Военная публицистика Хемингуэя

Введение 3
1. Историография вопроса 3
2. Постановка проблемы 7
3. Структура работы 8
4. Материал 8
Глава I. Преломление жизненного пути в художественном коде
писателя. Истоки публицистики Хемингуэя 9
Глава II. Восприятие жизненной правды Хемингуэя в СССР 29
Глава III. Война и любовь –единство и борьба противоположностей – в публицистике и прозе Хемингуэя 35
Глава IV. Военная тема как художественная доминанта публицистики Хемингуэя 55
Заключение 79
Библиография 80

Военная публицистика Хемингуэя

В номинационном списке Комитета по литературе в 1954 году имелась также и одна русская фамилия – М. Алданов. Его, начиная с 1947 и по 1953 год включительно, ежегодно номинировал И. Бунин. В 1953 году Ивана Алексеевича не стало, и можно было предположить, что с его кончиной исчезнет из числа номинантов и фигура его протеже. Но этого не случилось. Перо, выпавшее из рук маститого нобелевского лауреата, подхватил по ту сторону океана Самсон Соловейчик, профессор русской культуры в университете Канзас-Сити.
Скорее всего, Соловейчик, несмотря на требования конфиденциальности, все же знал о неоднократных попытках номинирования кандидатуры Алданова Буниным. Потому, тоже будучи по происхождению русским эмигрантом, он и почел за долг продолжить эту инициативу. Дублировал ли он свое предложение в последовавшие два года (в 1957 году Алданов скончался), покажет время. Но что в еще не рассекреченном номинационном списке Нобелевского комитета по литературе за 1955 год фамилия русского писателя все же появится, известно уже сегодня. Не вследствие противозаконной утечки информации, а по неопровержимым документальным сведениям, обнаруженным в архивных фондах ЦК КПСС.
Осенью 1953 года благодаря начавшемуся в стране после смерти Сталина потеплению политической атмосферы до старейшины советской литературы С. Сергеева-Ценского дошло адресное приглашение Нобелевского комитета принять участие в выдвижении кандидатов на премию 1954 года. Адресат в стиле того времени обратился в Союз писателей СССР с просьбой о разрешении направить в Стокгольм свое предложение о присуждении нобелевской награды М. Шолохову.
Из СП СССР положительное ходатайство в Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС было отправлено лишь 21 января, за 10 дней до прекращения приема номинаций на 1954 год. 23 февраля, уже за гранью всех сроков, ходатайство одобряет Секретариат ЦК, а два дня спустя утверждает Политбюро.
Тем не менее, полученную от Сергеева-Ценского номинацию в Стокгольме должным образом зарегистрировали, но, в соответствии с действующим регламентом, только на 1955 год. О чем и уведомили номинатора…
Глава III. Война и любовь – единство и борьба противоположностей – в публицистике и прозе Хемингуэя
Лауреат Нобелевской премии, американский писатель Э. Хемингуэй оставил мощное и разностороннее творческое наследие. Писатель глубоко анализирует и талантливо воссоздает в литературной форме противоречия жизни. Многомиллионная читательская аудитория – суть почитатели книг, написанных писателем. Кроме того, творческое наследие Хемингуэя осваивается и в разных формах литературного анализа. Критики высвечивают стиль и творческую манеру писателя, материалы его творчества, сопоставляют все это и многое другое с мировой литературой для более полного овладения духовными достижениями, оставленными Хемингуэем.
