Особенности стихосложения поэзии Б.Пастернака

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ СИСТЕМЫ СТИХОСЛОЖЕНИЯ
1.1. Общая характеристика стихосложения
1.2. Особенности поэзии начала ХХ века
1.3. Б. Пастернак: жизнь и творчество
ГЛАВА 2. ПОЭЗИЯ Б. ПАСТЕРНАКА: ОСОБЕННОСТИ СТИХОСЛОЖЕНИЯ.
2.1. Стихосложение в период символизма.
2.2. Творчество поэта в 1920-1930-ые годы.
2.3. Взаимодействие музыки и слова в произведениях Б. Пастернака
Стихотворения из романа «Доктор Живаго»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

Особенности стихосложения поэзии Б.Пастернака

Сквозь столько верст прорытого прости.
(Сейчас там ночь.) За душный свой затылок.
(И спать легли.) Под царства плеч твоих.
(И тушат свет.) Я б утром возвратил их.
Крыльцо б коснулось сонной ветвью их.
Не хлопьями! Руками крой! - Достанет!
О, десять пальцев муки, с бороздой
Крещенских звезд, как знаков опозданья
В пургу на север шедших поездов!
1919 год
Таким образом, отметим ещё, что лирическое пространство в стихах поэта структурно. Развитие Пастернака 20-х годов шло в направлении соединения эстетического и нравственного: эстетическое для него претворялось в нравственное с неизбежностью окрашивалось социально.
В цикле «Разрыв достигается особое интонационное равновесие. Например:
Заплети этот ливень, как волны, холодных локтей
И, как лилии, атласных и властных бессильем ладоней!
Отбивай, ликованье! На волю! Лови их,- ведь в бешеной - этой лапте
-
Голошенье лесов, захлебнувшихся эхом охот в Калидоне,
Где, как лань, обеспамятев, гнал Аталанту к поляне Актей,
Где любили бездонной лазурью, свистевшей в ушах лошадей,
Целовались заливистым лаем погони
И ласкались раскатами рога и треском деревьев, копыт и когтей.
О, на волю! На волю - как те!
1919
Смена темпа, чередование стихотворений двух родов, различных по тональности и структурным принципам. Разностопный анапест звучит в просторном ритме, разнообразно пульсируя в форме «легато», сопровождаемая особенной звуковой инструментовкой, аллитерациями.
В целом книга «Темы и вариации» - самая экспрессивная, как отмечают исследователи. В последующем стихотворении цикла музыка становится темой, выполняя при этом гармонизирующую роль.
Рояль дрожащий пену с губ оближет.
Тебя сорвет, подкосит этот бред.
Ты скажешь: - милый! - Нет,- вскричу я,- нет!
При музыке?! - Но можно ли быть ближе,
Чем в полутьме, аккорды, как дневник,
Меча в камин комплектами, погодно. ?
О пониманье дивное, кивни,
Кивни, и изумишься! - ты свободна.
Я не держу. Иди, благотвори.
Ступай к другим. Уже написан Вертер,
А в наши дни и воздух пахнет смертью:
Открыть окно - что жилы отворить.
1919
Здесь особый образ рояля – музыкального инструмента, соединяется в олицетворении с природной стихией. Музыка и разделяет и сближает одновременно. С одной стороны, она уводит от бытовых, житейских тем, а с другой – проникнута этим жизненным напряжением.
Таким образом, бурная экспрессивность и одновременно конкретная детализация мира, подробности и романтические обобщения, точные психологические характеристики делают книгу «Темы и вариации» разнонаправленной, музыкально насыщенной, с многими центрами и фигурами, что показывает новый драматизм понимания поэтом жизни. На этой основе далее формируются эпические тенденции в творчестве Пастернака, которые находят своё разрешение в одном из главных произведений – в романе «Доктор Живаго». Это взаимодействие прозы и стихотворений во многом подготовлено музыкальными элементами, объединяющими несоединимое. Недаром первое стихотворение цикла стихов Живаго было положено на музыкальную основу В. В. Высоцким.
