Тема купли-продажи в традиционной и современной русской свадьбе

Введение
Глава 1. Тема купли-продажи в традиционной русской свадьбе
1.1. Место темы купли-продажи в ходе обряда традиционной русской свадьбы
1.2. Реализация темы купли-продажи в песенной части свадебного обряда
1.3.Мотив купли-продажи в песнях, относящихся к предсвадебному периоду 17
1.4. Мотив купли-продажи в текстах, относящихся к собственно свадебному ритуалу
Глава 2. Мотив купли-продажи в современном русском свадебном обряде
Выводы
Список литературы

Тема купли-продажи в традиционной и современной русской свадьбе

[18, с. 81]
Таким образом, способом, имеющим отношение к поэтике народной песни в целом, раскрывается тема материальной зависимости девушки, и в конечном счете, купли-продажи. То есть воля невесты принадлежит тем людям, которые ее материально обеспечивали, и если до свадьбы это были родители, то после – муж.
1.4. Мотив купли-продажи в текстах, относящихся к собственно свадебному ритуалу
В песнях, сопровождающих собственно свадьбу, мы также можем наблюдать реализацию мотива купли-продажи. Здесь мы также отметим несколько специфических черт включения темы в песенный корпус.
Также важен мотив приданного:
…Отплывали тут три корабика:
Первый кораблик отплыл с золотом,
Второй кораблик отплыл с серебром,
Третий корабли отплыл с девицей,
С душой-то он, с душой Машенькой.
Далее матьневесты говорит о том, чтоб невеста вернулась, так как забыла ключи от сундуков с приданым, на что девица отвечает:
Не забыла я золоты ключи –
Позабыла я волю девичью.
[18, с. 125]
Приданое выступает в символической роли, как нечто, менее значимое, чем потерянная девичья воля.
Корабль, отплытие, выступают в роли символа отъезда из родного дома: «Да унесло ли, улелеяло да три кораблика с бережка», одновременно являясь тем местом, где располагается приданое: «Как первый корабль уплыл да с сундуками, да со комодами», второй – «со пуховою постелию». [Там же, с. 127] Корабль символичен, но содержимое приданого конкретизировано и, в принципе соответствует действительности.
В других случаях мы можем выделить мотив, в котором сокрушение по поводу потерянной свободы у невесты сочетается с радостью приобретения благ, образ реализуется через символ ключей – молодая получает «ключи суженого» и причитает:
Я этым ключам буду ключница, ой-да рано мое!
Как этым ларцам буду ларешница, ой-да рано мое!
Золотой казны буду счетчица, ой-да рано мое!
[Там же, с. 135]
Образ приданого может иметь и другое воплощение – как объкт интереса со стороны жениха:
Бережно везут молодую княгину,
Княгину Анну Ивановну.
Часто князь к ей припадивае,
Тайно у ей все выспрашивае:
«Что дары ли везешь к моему батюшку,
Моей матенке?»
[Там же, с. 141]
В величальных песнях тема купли-продажи выражена в том, что ценность жениха или невесты отождествляется с материальными благами, например, о свойства характера или внешности сравниваются со свойствами драгоценностей, золота, жемчуга:
Золото с золотом свивалося,
Жемчуг с жемчугом сокатилися,
Да Федор с Оксеньей сходилися,
За единый стол становилися.
И наше-то золото получше
Да поярче,
Да наш-от жемчуг дороже,
Федор Оксеньи покраше:
Возрастом он да побольше,
Ясны-то очи пояснее,
Черные брови почернее!
[Там же, с. 146]
Мимо саду, мимо саду,
Мимо садику зеленого
Летел голубь, летел голубь,
Летел голубь со голубушкой,
У голубя, у голубя,
У голубя золотая голова,
У голубушки его, у голубушки его,
У голубушки – бриллиантов вороток.