В этом ключе, нам кажется, может быть актуальным вопрос о роли и взаимодействии женских образов в лаконичных, правдивых трудах писателя о борьбе, войне и революции. Тем более что критики высказывают далеко не однозначные заключения по этому поводу. Вот, например: «К внешне изображенным относятся в основном (за не очень характерными для Хемингуэя исключениями) его женские типы. Это скорее катализаторы каких-то процессов, чем их носители». К такому заключению пришел известный литературный критик, которого уважал сам Хемингуэй, – И. Кашкин. В предисловии к цитированной работе отмечено: «Широко известна история его заочной дружбы с Эрнестом Хемингуэем. Хемингуэй знал работы И. Кашкина о своем творчестве и ценил их очень высоко. Вплоть до последних лет жизни он ждал встречи с И. Кашкиным, хотел познакомиться с ним лично. В одном из писем к К. Симонову Хемингуэй назвал И. Кашкина «лучшим из всех критиков и переводчиков, какие мною когда-либо занимались». А ведь в статьях И. Кашкина о Хемингуэе сказано немало суровых слов и нет ни малейшей робости перед славой писателя, ни малейшего заискивания. Эрнест Хемингуэй, обычно нетерпимый к критике и к критикам прислушивался к оценкам И. Кашкина, приходившим к нему. И писал в Москву: «Надеюсь, мне еще удастся некоторое время давать повод Кашкину пересматривать окончательную редакцию моей биографии…»
Совершенно противоположное мнение в отношении женских образов Хемингуэя высказывает К. Симонов – известный советский писатель: «Любовь к женщине занимает огромное место в большинстве книг Хемингуэя. И проблема человеческого мужества, риска, самопожертвования, готовности отдать жизнь за други своя – неотделимы от представления Хемингуэя о том, что следует называть любовью и что не следует, о людях, с личностью которых слово «любовь» сочетается, и о тех, с кем оно не сочетается и употребляется всуе.
Читая Хемингуэя нетрудно заметить, что трусы или себялюбцы, в сущности, не способны любить. А если они сами и называют то, что они испытывают, любовью, автор оставляет это на их совести». Именно это мнение писателя мы и положили в основу решения рассмотреть «женский вопрос» в контексте исследуемой темы. Война неотделима у Хемингуэя от любви, и любовь писатель не рассматривает отстраненно, идиллически. Они сосуществуют рядом, являя собой единство и борьбу противоположностей – один из основных законов диалектики.
Далее Симонов пишет: «Не всем одинаково нравится мера откровенности, с которой описывает Хемингуэй отношения мужчины и женщины. Однако следует заметить, что сами эти отношения интересны Хемингуэю лишь тогда, когда за ними стоит любовь или когда с них начинается любовь. О том, что не доросло до любви или никогда и не собиралось стать ею, Хемингуэй чаще упоминает, чем пишет. И как ни далека его традиция в изображении отношений между мужчиной и женщиной от традиций русской классики – в самом главном он близок здесь к Толстому: то, что ни с какой стороны не заслуживает названия любви, чаще всего удостаивается у Хемингуэя только упоминаний, обычно хирургически точных, но редко подробных».
Трудно согласиться с утверждением о том, что «… не доросло до любви или никогда и не собиралось стать ею, Хемингуэй чаще упоминает, чем пишет». Ниже приведем рассказы, посвященные тому, как Хемингуэй саркастически пишет о том, что не надо путать любовь с предрассудками о ней.
Поставленная перед нами задача требует уяснения некоторых особенностей творческих приемов Хемингуэя. Для начала обратимся к рассказу «Маэстро задает вопросы». На вопрос о роли воображения в труде писателя сказано: «После честности – это второе качество, необходимое писателю. Чем больше он узнает из опыта, тем правдивее будет его вымысел. А если он сможет воображать достаточно правдиво, то люди поверят, что все, о чем он рассказывает, действительно произошло и что он просто по-репортерски зафиксировал это». Хемингуэй говорил, что, если писать правдиво, со знанием дела, то многое можно опустить и читатель поймет эти пропуски, так сказать восполнит их. Писать же правдиво означает не простое механическое описывание. «Но если вы будете не описывать, а изображать, можно это сделать объемно, прочно, целостно и жизненно. Тогда вы, плохо ли, хорошо ли, но творите. Это создано, а не описано. А правдиво это в меру вашей способности изображать и в меру того знания, которое вы в это вложили». Речь идет о так называемой теории «айсберга», которую Хемингуэй разработал уже в самом начале своего творческого пути, добиваясь краткости и выразительности: «Если писатель хорошо знает то, о чем он пишет, он может опустить многое из того, что знает, и, если он пишет правдиво, читатель почувствует все опущенное так же сильно, как если бы писатель сказал об этом. Величавость движения айсберга в том, что он только на одну восьмую возвышается над поверхностью воды»39. Это сообщает прозе Хемингуэя изумительную лаконичность. Писатель «опускает» огромный и абсолютно необходимый материал, но «опущенное» не пропадает, а сохраняется для читателя, который часто обнаруживает многозначительность в самом, казалось бы, простом эпизоде. Эта особенность хемингуэевского стиля и явилась в большой мере причиной того, что многие критики давно уже пытаются отыскать в творчестве писателя аллегоричность или даже вообще объявить его символистом40.