Стихотворения в романе «Доктор Живаго» занимают последнюю заключительную главу. Однако внутри этой главы произведения организованы в циклическое образование, они связаны тесно между собой различными изометрическими связями в целом. Исследуем некоторые их с точки зрения стихосложения. Первое стихотворение:
1. ГАМЛЕТ
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти55. (с. 708)
Стихотворение написано тактовиком. Притом, что повторение ряда структур осуществляет гармоническую композицию стихотворения:
2 — 1 — 3 —1
2 – 1 – 3 –
2 – 1—3 – 1
2 – 3—1 –
2 — 1 – 1—1 – 1
— 3 —3 –
2 – 1—1 – 1—1
2 – 1—3 –
2 — 1 — 3 —1
2 – 1 – 1 – 1 —
2 — 1 – 1—1 – 1
2— 1 – 1—1 –
2 — 3 – 1—1
4 — 1 —1 –
2 – 1 – 3—1
2 – 1—3 –
Как мы видим в метрической схеме повторяются первые строки первой и третьей строф, что делит композиционную организацию стихотворения на две части. Та же система слогов используется в предпоследней строке стихотворения, заканчивая композицию. А последние строки второй строфы и четвёртой образуют второй внутренний круг композиции. Таким образом, происходит симметричное формирование размера в стихотворении, что показывает мастерство поэта в целом.
Обновление поэтического стиля, начавшееся в 1940 году, обуславливалось новым характером лиризма, ориентированного на общее, понятное для всех. В просторные фразы-периоды помещаются пристальные наблюдения и пафос общих мест, проза и сентенция, предельная конкретность и предельное же обобщение. В цикле перемежаются стихи с очень ёмким символическим содержанием со стихами простого на первый взгляд тематического характера, т.е. с содержанием о природе, о любви, разлуке с натурфилософскими и теософскими. Постепенно нарастает значимость евангельских мотивов, но в то же время они не противостоят природной и любовной лирике, а взаимодействуют и взаимообогащаются. Темы отражаются друг в друге
Рассмотрим далее по циклу стихотворение:
2. МАРТ
Солнце греет до седьмого пота,
И бушует, одурев, овраг.
Как у дюжей скотницы работа,
Дело у весны кипит в руках.
Чахнет снег и болен малокровьем
В веточках бессильно синих жил.
Но дымится жизнь в хлеву коровьем,
И здоровьем пышут зубья вил.
Эти ночи, эти дни и ночи!
Дробь капелей к середине дня,
Кровельных сосулек худосочье,
Ручейков бессонных болтовня!
Настежь все, конюшня и коровник.
Голуби в снегу клюют овес,
И всего живитель и виновник, --
Пахнет свежим воздухом навоз. (с. 708-709)
Это произведение также представлено акцентным стихом. Следует отметить, что во всем цикле акцентный – наиболее частотный размер стихотворений. Им написано большая часть произведений в данном цикле. Акцентным стихом, дольником и тактовиками особенно часто пользовались в 20-30 е годы многие поэты. Пастернак развивает эту форму и в дальнейшем.
Написанное четырёхстопным ямбом, следующее произведение интересно своей строфической организацией.
3. НА СТРАСТНОЙ
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье. (с. 709)
Первая строфа состоит из 7 строк, далее из шести, затем идут четыре строфы по 4 строки, далее пятистишие , а затем снова повторяется 7 -6 и далее три опять по пять строк.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых. (с. 710)
Поэт выдерживает ритм ямба – в начале всех строк идут безударные слоги. Единственная строка – предпоследняя ( см. подчёркнуто нами) выделяется спондеем, но при этом слово смерть звучит несколько тише по сравнению с последующим слогом, которое по общей инерции и интонации получает большее ударение.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица --
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал. (710-711)
Исходя из идейного содержания, таким образом, форма развивает общий смысл стихотворения в целом – смысл победы над смертью:
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь,
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья. (с. 712)
Акцентными стихами представлены далее «Белая ночь», при этом перемежающиеся мужская и женская рифмы усиливают ритмичность интонационного рисунка:
4. БЕЛАЯ НОЧЬ
Мне далекое время мерещится,
Дом на Стороне Петербургской.
