 138).
1812 год дает Толстому такую насыщенность событиями, которая невозможна в обыденном течении жизни: граф идет босиком по сожженной и опустевшей Москве, с ним происходят невообразимые ранее встречи. Главное в человеке открывается при свете «нерешенного, висящего, вопроса жизни или смерти <…> над всею Россией». Когда Пьер «торжественно», «восторженно» провозглашает спасенную им неизвестную девочку своей дочерью, он обнаруживает самую сердцевину своей натуры. И Наташа Ростова, освобождающая подводы для раненых и у одра раненого Болконского – именно та «чудная русская девица, какой не сыскать нигде в мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения».
Роковая «гроза двенадцатого года», кризис, испытание в чем-то живительны для человека. Недаром Пьер ждет бурю не только ужасаясь, но и радуясь. И душевный подъем испытывают в этот момент и Наташа с Петей. Оглядываясь назад, на весь путь своих мытарств, Пьер убежденно скажет: «Мы думаем, что как нас выкинет из привычной дорожки – все пропало; а тут только начинается новое, хорошее».
«Герой, человек в «Войне и мире» – значительней, личность у Толстого имеет значение гораздо большее, чем ей положено в эпопее. Для Толстого не приемлем закон: мир больше и важнее, чем герой. Герои Толстого не только принадлежат миру, но и влияют на него своей мыслью, сознанием, волей.
Отображая исторические события, Толстой прежде всего оценивает их с точки зрения нравственной. Действительных исторических лиц и вымышленных героев Толстой судит по одним моральным законам». (Жук А. А. Русская проза второй половины XIX века. М.: Просвещение, 1981. с. 1389.
В морально-философском аспекте романа важнейшая роль принадлежит образам Кутузова и Наполеона. К ним же так или иначе привязаны многие герои Толстого.
«В сущности именно в Наполеоне и Кутузове явлены (в предельной концентрации и обобщении) два коренных (для Толстого) человеческих типа, воплотивших два мироотношения. Одно из них истинно для писателя, другое ложно».
Наполеон дан так, что в нем мы видим уже законченные, страшные и непоколебимые итоги определенного жизнеотношения, которое отлилось в неизменяемую форму: «И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека <…> но и никогда, до конца жизни своей, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины. <…> Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого». Это предельный эгоцентризм, для которого правота и сила – «одно и то же». (Жук А. А. Русская проза второй половины XIX века. М., Просвещение, 1981, с.153).
Развенчанию Наполеона в «Войне и мире» способствовало убеждение Толстого, что нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Образ Кутузова Толстой преподносит так, что ему сразу дана очень высокая позиция:
«– Что вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову. <…>
– Пожадаю, ваше величество. <…> Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему. <…>
– Ведь мы не на Царицыном Лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки. <…>