Это замечание о творческом подходе к художественному освоению действительности чрезвычайно важно. Но не все его понимают. Тот же Кашкин считает, что не стоит уделять особого внимания этим размышлениям писателя. «Много толкуют о какой-то особой хемингуэевской «теории айсберга». Слов нет, у Хемингуэя это очень удачная образная формулировка, и важно то, что он не только сформулировал и творчески осуществлял одно из вечно новых требований реалистического искусства – строгий, сознательный отбор, этот ведущий принцип реализма».
А между тем, если хотите, в теории айсберга, на наш взгляд, Хемингуэй имеет в виду то, что реальный сиюминутный жизненный процесс есть результат, за которым остается сложный путь, к нему приведший. Это есть история человечества и ее нельзя игнорировать. И быть правдивым это означает не просто списывать сумму некоторых чувственных представлений с действительности, но и уметь вообразить путь, приведший к данному результату. Реализм, о котором пишет Кашкин, не только отбор чувственного материала, но и продукт творческого воображения. Во всех произведениях Хемингуэя воплощен этот метод выражения связи факта с его и ему предшествовавшими событиями, с его историческими связями. Например, в рассказе «Никто никогда не умирает» героиня обращается к убитым и просит их помочь вынести пытки и выдержать все мучения без предательства: «Помоги мне вынести это, – сказала она в траву, ни к кому не обращаясь, потому что никого рядом не было. Потом, вдруг зарыдав, повторила – Помоги мне, Винсенте. Помоги мне, Фелипе. Помоги мне, Чучо. Помоги мне, Артуро. И ты, Энрике, помоги мне…
Когда-то она произнесла бы молитву, но это было бы потеряно, а ей нужна была опора! Помогите мне молчать, если они возьмут меня, – сказала она, уткнувшись ртом в траву».
Обратившись к мертвым, не к молитве, девушка обретает уверенность. А лейтенанту, который называет ее полоумной, она возражает: «Никто не умирает зря, – они помогают мне сейчас. И помогут. Не беспокойтесь. Мне теперь помогают многие, очень многие». Подразумевается, что честным борцам за свободу, за человеческое достоинство помогают все, кто это делал во все времена и во всех странах. И далее есть такие строки: «Она сидела очень спокойно, откинувшись на спинку сиденья. Казалось, она обрела теперь странную уверенность. Таковую же уверенность почувствовала чуть больше пятисот лет назад другая девушка ее возраста на базарной площади города, называемого Руаном. Мария об этом не думала. И никто в машине не думал об этом. У этих двух девушек, Жанны и Марии, не было ничего общего кроме странной уверенности, которая внезапно пришла к ним в нужную минуту. Но всем полицейским было не по себе при виде Марии, очень прямо сидевшей в луче фонаря, который озарял ее лицо». Конечно, станет не по себе, если перед тобой – человек, который окажется сродни Жанне д′ Арк и не только ей.
Иначе говоря, Хемингуэю ясно, что в экстремальной ситуации, осознавая правоту своего дела, человек настроен на героический подвиг. Чтобы передать это напряжение, чтобы воссоздать его правдиво в рассказе, нужно обнажить его корни, его связи с нравственными достижениями человечества в целом.
