Грэм Грин "Тихий американец" - тема журналистики в романе.

Грэм Грин "Тихий американец" - тема журналистики в романе.

В самом начале второй главы автор довольно едко описывает то, как на самом деле работают журналисты в Сайгоне: «Время от времени, когда следы какой-нибудь стычки были аккуратно подчищены, а жертвы ее убраны с поля боя, корреспонденты садились в самолет и через четыре часа приземлялись в Ханое, где главнокомандующий произносил им речь, после чего, переночевав в Доме прессы, который, по их словам, мог похвастаться лучшим барменом во всем Индокитае, они вылетали на «место сражения», осматривали его с высоты трех тысяч футов (куда не достигали пули даже тяжелых пулеметов), а потом с шумом, но в полной безопасности, возвращались, как со школьного пикника назад, в отель «Континенталь» в Сайгоне». Данный эпизод особенно сильно контрастирует с более поздними событиями, когда Фаулер оказывается навраждебной территории вместе с Пайлом и вынужден спасаться от вьетнамцев сначала в рисовом поле, а затем на постовой вышке. Здесь происходит один из наиболее значимых разговоров между Пайлом и Фаулером, который раскрывает важную этическую проблему не только романа, но и журналистики вообще: насколько журналист может и должен быть отстранен от реальных событий в своих репортажах?
В начале романа хорошо показано, что большая часть журналистов довольствуется постановочными поездками к местам сражений, уже облагороженных и приведенных в соответствие с нужной власти официальной версией. Они наблюдают только то, что им показывают и на основании этого составляют свое мнение и пишут статьи, отсылаемые в Европу. В другом месте Фаулер с насмешкой о такого рода информации говорит: «Я снова процитировал завтрашний номер «Экстрем ориан»: «Прошлой ночью в пятидесяти километрах от Сайгона вьетнамские партизаны атаковали и временно захватили один из наших постов». Для Пайла эти слова становятся своего рода откровением – он никогда не задумывался, что реально стоит за теми текстами, которые он читает в газетах, а теперь он сам оказывается в ситуации, описываемой этими безликими формулировками, и ощущает весь ужас происходящего: он может погибнуть, а текст сообщения вряд ли изменится.
Пайл не является журналистом, поэтому для него вопрос вмешательства в политику иностранной державы решен окончательно и бесповоротно: его мнение достаточно подготовлено западными пропагандистскими статьями, о которых Фаулер замечает: «По-видимому, я должен был тогда же заметить фанатический блеск в его глазах, преклонение перед фразой, перед магией числа: «пятая колонна», «третья сила», «день седьмой»...» В этих словах автор впервые указывает на опасность пропагандистской журналистики. Пайл подготовлен этими идеями к тому, чтобы прийти в другую страну и насаждать тот порядок, который близок его миропониманию, он становится «фанатиком» этого метода ведения международных дел, и ничто, в том числе реальная ситуация в стране, не способно его отвратить от этой мысли.
Для Фаулера, напротив, вопрос вмешательства в политические дела страны стоит очень остро. В разговоре с Пайлом на постовой вышке он заявляет: «Не знаю, почему я заговорил о политике. Она меня не интересует; я ведь репортер. Я ни во что не вмешиваюсь». И далее: «Кто бы ни победил, я буду только свидетелем, репортером», «Всегда есть обходной путь, да я, впрочем, не заметил, чтобы наши газеты так уж почитали истину». В этих словах выражена одна из самых главных идей автора: журналистика перестала быть отражением истинных событий, она аффилирована, она представляет то, что хотят услышать в той стране, где читают газеты. Важно отметить и принципиальную позицию Фаулера: несмотря на то, что он, в отличие от многих, понимает истинное положение дел во Вьетнаме, он отказывается от участия в политических делах – и словом, и делом. Во многом происходящем Фаулер видит именно человеческий, а не политический подтекст, он не верит, что будущее этой страны можно изменить какими-то политическими идеями. В ответ на утверждение Пайла о том, что вьетнамцы хотят коммунизма, английский журналист отвечае: «Риса вволю – вот чего они хотят». Все происходящее для Фаулера – это результат нищеты и разрухи. Он не видит никаких политических рычагов воздействия на ситуацию до тех пор, пока не изменится обычная жизнь. Итак, журналист показательно дистанцируется от происходящего, он оказывается сторонним наблюдателем, который беспристрастно передает информацию о наблюдаемых им событиях в своих репортажах. Фаулер не допускает возможности вкрапления личного мнения в свои тексты, так как это стало бы тем самым вмешательством в политику, от которого он так настойчиво отказывается.