[Там же, с. 163]
В величальных песнях прославляются и другие участники обряда, например сваха и сват – при этом указывается на щедрость, как основное их положительное качество:
Дорогая наша сватушка,
Она любит по пирам ходить,
Она любит красных девушек дарить,
Она любит красных девушек дарить
Не рублем, не полтиною –
Золотою одной гривною.
…..
Что и сватушка богат, богат, богат,
Ой люли, люли, люли!
Он из тысячи на тысячу ступает,
Ой люли, люли, люли!
Он миллионами ворота запирает,
Ой люли, люли, люли!
Пятисотами по улице кидает,
Ой люли, люли, люли!
Людей добрых из неволи выкупает,
Ой люли, люли, люли!
[Там же, с. 174]
Также можно отметить прием не-называния жениха/невесты, когда речь идет о них, как о товаре, который имеет ту или иную стоимость:
И попало-то им да три окуня…
Еще первой-от был окунь во пятьсот рублей…
А еще второй-т был окунь да во тысячу…
Еще третий-от был окунь – тому цены нет.
[Там же, с. 147]
В величальных же песнях купля-продажа упоминается, когда величают новобрачную и говорят о том, что она достойна различных подарков:
Еще чья это жена,
Еще что чья молода?
Кабы эта жена
У меня, молодца, была,
Я б не был, не журил,
А румян-белил купил.
[Там же, с. 161]
В другом варианте:
Кабы это, кабы это
У меня жена была,
Я утешил бы ее,
Завеселил бы я ее:
Во коляску посадил,
Во Москву-город свозил,
Во Москву-город свозил,
Во гостиный двор сводил,
Со гостями посадил,
Конфетами накормил
[Там же, с. 163]
В следующем примере интересно упоминание женихом о том, что дорогие подарки нужны от родственников невесты, но не от нее самой, так как она сама является подарком жениху:
Тестюшка дарил вороным конем,
Тщенька дарила золотым седлом,
Шурьяна дарили шелковой плеткой,
Свестньки дарили ширинкой шитой,
А невеста дарила самою собой.
[Там же, с. 167]
Как уже отмечалось, корильные песни служат своеобразным вызовом ритуала дарения. Г.И. Власова в работе «Смеховой мир корильных песен пишет: «Корильные песни являются оригинальным и древним жанром обрядовой поэзии.
Генезис и поэтика корильных песен до сих пор малоисследованны», автор считает, что корильные песни можно рассматривать как «одну из форм проявления смеховой культуры» и добавляет, что «корильные песни – это словесные смеховые тексты, построенные по принципу бинарной оппозиции как пародия на величальные». [45]
«Основной принцип построения «смеховых» обрядов и произведений по А.В. Юдину, - это «выворачивание наизнанку обычной системы знаков, выражающееся в мене полюсов бинарных оппозиций модели мира»» [Там же] То есть, корильные песни – это своеобразный перевернутый мир, где все происходит с точностью до наоборот: красота оборачивается уродством, обычное, приличествующее ситуации поведение – поведением неприличным и т.п. «срамные» песни адресуются не только жениху и невесте, но и всем свадебным чинам.
«Время и место исполнения корильных песен на свадьбе достаточно регламентировано: они поются во время выкупа, приезда свадебного поезда и за столом. Исполнители подчеркивают, что «дразнят» жениха во время выкупа; за столом «дразнятся» бояре, дружки и свашки. Корильные песни состоят обычно из 4-6 строк, варианты создаются за счет подмены адресата: дружки, свашки и бояре выполняют одинаковые функции». [45]
Заметим, что концепт смеха в народной мифологии имеет большое значение. В.Я. Пропп в статье «Ритуальный смех в фольклоре» указывает на тот факт, что смех имеет отношение к зарождению жизни, плодородию, продолжению рода: «Чтобы решить вопрос о ритуальном смехе, нужно совершенно отказаться от нашего понимания комического. Мы смеемся не так, как смеялись когда-то.
