Лейкина- Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах(качественное исследование советского образа)

1.Методология качественного исследования
2. Понятие интеллигенции
3. Специфика русской интеллигенции
Литература

Лейкина- Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах(качественное исследование советского образа)

Автор неоднократно приводит мнение Г.В. Плеханова, согласно которому разночинцами становились все люди, деятельность которых не укладывалась в сословные рамки. С одной стороны, ими были формально вышедшие из своего сословия дети купцов и духовных лиц, а также дети мещан и крестьян, хотя и сохранившие свое сословное звание, но потерявшие связь с экономическими корнями, занятиями и бытом своего сословия.
С другой стороны, появился круг людей, которые не могли быть никем иным, как разночинцами. Это – дети чиновников и офицеров, выслуживших личное почетное гражданство или личное дворянство на низших ступенях «Табели о рангах» (обер-офицерские дети, а также дети личных почетных граждан). П.П. Черкасов и Д.В. Чернышевский отмечали, что разночинцы воплощали отрыв от почвы, были отщепенцами той народной (духовной, купеческой, крестьянской) Руси, из которой они вышли.
В.В. Воровский считал, что разночинец – это «продукт разложения, отброс разных социальных групп». Такого же мнения придерживалась и В.Р. Лейкина-Свирская, утверждая, что данный термин применялся к «безродным слоям населения».1
В подавляющем большинстве разночинцы были жителями городов. Так, в Москве, в 1840 г. их насчитывалось 27, 7 тыс., что составляло 8 % ее населения; в Санкт-Петербурге в 1869 г. – 17,5 тыс. (из них к лицам умственного труда можно было причислить только 601 человека или 3 %). В городском населении европейской России в 1858 г. они составляли 3,5 % (дворян и чиновников было 5,8 %); в общей численности населения России они составляли ничтожную долю – около 0,4 %.2
Таким образом, делает вывод автор, первоначально разночинцы представляли собой немногочисленный городской маргинальный слой; как известно, одним из признаков маргинальности является пограничное, переходное состояние субъекта, выпавшего из привычной социальной среды и еще не примкнувшего к новым общностям, а именно такими и были разночинцы.
Позднее понятие «разночинец» расширяется: в него стали включать, во-первых, дворянство, отказавшееся от привилегий своего сословия. А.И. Герцен и Н.П. Огарев под разночинцами подразумевали «то меньшинство дворянства, которое отказалось от своего сословия, или то разночинство, которое вовсе не пошло в чиновничество или находится в нем с отвращением». Во-вторых, так стали называть лиц, получивших чин или звание по праву образования.
Автор также рассуждает о том, что специфика становления субъекта действия в России заключалась в том, что политический опыт приобретался не в совместной партийной борьбе, поскольку партий не существовало, а в учебных заведениях разного уровня – гимназиях, семинариях, университетах. Как писал В.Ф. Асмус, «…чем менее охвачено было общество политической деятельностью, чем более ограничен был для него доступ к различным формам и проявлениям политической жизни, чем менее ясным было общественно-политическое сознание различных его групп, тем большее значение в политическом развитии страны принадлежало университетам как выразителям растущей политической самодеятельности».3
Другим действенным средством политизации масс стали газеты и литературные журналы. Цензор Ф.П. Еленев (Скалдин) характеризовал эпоху 1840-60-х гг. следующим образом: «…у нас, где на самом деле не существует никаких политических партий и не допускается никакая оппозиция правительству, на деле существовала оппозиция гораздо более обширная и деятельная, чем в каком бы то ни было конституционном государстве, оппозиция, захватывавшая в свои сети всю читающую Россию и доходившая в некоторых изданиях до отрицания государственной власти и частной собственности», и далее: «…в России взамен западно-европейских парламентских партий образовались партии «Современника», «Русского слова», «Слова», «Голоса», «Отечественных записок» Некрасова и т.д.».4
При этом, как отмечал на страницах народнической газеты «Неделя» ее ведущий публицист П.П. Червинский, большинство толстых журналов занято «сопоставлением наиболее темных и курьезных фактов из прошлого и настоящего… тут голое, сплошное отрицание превратилось в специальность, в ремесло».
Товарищ министра внутренних дел В.К. Плеве в записке министру Д.А. Толстому указывал, что «литературный кружок, руководящий журналами и газетами, состоит почти исключительно из людей, вся литературная деятельность которых составляет непрерывный протест против законного порядка»; государству противостоял «враг великой крепости и силы, не имеющий плоти и крови, то есть мир известного рода идей».5
На роль общественного лидера разночинское движение начинает претендовать к началу 1860-х гг. Его идеология характеризовалась крайним для того времени радикализмом, поскольку невозможность легальной политической деятельности вела их к исповеданию самых крайних социальных учений.
Следовательно, вследствие распространения идей социализма в России, маргинальное разночинское движение начинает оформляться в социально-политическую группу, противостоящую власти. В связи с этим возникла необходимость создания привлекательного для общества образа репрезентируемой группы. В данном случае он должен был строиться, с одной стороны, на контрасте с властными структурами российской империи. С другой стороны, идеализация народниками крестьянства предполагала создание собственного облагороженного образа и присвоение соответствующего наименования. Им стало модное слово «интеллигенция».
Единичные случаи употребления термина «интеллигенция» в значении «разумность» отмечены уже во второй половине XVIII века, в работах поэта В.К. Тредиаковского. Позднее профессор петербургского университета А.И. Галич в книге «Опыты философского словаря» (1819 г.) объяснял это слово как «разумный дух» и «высшее сознание». В таком же абстрактно-философском значении его употреблял А.И. Герцен в работе «О развитии революционных идей в России»(1851 г.).6
Первое зафиксированное употребление этого понятия в социологическом значении найдено в дневниковых записях В.А. Жуковского в 1836 г. при описании пожара с многочисленными жертвами, а вскоре после «этого общего бедствия, почти рядом… осветился великолепный Энгельгардтов дом, и к нему потянулись кареты, все наполненные лучшим петербургским дворянством, тем, которое у нас представляет всю русскую европейскую интеллигенцию; никому не пришло в голову…, что случившееся несчастие есть общее».
В.Р. Лейкина-Свирская убедительно доказывает, что постепенно слово «интеллигенция», сохраняя прежнюю доминанту, начинает применяться в качестве собирательного наименования членов народнических групп. Однако монополизировать понятие «интеллигенция» народникам не удалось. С развитием политических процессов в России и появлением движений с различной идеологией все они начинают использовать данный термин в своей практике, зачастую вкладывая в него противоположные значения.
3. Специфика русской интеллигенции
В России сложились следующие элементы социальной структуры, враждебные интеллигенции и народу, - буржуазия, дворянство и чиновничество. Борьба с ними составляла одну из главных задач русской интеллигенции.
В.Р. Лейкина-Свирская выяснила, что, в свою очередь, государственные служащие различных рангов никогда не употребляли термин «интеллигенция» по отношению к себе. Л.Д. Любимов, внук профессора-консерватора, вспоминал, что «наши отцы презирали этот термин и никогда не применяли его к себе».
Это же отмечал и публицист-народник С.Я. Елпатьевский, утверждая, что «крепостнически-бюрократические люди», примыкавшие к правящим слоям, «тщательнее всех отгораживали себя от интеллигенции и настойчиво уверяли, что там нет интеллигенции».7
Следовательно, автор приходит к выводу, что народничество не только создало отдельную мифологему «интеллигенция» и представило ее в качестве субъекта политического действия, но и вписало ее в определенную мифологическую систему, состоящую из нескольких взаимосвязанных элементов.