Рассказ заканчивается тем, что осведомителя, приведшего полицейских, которые убили Энрике и арестовали Марию, охватывает уничтожающее чувство страха, он боится и ему не помогает его амулет. «Негр испугался. Он пробежал пальцами по всему ожерелью и крепко сжал его в кулак. Но оно не помогло ему избавиться от страха, потому что здесь была древняя магия, посильней амулетов». Амулет был и остается вещичкой, которая как бы прикрывает эгоистов, трусов и предателей. И в данном случае осведомитель, продавший за пятьдесят долларов жизни борцов за свободу, за Родину, этот беспаспортный тип испытывает непреодолимый страх, который холодит все его нутро, потому что в него вселяется страх всех предателей и трусов, всех продажных тварей. С давних пор, а именно с того дня, как только возникла частная собственность и вместе с нею торговля человечностью, существует презрение к этим тварям и оно породило и порождает страх у предателей и трусов. Иуда Искариот, получив тридцать серебрянников, старается как можно глубже залезть от страха в нору своего жилья, но страх преследует его и он кончает жизнь самоубийством. Так вот, негр испытывает страх смерти. И его не спасут амулеты. Если его никто не убьет, то он вынужден будет убить самого себя.
В теории айсберга нетрудно понять выражение связей настоящего с прошлым, что реализовано во всех произведениях Хемингуэя и здесь хочется обратить внимание на то, что писатель сознательно использует их для полноты воспроизведения действительности и тем самым достигает единения с читателем. Весьма гуманно ставить цель и реализовывать ее, вводя читателя в процесс сотворчества.
В процессе реализации теории айсберга Хемингуэй обращает внимание и на отношение к истории искусства и литературы. На вопрос Маэстро о том, что должен прочесть начинающий писатель, Хемингуэй перечисляет многих классиков литературы. И добавляет, что в действительности прочитать-то нужно еще в три раза больше и все это для того, чтобы не повторять уже написанное, и иметь материал для сравнения и сделать работу лучше, чем это сделали твои предшественники. Нужно соревноваться с писателями прошлого, досоздавать то, что еще не выражено в системе бытия Человека. Для изучения произведений Хемингуэя, в данном случае попытки понимания роли женских образов для воссоздания действительности необходимо ясное осознание того, что человеческая чувственность и человеческое овладение миром дано в духовном мире человека как целостный, живой, т. е. все время переосмысливаемый каждым поколением людей процесс.
Следующей характерной чертой исходных позиций Хемингуэя является реализация идеи о том, что человек может быть осознан только как часть человечества. По существу эта позиция в общем виде содержится в «теории айсберга», но писатель конкретизирует ее, например, в эпиграфе к роману «По ком звонит колокол», приведя размышления английского писателя Джона Донна. Вот они. «Нет человека, который был бы, как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если Волной снесет в море береговой Утес, меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе».
Эта глубокая идея является продуктом внутренней эволюции писателя. Не сразу он начал с нее. Но участие в войнах, познание человеческих связей и их сущности завершилось принятием раздумий Донна. В конце концов Хемингуэй, ненавидевший войну, бессмысленную и жестокую, где «жертвы очень напоминали чикагские бойни, только мясо здесь просто зарывали в землю», утверждает, что есть нечто и хуже войны. Так, выступая на втором конгрессе американских писателей в 1937 году он говорит: «…есть вещи и хуже войны. Трусость хуже, предательство хуже, эгоизм хуже». Все они хуже войны, потому что разрушают целостность рода человеческого, противоречат нравственным установкам его единства.
Наконец Хемингуэй в своей жизни переживает психологические мучения так называемого потерянного поколения. Как формулировка это словосочетание впервые приведено в эпиграфе к «Фиесте». Ссылаясь на разговор с Гертрудой Стайн, Хемингуэй пишет, что «все вы – потерянное поколение». Содержание же этого словосочетания раскрывается как отношение к жизни людей нового поколения, а из них – людей, побывавших на войне. Он пишет о тех, кто остались живы, но поняли, что были обмануты, что пышные лозунги, призывавшие их умирать за «демократию», «родину», оказались красивой ложью, о людях, которые кажутся растерянными, утратив старые иллюзии и не обретя новых, и опустошенными, которые многими воспринимаются как прожигатели своей жизни, разменивая ее в пьянстве, разврате, поисках острых ощущений.
