Николай Яковлевич Данилевский.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Жизнь и творчество
Глава II. Концепция культурно-исторических типов
§ 1. Проблемы исторического развития
§ 2. Славянский культурно-исторический тип
Глава III. Творчество Н. Я. Данилевского в контексте русской философской мысли
Заключение
Список литературы

Николай Яковлевич Данилевский.

Для мировоззрения Данилевского определяющим оказалось Православие со священным Писанием и Преданием, отсюда берет начало восприятие всего тварного мира как органического целого, сотворенного Богом, характерное для русской философии в целом и идей Данилевского в частности. Кроме того, необходимо упомянуть о единстве методологии, применяемой им и в специально-биологических, и в исторических работах. Также можно отметить влияние на Данилевского представителей немецкой метафизики, особенно Шеллинга и Гегеля, славянофилов, Н. И. Надеждина, Ап. Григорьева, А. И. Герцена, чешских, словацких и хорватских панславистов, а отчасти и представителей «официальной народности», например, М. П. Погодина.
В целом, личность Н. Я. Данилевского, прежде всего, поражает своей многосторонностью и широтой интересов и познаний, чему в значительной мере способствовали как незаурядные дарования мыслителя, так и его сложная жизненная ситуация, включающая и арест и заключение в молодости, и потерю любимой жены всего через год после бракосочетания, и постоянные разъезды, и изнурительные труды и исследования.
Каков вклад Данилевского в русскую философию, в культурологию и социологию, будет рассмотрено в следующей главе в рамках реферирования основного труда мыслителя «Россия и Европа».
ГЛАВА II. КОНЦЕПЦИЯ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ТИПОВ («РОССИЯ И ЕВРОПА»)
§ 1. Проблемы исторического развития
Свою книгу Данилевский начинает с анализа русско-турецкой войны 1854 г. (в этой войне Западная Европа выступала на стороне Османской империи). Он делает акцент на антиправославном характере действий турок, между тем требование Россией контроля за положением православных в Турции, столь осуждаемое Западной Европой, Данилевский считает прямым долгом Российской империи, тогда как отказ в обеспечении этого контроля – неуважением по отношению к России. Таким образом, мыслитель приходит к выводу о глубоко враждебном отношении Европы к России, опровергая обвинения в давлении России над Европой (в отличие от Франции, Испании, Австрии разные периоды истории), в завоевательной политике (подчеркивая, что большую часть своей территории русский народ занял путем свободного расселения, кроме того, Британская империя того времени по территории занимала значительно большее пространство), в подавлении подчиненных народов («Нельзя прекратить жизни того, что не жило; нельзя изувечить тела, не имеющего индивидуального объединения. Тут нет, следовательно, ни национального убийства, ни национального увечья, а потому нет и завоевания. Оно даже невозможно в отношении к таким племенам. Самый этимологический смысл слова «завоевание» неприменим к подчинению таких племен, ибо они и сопротивления не оказывают, если пари этом не нарушаются их личные, имущественные и другие гражданские права» (1, с. 35)). Далее Данилевский подробно рассматривает «завоевательную» политику России, включая «покорение» закавказских княжеств и раздел Польши и приходит к выводу, что не властные действия России вызывают такое недовольство, но изначальное недоверие и враждебность Европы: «Дело в том, что Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды» (1, с. 57). Кроме того, Данилевский считает географическое понятие Европы искусственным: «Смысл его очень полновесен, - только он не географический, а культурно-исторический… Европа есть поприще германо-романской цивилизации…» (1, с. 64). Причем мыслитель подчеркивает, что древнеэллинская культура не составляла исключительной принадлежности Европы, но затронула также Азию и Африку. С Европой же как таковой Россия общих исторических корней не имеет: она чужда германскому духу, питавшему восстановленную Римскую империю Карла Великого, она не участвовала в борьбе с феодальным гнетом, не испытала на себе деятельности схоластики и т.д. Таким образом, Россия в своем основании представляет совсем иной организм, нежели Европа, с точки же зрения последней она скорее является препятствием на пути распространения общеевропейской цивилизации. Итак, Данилевский призывает не мерить Россию на европейский манер, не применять к ней европейские принципы развития и не рассматривать идею прогресса только в рамках европейской цивилизации. Исходя из утверждения не-тождественности европейской цивилизации и цивилизации общечеловеческой, Данилевский приходит к своей концепции культурно-исторических типов: «…естественная система истории должна заключаться в различении культурно-исторических типов развития как главного основания ее делений от степеней развития, по которым только эти типы (а не совокупность исторических явлений) могут подразделяться» (1, с. 92). Данилевский различает десять состоявшихся культурно-исторических типов: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) ново-семитический (аравийский), 10) германо-романский (европейский). Американский и перуанский типы Данилевский выделяет как погибшие насильственной смертью и не совершившие своего предназначения. Ближайшее же будущее мыслитель видит за развитием русско-славянского культурно-исторического типа, которое, впрочем, не следует с необходимостью, но вполне может и не реализоваться.