Поэтому, вероятно, невозможно дать общего философского определения комического и смеха: такое определения может быть только историческим». [32, с.. 23] Далее Пропп говорит о том, что, например в якутском обряде, сопровождающем рождение ребенка смех имеет ритуальное значения.
Смех сопровождает зарождение жизни: «Интересно отметить, что подлинные причины рождения человека в приведенных материалах почти не отражены. В центре стоит женщина, женщина-мать, мощная шаманка, женщина-родительница, богиня родов, но мы нигде не видим ее супруга. Если он есть, то его роль крайне незначительна. Он, например, настилает шкуру для богини родов. Уже гораздо позже выступает мужское божество. Но оно выступает в роли женщины: оно создает, можно даже сказать, рожает людей силой смеха». [там же, с. 26]
То есть, смеховые элементы в свадебном обряде – это не только процедура вызова ритуала дарения, но и символ зарождения новой жизни, плодородия, деторождения.
Заметим, что в самих текстах корильных песен мотив купли-продажи в основном отсутствует:
Тысяцкий нехороший,
Тысяцкий неродной!
Садился на коня с огороды.
Он на кони – как ворона,
А как конь под им – как корова!
[Там же, с.203]
Или:
Не молитесь-ка богу нашему, -
Наш бог вас не помилует!
Помолитесь-ка чудному кресту,
Чудному кресту – печному столбу!
Проломитесь-ка сени новые,
Провалитесь-ка со всей свадебкой!
Ты останься одна свашенька,
Одна свашенька, крестна матушка!
[там же, с.205]
Тогда как в песнях, сопровождающих обряд выкупа, он представлен достаточно конкретно. Например:
Дружко-богатина, дружко-богатина,
Купи у нас местечко.
Ой купи у нас местечко, да купи у нас местечко,
Мы не дорого просим.
Мы не дорого просим, мы не дорого просим,
Дешево отдаваем.
Дешево отдаваем, дешево отдаваем:
Три рубля с полтиною,
Три рубля с полтиною,
Золотою гривною,
Золотою гривною, золотою гривною,
Чарою наливною.
[18, с. 268]
Или:
Дружко-богатина, дружко-богатина,
Купи у нас косу, купи у нас косу,
Купи у нас руссу, купи у нас руссу.
Мы ночку не спали, мы ночку не спали,
Головку гладили, головку гладили,
Русу косу плели, русу косу плели.
Мы дробно плетали, мы дробно плетали,
Дружка дожидали, дружка дожидали,
Косу продавали, косу продавали.
Мы не дорого просим, мы не дорого просим,
Целковничков восемь, целковничков восемь,
Сто рубличков на стол, сто рубличков на стол –
Иванушку за стол, Иванушку за стол,
А Марьюшку сбоку, а Марьюшку сбоку,
По правую руку, по правую руку.
За нашу подружку, за нашу подружку
Налей вина кружку, налей вина кружку.
За нашу любую, за нашу любую
Налейте другую, налейте другую.
Рюмочка маленька, рюмочка маленька,
Вино зелененько, вино зелененько.
[Там же, с. 269]
Подводя итоги нашего анализа темы купли-продажи в русской народной свадебной лирике, обратимся к статье А.Н. Веселовского «Психологический параллелизм и его формы в отражении поэтического стиля», где отмечен следующий аспект: «Человек усваивает образы внешнего мира в формах своего самосознания; тем более человек первобытный, не выработавший еще привычки отвлеченного, необразного мышления, хотя и последнее не обходится без известной сопровождающей его образности. Мы невольно переносим на природу наше самоощущение жизни, выражающееся в движении, в проявлении силы, направляемой волей». [23, с. 200]
Далее Веселовский обращает внимание на то, что анимистическое миросозерцании в приложении к поэтическому стилю порождает такое явление как параллелизм: «Дело идет не об отождествлении человеческой жизни с природною и не сравнении, предполагающем сознание раздельности сравниваемых предметов, а о сопоставлении по признаку действия, движения: дерево хилится, девушка кланяется, - так в малорусской песне».