В творчестве Хемингуэя мировосприятие и миросознание потерянного поколения является той нитью, которая связывает бусинки фактов действительности, подвергнутые воссозданию. По существу, все творчество Хемингуэя – это самоутверждение и самореализация потерянного поколения, однако принципы этого поколения нужно осознать. Иначе говоря, эти принципы надо обязательно попытаться выделить в нечто самостоятельное. Выполнение задуманной задачи во многом зависит от осознания противостояния потерянного поколения реалиям действительности.
Возьмем рассказ «Дома». Герой рассказа Кребс вернулся с войны. Он смотрит и видит все, замечает изменения, но жизнь вокруг, можно сказать, не затрагивает его душу, он отрешен от всего. По вечерам играет на кларнете, гуляет по городу, читает книги, ходит играть в бильярд… и все. Родители начинают беспокоиться: «Ты еще не решил, что будешь делать, Гарольд? – спросила мать, снимая очки. – Нет еще, – сказал Кребс. Тебе не кажется, что пора об этом подумать? Мать не хотела его уколоть. Она казалась озабоченной. – Я еще не думал, – сказал Кребс. Бог всем велит работать, – сказала мать. – В царстве божьем не должно быть лентяев. – Я не в царстве божьем, – ответил Кребс»41.
Этот короткий диалог говорит о многом. Мать думает, что все мы в царстве божьем. Она думает об этом со всеми другими. Это общепринятое мировоззрение. Но его не разделяет Кребс. Отвергая вместе с ним и все остальные ценности. Война с кровью содрала пелену с глаз и теперь нет возможности допускать, что ты живешь в царстве божьем.
Многие не видели того, что поражало и коверкало фронтовиков. Уничтожение мирного населения, зверства по отношению к женщине, разрушение городов и сел. Всего перечислить невозможно, но приведем хотя бы некоторые скупые строки из репортажей Хемингуэя. Например, в коротком рассказе-очерке «В порту Смирны» написано: «Невозможно было уговорить женщин отдать своих мертвых детей. Иногда они держали их на руках по шесть дней. Ни за что не отдавали. Мы ничего не могли поделать»42. Дальше. «Трудно забыть набережную Смирны. Чего только не плавало в ее водах. Впервые в жизни я дошел до того, что такое снилось мне по ночам. Рожавшие женщины – это было не так страшно, как женщины с мертвыми детьми. А рожали многие. Удивительно, что так мало их умирало. Их просто накрывали чем-нибудь и оставляли. Они всегда забирались в самый темный угол трюма и там рожали»43.
А ведь трудности родов писатель подробно описывает в рассказе «Индейский поселок»: «Внутри на деревянных нарах лежала молодая индианка. Она мучилась родами уже третьи сутки. Все старухи поселка собрались возле нее. Мужчины ушли подальше; они сидели и курили в темноте на дороге, где не было слышно ее криков». И далее после конца операции, которую провел доктор написано: «Надо взглянуть на счастливого отца. Им, пожалуй, всех хуже приходится при этих маленьких семейных событиях, – сказал отец Ника. – Хотя, должен сказать, он это перенес на редкость спокойно.
Он откинул одеяло с головы индейца. Рука его попала во что-то мокрое. Он стал на край нижней койки, держа в руках лампу, и заглянул наверх. Индеец лежал лицом к стене. Горло у него было перерезано от уха до уха. Кровь лужей собралась в том месте, где доски прогнулись под тяжестью его тела. Голова его лежала на левой руке. Открытая бритва, лезвием вверх, валялась среди одеял…»44.
«Что женщинам всегда так трудно, когда у них родятся дети? – спросил Ник. – Нет, это был совершенно исключительный случай. – Почему он убил себя, папа? – Не знаю, Ник. Не мог вынести, должно быть»45.
Вернемся к очерку «В порту Смирны». «Греки тоже оказались милейшими людьми. Когда они уходили из Смирны, они не могли увезти с собой своих вьючных животных, поэтому они просто перебили им передние ноги и столкнули с пристани в мелкую воду. И все мулы с перебитыми ногами барахтались в мелкой воде. Веселое получилось зрелище. Куда уж веселей»46.