Мыслитель выделяет три возможные функции культурно-исторических типов: это положительная самобытная деятельность, разрушительная деятельность как уничтожение дряхлых цивилизаций, а также служение чужим целям в качестве этнографического материала (см. 1, 94).
Далее Данилевский выводит пять законов исторического развития на основании группировки его явлений по культурно-историческим типам: во-первых, это необходимость объединения племени или семейства народов отдельным языком (при условии, что данное племя уже способно к историческому развитию); во-вторых, это необходимость политической независимости для народов, принадлежащих к определенному типу; в-третьих, начала цивилизации не передаются от одного типа к другому, но каждый тип вырабатывает цивилизацию самостоятельно при большем или меньшем влиянии других цивилизаций; в-четвертых, это необходимость разнообразия этнографического материала в рамках культурно-историческго типа; наконец, это «ботанический» закон общественного развития: «Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз и навсегда их жизненную силу» (1, с. 96). Концепция Данилевского опровергает превосходство европейской цивилизации: «Прогресс… состоит не в том, чтобы идти все водном направлении (в таком случае он скоро бы прекратился), а в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, чтоб она представляла высшую точку развития, в сравнении с ее предшественницами или современницами, во всех сторонах развития» (1, с. 112). Данилевский опровергает существование некой общеевропейской цивилизации, исходя из логического закона об обратном соотношении объема и содержания: родовое понятие имеет лишь общие признаки вне всякой конкретности и полноты. Навязывание же приоритетов одного культурно-исторического типа другому ведет исключительно к искажению самобытности (это Данилевский доказывает на примере Польши и Чехии, которым были насильственно навязаны начала романо-германского типа). Даже религия по отношению к государствам или вообще к человеческим сообществам оказывается подчиненной цивилизации (тогда как для отдельных лиц религия превосходит и цивилизацию, и все остальное, поскольку она выходит за рамки земного мира). Особенности цивилизации и национального характера проявляются и в науке: отдельные направления науки получают развитие в рамках культурной деятельности определенных национальностей, причем национальный фактор придает развитию науки неповторимые особенности. Современное ему состояние Запада Данилевский определяет как близкое к закату.
§ 2. Славянский культурно-исторический тип
Итак, Данилевский подвергнул критике доминирующий в исторической науке европоцентризм и общепринятую схему развития мировой истории, основанную на пренебрежении к своеобразию неевропейских культурных моделей (причем принцип рассмотрения мировой истории с точки зрения степени развития определенных форм культурной и социальной жизни Данилевский не отвергал, но делал акцент именно на самобытности культурно-исторических типов как неких «планов» религиозного, бытового, промышленного, политического, социального, научного, художественного развития).
Более того, мыслитель подчеркивает отличия физиологического строения представителей различных национальностей, ведущие к формированию доминирующих нравственных качеств: так в славянском мире акцент делается на благости, тогда как в мире германском центральными качествами оказываются справедливость и чистота (см. 1, с. 194). Важными также оказываются различия вероисповедные (так, православное миропонимание является в корне отличным от католического и протестантского, поэтому европейский рационализм нередко неприемлем для русского сознания) и особенности исторического развития России (такие, как призвание варягов, татарское нашествие, Смутное время, крепостное состояние). Подражание Европе Данилевский считает болезнью русской жизни, имеющей следствие насильственное переиначивание русской жизни на иностранный лад, проявляющееся в искажении народного быта и замена его чуждыми формами (в том числе, это касается одежды, литературы, музыки), заимствование разных иностранных учреждений (немецких бюрократических порядков, городового устройства и т.д.), взгляд на вопросы русской жизни и на внешние и внутренние отношения с иностранной (не русской) точки зрения (см. 1, с. 260). Характерным является то, что «если другие мыслители в своей борьбе с Западом входят в анализ самых основ европейской культуры, подчеркивают ее противоречия, ее слабые стороны, ее тупики, то Данилевский стоит совершенно на иной позиции… Сознание своеобразия русской культуры, шире говоря, сознание своеобразия славянского культурного типа достигает в Данилевском такой силы, такой ясности, что он глядит на Европу как бы с другого берега» (2, с. 70). Пресловутый «восточный вопрос», по мнению Данилевского, оборачивается исконным противостоянием Рима и Византии и их преемников – Европы и России: «Древняя борьба Романо-Германского и Славянского миров возобновилась, перешла из области слова и теории в область фактов и исторических событий» (1, с. 317). Таким образом, Данилевский утверждает невозможность членства России в европейской политической системе, но ее функцию мыслитель видит как раз в противовесе Европе в ее стремлениях к мировому господству в рамках всеславянского союза, образованного на основе приоритета России, ее языка и культуры.