Дочь степной небогатой помещицы,
Ты -- на курсах, ты родом из Курска.
Ты -- мила, у тебя есть поклонники.
Этой белою ночью мы оба,
Примостясь на твоем подоконнике,
Смотрим вниз с твоего небоскреба.
Фонари, точно бабочки газовые,
Утро тронуло первою дрожью.
То, что тихо тебе я рассказываю,
Так на спящие дали похоже.
Мы охвачены тою же самою
Оробелою верностью тайне,
Как раскинувшийся панорамою
Петербург за Невою бескрайней.
Там вдали, по дремучим урочищам,
Этой ночью весеннею белой,
Соловьи славословьем грохочущим
Оглашают лесные пределы. (с. 713)
В целом действие рифмы двояко: со стороны формы и со стороны содержания. Она, прежде всего, подчиняет стихотворную речь новой закономерности, делая её приятнее для слуха и легче для восприятия; разграничивая отдельные стихи, она как бы разделяет их, а на самом деле связывает их созвучием. Роль рифмы аналогична с ролью ритма, но не тождественна; ритм также расчленяет стихотворные единицы, но рифма прибавляет к этому ещё созвучие. Знаменуя собой заключение ритмического ряда (стиха) и связывая его наглядно с другими аналогичными рядами, рифма служит одним из способов объединения отдельных представлений. Приподнятое и вибрирующее в лад с настроением поэта, чувство воспринимающего (слушателя, читателя) ждёт рифмы и поэтому испытывает наслаждение, услышав её. Бессознательно при звуке второй рифмы в нас оживает представление о первом рифмующем слове, и таким образом внутренняя связь содержания закрепляется, уясняется внешним выражением.
Так, дальше продолжается данное стихотворение:
Ошалелое щелканье катится,
Голос маленькой птички ледащей
Пробуждает восторг и сумятицу
В глубине очарованной чащи.
В те места босоногою странницей
Пробирается ночь вдоль забора,
И за ней с подоконника тянется
След подслушанного разговора.
В отголосках беседы услышанной
По садам, огороженным тесом,
Ветви яблоновые и вишенные
Одеваются цветом белёсым.
И деревья, как призраки, белые
Высыпают толпой на дорогу,
Точно знаки прощальные делая
Белой ночи, видавшей так много. (с. 713)
Также и следующее написано в данном размере, причём рифма у Пастернака практически всегда точная, редко использует бедные варианты рифмы. В то же время достаточно много у поэта неожиданных рифмованных сочетаний
5. ВЕСЕННЯЯ РАСПУТИЦА
Огни заката догорали.
Распутицей в бору глухом
В далекий хутор на Урале
Тащился человек верхом.
Болтала лошадь селезенкой,
И звону шлепавших подков
Дорогой вторила вдогонку
Вода в воронках родников. (с. 713)
На примере этого стихотворения ещё обратим внимание на особую звукопись в стихотворениях поэта, он активно использует ассонансы, аллитерации и т.п.Так во втором четверостишие в первой строке повторы буквы Л, во второй – П, в третьей – О, в четвёртой В. Этот звуковой рисунок также отражается на общей семантике стихотворения, на его восприятии при чтении, посмотрим дальше:
Когда же опускал поводья
И шагом ехал верховой,
Прокатывало половодье
Вблизи весь гул и грохот свой. (с. 713)
В этом четверостишие наиболее частотны буквы В и О, причём О – ударная: поводья, верховой, половодье, грохот свой – слова, которые стоят в сильной позиции, рифмуются по сути сквозной рифмой, в рамках данной строфы. Далее идёт уже другая рифмовка:
Смеялся кто-то, плакал кто-то,
Крошились камни о кремни,
И падали в водовороты
С корнями вырванные пни. (с. 713)
В этом четверостишии повторяющейся буквой является К, диссонируя с предыдущим ассонансом О, тем самым усиливается напряжение в интонационном рисунке, подчёркиваю семантику трагичности, сложности и дисгармоничной в целом картины мира.