Таким образом параллелизм заключается в сопоставлении «субъекта и объекта по категории движения, действия, как признака волевой жизнедеятельности» [Там же]
Параллель может становиться символом и становится самостоятельной, фигурирует уже в других контекстах, как, например, символ калины: «В русских свадебных песнях калина – девушка, но основное значение касалось признаков девственности; определяющим моментом был красный цвет ее ягод [Там же, с. 202] Далее автор приводит такие примеры:
Калина бережки красила,
Александринка всю родню повеселила,
Родня пляшет, матушка плачет.
…….
Да калинка наша Машинька,
Под калиной гуляла,
Ножками калину топтала,
Подолом ноженьки вытирала,
Там ина Ивана спадабала. [Там же]
Вспомним уже приведенный нами пример свадебной песни с присутствием мотива купли-продажи с рефреном «Ой, калина ли моя, ой, малина ли моя!», здесь припев явно отсылает к тому, что поющая – девушка, невеста, но это уже та самая, самостоятельная, параллель.
Рассмотрим и другой пример со случаем двучленного параллелизма, суть которого Веселовский объясняет следующим образом: «В двучленной формуле объясняется одно: дерево склоняется к дереву, молодец льнет к милой». [Там же, с. 203]
В контексте темы купли-продажи этот прием может производиться на основе не природных, а вещественных объектов: «Золото с золотом свивалося, жемчуг с жемчугом сокатилися, да Федор с Оксеньей сходилися». Здесь мы видим уже три ряда образов. А.Н. Веселовский замечает, что на основе приема двучленного параллелизма может развиваться и многочленный, что относится к более позднему периоду развития «народно-поэтиской стилистики».[Там же, с. 203]
С.Г. Лазутин несколько расширяет значение приема параллелизма в композиции лирической песни: «В песнях, построенных по ринципу параллелизма, первая, символическая, карина всегда выполняет функции своеобразного эмоционального вступления. Она создает определенное настроение и в общих чертах намекает на реальное содержание песни. Во второй, условно говоря человеческой, картине раскрывается основное жизненное содержание песни, выражаются конкретные чувства и мысли того или иного лирического героя (или героев).
По тонкому наблюдению Гоголя, природные картины песни, заключенные в ее первой, символической параллели, не имеют какого-либо самостоятельного значения, а способствуют лишь усилению эмоциональной выразительности ее второй параллели». [23, с. 114]
Каким образом эта мысль может помочь нам в раскрытии значения темы купли-продажи? Если в текстах, где присутствует тема купли-продажи, появляются элементы, способствующие «эмоциональной выразительности» всего произведения, то это значит, что сама тема купли-продажи воспринимается не только в практическом смысле, но и на эмоциональном уровне.
Таким образом, выражается отношение к теме, появляется элемент, указывающий на ее поэтизацию, художественное переосмысление. Тема появляется в песнях не потому, что она призвана песенно иллюстрировать те или иные части обряда, а потому, что вызывает глубокий эмоциональный отклик, становится одним из ведущих мотивов русской народной свадебной лирики, органично входит в другие, и думается, что более древние формы поэтики русских народных лирических песен.
Параллелизм может проявляться не только через сопоставление, но и с помощью противопоставления: «Принцип такой: ставится двучленная, или многочленная формула, но одна или один из них устраняются, чтобы дать вниманию остановиться на той, на которую не простерлось отрицание. Формула начинается с отрицания, либо с положения, которое вводится нередко знаком вопроса».
Проиллюстрируем этот принцип с помощью текстов, в которых содержится тема купли-продажи. Нами уже цитировался отрывок, заканчивающийся такими строками – «Не дари ты рублем, ни полтиной – Подари ее ты аленьким платочком». А начинается текст следующим образом:
Что не яхонт по комнате катался,
Не крупной жемчуг по блюду рассыпался:
Добрый молодец жениться собирался.