Выделяя такие общие разряды культурной деятельности, как деятельность религиозная, культурная, политическая и общественно-экономическая, Данилевский утверждает, что миссия русско-славянской цивилизации, вслед за еврейским типом, состоит в осуществлении именно религиозной деятельности: «Итак, мы можем сказать, что религиозная сторона культурной деятельности составляет принадлежность славянского культурного типа, и России в особенности, - есть неотъемлемое его достояние как по психологическому строю составляющих его народов, так и потому, что им досталось хранение религиозной истины; - это доказывается как положительною, так и отрицательною стороною религиозной жизни России и славянства» (1, с. 464 – 465). В будущем же Данилевский видит за славянством способность объединить в себе все указанные виды культурной деятельности в гармоничном единстве.
Таким образом, в своем обширном исследовании Н. Я. Данилевский не только развил концепцию культурно-исторических типов как принцип исторического развития, но и выделил славянство как такой тип, определив его характерные черты, предназначенную ему миссию и отделив его от Европы как самобытное и чуждое европейскому мировоззрению образование. Краткий обзор, содержащийся в следующей главе посвящен рассмотрению того, насколько взгляд Данилевского был характерен для русской мысли в целом.
ГЛАВА III. ТВОРЧЕCТВО Н. Я. ДАНИЛЕВСКОГО В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
Данилевского нередко причисляют к сторонникам славянофильства. Действительно, его идеи оказываются вполне созвучными взглядам Хомякова, Киреевского, Аксакова и других представителей данного течения, задачей которого было обосновать самобытность исторического пути России и пагубность подражания западно-европейской цивилизации. Между тем, своеобразие методологии Данилевского (в разработке которой не последнюю роль играла его специализация в области естествознания), а также подробное историческое исследование вопроса исключает возможность каких-либо заимствований и подражаний. При жизни Данилевского его книга не вызвала общественного резонанса (хотя о ней положительно отзывались Ф. М. Достоевский, А. Ф. Писемский, К. Н. Леонтьев, Ф. И. Тютчев, А. А. Фет, А. Н. Майков, а также историки К. Н. Бестужев-Рюмин и В. И. Ламанский), настоящая полемика началась лишь после опубликования В. Соловьевым в 1888 г. статьи с одноименным названием. Восприятие всего комплекса идей Данилевского нередко шло через определение его как «реакционного» (это относилось и к опровержению Данилевским дарвинизма), что в некоторой степени исключало объективность оценки. В 1893 г. П. И. Милюков в публичной лекции охарактеризовал идеи Данилевского как признак «разложения славянофильства», так же характеризует концепции Данилевского и Леонтьева Н. Лосский в своей «Истории философии» (см. 4). В защиту Данилевского выступили русские мыслители, в том числе, Н. Н. Страхов и К. Н. Леонтьев. Последний основную причину неприятия Соловьевым идей Данилевского видит в стремлении Соловьева утвердить необходимость соединения церквей под главенством папы, а русское чувство представляется главным препятствием к этому (см. 3, с. 466). Между тем, Леонтьев не признает за Соловьевым права решать за Синод и Восточных патриархов: «Владимир Соловьев для меня не имеет ни личного мистического помазания, ни собирательной мощи духовного собора» (3, с. 468). Развенчание же Данилевского, по мнению Леонтьева, имеет своей целью уничтожение его идей с целью последовательной дискредитации русской самобытности и подчинения ее Римскому папе. Соглашаясь с некоторыми идеями Соловьева, Леонтьев подчеркивает, что предлагаемые пути решения (то есть отвержение веры в силу русского национального основания) страдают некоторой туманностью (в отличие от заключений Данилевского). Между тем, Леонтьев считает, что взгляды Данилевского на духовное богатство славянства порой чересчур оптимистичны, а некоторое насилие неизбежно в осуществлении любой теории, в том числе, и теории самого Соловьева: «другое дело сильная любовь к идеалу веры, власти и неравенства; и другое дело твердая надежда на его осуществление в жизни, даже и неполное» (3, с. 511). Кроме того, если принять тождественность организмов общественных организмам физическим, то и здесь оказывает несравненно более легким изуродовать организм, нежели вылечить его и способствовать его наивысшему развитию. В различии этих методов Леонтьев видит корень полемики между западниками (чью позицию на этот раз занимает и Соловьев) и сторонниками самостоятельного пути развития России.
Революционные события в России и появление книги О. Шпенглера «Закат Европы» привели к появлению новых сторонников теории Данилевского, среди которых оказались И. А. Ильин, В. В. Зеньковский, П. А. Сорокин и другие. Кроме того, свою частичную преемственность от Данилевского подчеркивали евразийцы.
Итак, нельзя отрицать огромное значение идей Данилевского для русской философской мысли и благодаря их оригинальности, и в силу их включенности в полемику, всегда актуальную для русской философии, в значительной мере обязанной своим происхождением осмыслению исторического пути России, своеобразию русского менталитета, рефлексии на существующее и историческое соотношение религии и общественной жизни.