А на пожарище заката,
В далекой прочерни ветвей,
Как гулкий колокол набата
Неистовствовал соловей.
Где ива вдовий свой повойник
Клонила, свесивши в овраг,
Как древний соловей-разбойник
Свистал он на семи дубах. (с. 713)
В этих двух четверостишиях вновь ритмический рисунок поддерживается звукописью, сначала аллитерированные строки с К, затем с В.
Какой беде, какой зазнобе
Предназначался этот пыл?
В кого ружейной крупной дробью
Он по чащобе запустил?
Казалось, вот он выйдет лешим
С привала беглых каторжан
Навстречу конным или пешим
Заставам здешних партизан.
Земля и небо, лес и поле
Ловили этот редкий звук,
Размеренные эти доли
Безумья, боли, счастья, мук. (с. 713)
К конце стихотворения аллитерированными выступают буквы З и С, которые ан первые план выводят два ключевых слова стихотворения: безумие и счастье. Такое противоречивое состояние передаётся и всеми предыдущими строками, где меняются аллитерации с глухой на звонкую, и обратно.
В целом, в книге размер становится неким объединяющим общие по тематике произведения элементом. Так тема женщины, падшей, а потом раскаявшейся написана стихотворениями в данном размере:
6. ОБЪЯСНЕНИЕ
Жизнь вернулась так же беспричинно,
Как когда-то странно прервалась
Я на той же улице старинной,
Как тогда, в тот летний день и час.
Те же люди и заботы те же,
И пожар заката не остыл,
Как его тогда к стене Манежа
Вечер смерти наспех пригвоздил. (с. 714)
Здесь первые два четверостишия в целом написаны хореем с рядом пиррихиев. Однако дальше ритм сбивается на дольник так, что предпоследней строфе количество безударных доходит до повторения в каждой строке не менее трёх, что делает форму тактовика. Однако при этом, постоянно сохраняется положение безударных каждых чётных слогов. Это вносит разнообразие в метрический рисунок стиха, и вызывает определённый интерес к структуре:
Женщины в дешевом затрапезе
Так же ночью топчут башмаки.
Их потом на кровельном железе
Так же распинают чердаки.
Вот одна походкою усталой
Медленно выходит на порог
И, поднявшись из полуподвала,
Переходит двор наискосок.
Я опять готовлю отговорки,
И опять все безразлично мне.
И соседка, обогнув задворки,
Оставляет нас наедине. (с. 714)
Вторая часть этого стиха отличается от первой по структуре. Сильный и слабый слоги меняются местами, теперь в начале выступает безударный слог, а за ним ударный.
x x x
Не плачь, не морщь опухших губ,
Не собирай их в складки.
Разбередишь присохший струп
Весенней лихорадки.
Сними ладонь с моей груди,
Мы провода под током.
Друг к другу вновь, того гляди,
Нас бросит ненароком. (с. 714)
Эта часть стихотворения, в отличие от предыдущего, больше обращено на передачу внутреннего состояния героя в отличие от первой части. И начальный безударный слог меняет интонацию в сторону понижения, некоторого более лирического склада, направленного на изображение состояния души героя.
Пройдут года, ты вступишь в брак,
Забудешь неустройства.
Быть женщиной -- великий шаг,
Сводить с ума -- геройство.
А я пред чудом женских рук,
Спины, и плеч, и шеи
И так с привязанностью слуг
Весь век благоговею.
Но как ни сковывает ночь
Меня кольцом тоскливым,
Сильней на свете тяга прочь
И манит страсть к разрывам. (с. 715)
Подобным образом организована метрическая структура и стихов пономерам в цекле 21 и 23 с одинаковым названием «Магдалина», которые мы рассмотрим далее.
Другой, объединяющий тематически схожие тексты размер – пеон. Им написано также несколько стихотворений цикла, в частности:
7. ЛЕТО В ГОРОДЕ
Разговоры вполголоса
И с поспешностью пылкой
Кверху собраны волосы
Всей копною с затылка.
Из-под гребня тяжелого
Смотрит женщина в шлеме,
Запрокинувши голову
Вместе с косами всеми.
