Политика государства по поддержке института семьи как стратегия профилактики социального сиротства

СОДЕРЖАНИЕ:
ВВЕДЕНИЕ
СООТНОШЕНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА
«ЧТО ТАКОЕ ЛИТЕРАТУРА?»
ВОЗМОЖНОСТИ КРИТИКИ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

Политика государства по поддержке института семьи как стратегия профилактики социального сиротства

1. Соотношение литературы и языка;
2. «Что такое литература?»;
3. Возможности критики.
Соотношение литературы и языка
Говоря о подробном соотношении, Ролан Барт, безусловно, находится в той логике, которая была впервые увидена Фердинандом де Соссюром. Барт постулирует субстанциональность языка, в том смысле, как о субстанциональности говорит Барух Спиноза. Язык является тем предопределяющим, который в свою очередь не имеет никакого предопределителя.
Литература для Барта это производная языка, но производная необычная. Дело в том, что сам по себе язык лишен смысла, а литература таким смыслом обладает. Здесь можно привести такое высказывание Барта: «посмотришь на слова — это язык, посмотришь на смысл — это литература»[6].
В этом ракурсе литература является самым удивительным и самым непохожим на все остальные искусства искусством. Так как она – это территория абсолютной двойственности, которую мы не сможем найти нигде кроме нее.
Для сравнения Ролан Барт берет живопись. Он говорит, что если взять одно слово из какого – нибудь литературного фрагмента, то это слово все равно останется тем из чего творится вся литература. А если взять отдельный фрагмент картины художника, то это будет всего лишь плоскость окрашенной поверхности, а не слово, которое является веществом, из которого творятся литературные миры.
Далее, чтобы не оставаться голословными, приведем еще один небольшой фрагмент из статьи Ролана Барта: «Литература и значение»: «в живописи (фигуративной) имеется сходство между составными частями знака (означающим и означаемым) и несход­ство между субстанцией предмета и субстанцией его копии; в литературе же, напротив, обе субстанции сов­падают (в обоих случаях это язык), зато действитель­ность и ее литературная версия различаются, так как связаны они не через аналоговое моделирование форм, а через цифровой по своему типу (на уровне фонем — двоичный) языковой код»[6].
Как мы и указывали выше, последней инстанцией литературы, которая ее будет вечно предопределять, по мнению Барта, является природа языка.
Продолжая сравнивать литературу и живопись в данном ключе, Барт замечает, что у живописи есть хотя бы какая - то иллюзорная надежда, какая-то греза о природе, и вероятно, о «реальности», тогда как литература навеки привязана к языку и к его «реальности».
По мнению Ролана Барта, литература непоправимо далеко отрывается от праксиса, от реальных вещей, при описании «реальности», в этом и обнаруживается тот, по его мнению» факт, что литература это всего лишь язык, и к тому же язык вторичный.
Литература является беспомощной и не может преодолеть язык. Таким образом, она не способна к какой - либо преобразовательной деятельнсти. Литература согласно Ролану Барту, вынуждена вечно обозначать лишь самою себя, и быть оторванной от внешнего мира, который пребывает в процессе вечного становления.
Вероятно, мы не сможем описать лучше самого Ролана Барта то значение, которое он предает соотношению понятий литературы и языка, и поэтому здесь мы приведем очень удачный, по нашему мнению, пассаж Барта посвещенный соотношению языка и литературы: «Литературу можно, пожалуй, сравнить с Орфеем, возвращающимся из преисподней: пока она твердо идет вперед, зная при этом, что за ней следуют, — тогда за спиной у нее реальность, и литература понемно­гу вытягивает ее из тьмы неназванного, заставляет ее дышать, двигаться, жить, направляясь к ясности смысла; но стоит ей оглянуться на предмет своей любви, как в руках у нее остается лишь названный, то есть мертвый, смысл» [6].
Таким образом, можно сказать, что:
- язык, по мнению Ролана Барта, обладает субстанциональной природой;
- литература выводится из природы языка;
- живопись в отличие от литературы может питать некую иллюзорную надежду на отражение «реальности» природа, тогода как литературе знакома лишь природа языка.
«Что такое литература?»
Этот вопрос, как указывает Ролан Барт, до сих пор является неизведанным. Возможно из природной или же, наоборот, из ложной скромности, Ролан Барт сообщает, что этот вопрос, по его мнению, должны были бы освещать историки, но поскольку они этого не сделали, то он выскажет свое скромное мнение, философа и критика, по данному поводу.
Отвечая на поставленный вопрос, Барт пользуется семиотической диадой коннотата, то что обозначается, и денотата то что обозначает, или, говоря словами Барта, означаемое и озночающее.
По мнению философа, литература – это денотативная система, которая, не побоимся этого слова, паразитирует на реальности коннотата. Писатель может до бесконечности умножать значения, во время написания какого – либо произведения, за этим покрывалом означающих смыслов мы никогда не сможем разглядеть означаемого коннотата, он остается для нас недосегаемым.
Кроме того, Барт утверждает, что такое обстоятельство вещей характерно абсолютно для всей литературы, а если это обстоятельство отсутствует, то тогда, мы уже можем говорить о «не-литературе». Вот какие строки пишет Ролан Барт, говоря о данном феномене литературы: «Характерно ли это для всей литературы? Вероятно, да, ибо если определяющей для литературы является ее техника смыслообразования, то единственным ограничением для нее может служить язык противоположного типа, то есть язык транзитивный»[6].
Что же такое транзитивный язык, по мнению Барта?
Главная функция транзитивного языка – это преобразование действительности. Это преобразование действительности становится возможным, как считает Барт, вследствие того, что подобный тип языка не множит смыслы слов. К транзитивному языку относятся слова:- практические, направленные на действие; - магические, которые также видоизменяют реальность человека.
Транзитивный язык, согласно Барту, является неотъемлемой частью праксиса, но как только их взаимосвязь нарушается, тут же смыслы слов начинают множиться, язык начинает не видоизменять действительность, а всего лишь повествовать об этой действительности. Именно тогда и появляется литература.
Сам Барт, следующим образом описывает появление литературы: «Когда же язык перестает быть составной частью праксиса, начинает рассказывать, повествовать о действительности и становится тем самым языком для себя, — тогда появляются подвижные и текучие вторичные смыслы, образуется то, что мы как раз и называем литературой (пусть даже речь идет о произведениях такой эпохи, когда этого слова не было)»[6].
Таким образом, получается, что литература не существовала лишь в тот исторический период, в котором слово имело лишь практическое (праксическое) или/и сакральное значение. Как только это положение вещей меняется, на сцену истории выходит литература, исчезновение, которой в ближайшем будущем, по мнению Барта, не предвидится.
Таким образом, можно сказать, что:
- сущность литературы, выводится Роланом Бартом, из коннотата и денотата, означаемого и означаемого;
- литература появляется не сцене мировой истории, в период начала умножениев смысла;
- языку литературы предшествовал другой тип языка – транзитивный, который базировался на словах связанных с практикой (праксисом) и магией.