А на улице жаркая
Ночь сулит непогоду,
И расходятся, шаркая,
По домам пешеходы.
Гром отрывистый слышится,
Отдающийся резко,
И от ветра колышется
На окне занавеска.
Наступает безмолвие,
Но по-прежнему парит,
И по-прежнему молнии
В небе шарят и шарят.
А когда светозарное
Утро знойное снова
Сушит лужи бульварные
После ливня ночного,
Смотрят хмуро по случаю
Своего недосыпа
Вековые, пахучие,
Не отцветшие липы. (с. 715-716)
Далее в тексте написаны в этом размере стихи: «Свадьба», «Сказка», «Август» и «Разлука». Например:
11. СВАДЬБА
Пересекши край двора,
Гости на гулянку
В дом невесты до утра
Перешли с тальянкой.
За хозяйскими дверьми
В войлочной обивке
Стихли с часу до семи
Болтовни обрывки.
А зарею, в самый сон,
Только спать и спать бы,
Вновь запел аккордеон,
Уходя со свадьбы.
И рассыпал гармонист
Снова на баяне
Плеск ладоней, блеск монист,
Шум и гам гулянья.
И опять, опять, опять
Говорок частушки
Прямо к спящим на кровать
Ворвался с пирушки.
А одна, как снег, бела,
В шуме, свисте, гаме
Снова павой поплыла,
Поводя боками.
Помавая головой
И рукою правой,
В плясовой по мостовой,
Павой, павой, павой.
Вдруг задор и шум игры,
Топот хоровода,
Провалясь в тартарары,
Канули, как в воду.
Просыпался шумный двор.
Деловое эхо
Вмешивалось в разговор
И раскаты смеха.
В необъятность неба, ввысь
Вихрем сизых пятен
Стаей голуби неслись,
Снявшись с голубятен.
Точно их за свадьбой вслед
Спохватясь спросонья,
С пожеланьем многих лет
Выслали в погоню.
Жизнь ведь тоже только миг,
Только растворенье
Нас самих во всех других
Как бы им в даренье.
Только свадьба, вглубь окон
Рвущаяся снизу,
Только песня, только сон,
Только голубь сизый. (с. 717-718)
Или другое стихотворение:
16. РАЗЛУКА
С порога смотрит человек,
Не узнавая дома.
Ее отъезд был как побег,
Везде следы разгрома.
Повсюду в комнатах хаос.
Он меры разоренья
Не замечает из-за слез
И приступа мигрени.
В ушах с утра какой-то шум.
Он в памяти иль грезит?
И почему ему на ум
Все мысль о море лезет?
Когда сквозь иней на окне
Не видно света Божья,
Безвыходность тоски вдвойне
С пустыней моря схожа.
Она была так дорога
Ему чертой любою,
Как морю близки берега
Всей линией прибоя.
Как затопляет камыши
Волненье после шторма,
Ушли на дно его души
Ее черты и формы.
В года мытарств, во времена
Немыслимого быта
Она волной судьбы со дна
Была к нему прибита.
Среди препятствий без числа,
Опасности минуя,
Волна несла ее, несла
И пригнала вплотную.
И вот теперь ее отъезд,
Насильственный, быть может.
Разлука их обоих съест,
Тоска с костями сгложет.
И человек глядит кругом:
Она в момент ухода
Все выворотила вверх дном
Из ящиков комода.
Он бродит, и до темноты
Укладывает в ящик
Раскиданные лоскуты
И выкройки образчик.
И наколовшись об шитье
С невынутой иголкой,
Внезапно видит все ее
И плачет втихомолку. (с. 727-728)
Также активно поэт разрабатывает ямбический размер, в частности им написано стихотворение:
15. ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела. (с. 726-727)
17. СВИДАНИЕ
Засыпет снег дороги,
Завалит скаты крыш.
Пойду размять я ноги:
За дверью ты стоишь.
Одна в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуешь.
Деревья и ограды
Уходят вдаль, во мглу.
Одна средь снегопада
Стоишь ты на углу. (с. 718)