Варианты могут быть такими:
Что не афонец по горнице катался,
Не бело лицо по блюду рассыпалася:
Иван-от жениться собирался.
Или:
Не легорнец по горнице катался,
Золотой жемчуг по блюду рассыпался, -
То не Ваничка жениться собирался.
[18, с. 6-7]
Обратимся также к статье С.Г. Лазутина «Поэтическая символика русских народных лирических песен»: «Песенная символика возникла и оформлялась в законченную поэтическую систему, на наш взгляд, в связи с возникновением и формированием лирической песни…
В основе создания поэтических символов в народной лирической песне лежит сопоставление на основе каких-то подмеченных общих черт и признаков образов и явлений из человеческой жизни с предметами и явлениями из мира природного, выражения одного при помощи другого. Пожалуй, наиболее древними символами русской обрядовой лирики являются такие образы, как месяц – символ отца, солнце – символ матери и звезды – детей.
Довольно часто в народных лирических песнях в роли символов выступают различные птицы. Так, символом молодца в них обычно являются соловей, сокол, селезень и голубь. Символом девушки в них являются белая лебедушка, серая утица, пава и сизая голубка». [23, с. 108]
Еще одной характерной особенностью с точки зрения автора является то, что «народные лирические песни, если можно так выразиться, в своем подавляющем большинстве двухгеройны (в них говорится о взаимоотношениях двух героев, девушки и молодца, жены и мужа и т.д.), то вполне естественно, что поэтические символы в них чаще всего употребляются попарно…» [Там же, с. 108-109]
Рассмотрим появление такого рода символов в текстах с темой купли-продажи.
К ней ясён соколик налетал,
Он тихую речь соколик говорил…
Пробудивши Настеньку, сокол стал дарити:
Первый подарочек – чай да кофей,
Другой-от подарок – сахар и мед,
Третий подарочек – весь прибор на стол…
[18, с. 125]
Или:
Отстает да лебедь белая
Так от стадочка лебединого.
Да приставает лебедь белая
Да что ко стаду да ко серым гусям.
Уж вы свет мои голубушки,
Да мои милые подруженьки,
Так вы скажите родну батюшку
Да и родимой матушке,
Чтобы искали молодешенку
Не во торгах, и не во ярманках,
Да на чужой дальней стороне. [Там же, с. 137]
Таким образом, мы видим, что тема купли-продажи органично сосуществует с другими традиционными для народной лирики особенностями, что говорит об ее естественности, то есть, наличие темы купли-продажи мы можем назвать характерной особенностью русской народной свадебной лирики.
В русской свадебной лирике присутствует тема купли-продажи как таковая, но имеются и некоторые ее разновидности.
Например, мотив дарения (причем подарок часто поэтизируется, наделяется символическим значением, важно не столько содержание дара, сколько то, что он обозначает, например сердечную привязанность дарителя), мотив приданого, и даже – отрицания экономической значимости свадебного обряда.
Принципиально важно, что мир фольклора — мир символов. Народная культура вообще глубоко семиотична и символична. Символами могут быть не только языковые единицы, но и действия, и вещи. Поскольку мы имеем дело со словесным текстом, то будем говорить о символах — словах и словосочетаниях. Эти символы-образы указывают на глубинные традиционные смыслы в народной культуре, которые, как правило, не имеют прямой номинации, а выражаются в языковых единицах, сохраняющих одновременно свое прямое, непосредственное значение (ср. брачную символику в словосочетаниях топтать конем траву, подломить сени новые и т.д.). Считается, что такие названия растений и птиц, как калина, яблоня, вишенка, лебедушка, утица, являются символами невесты, однако каждый из этих символов обозначает определенную совокупность признаков, не совпадающую со значением другого символа; поэтому соответствие смыслов слова "невеста" и упомянутых символов весьма приблизительное. Фольклорная символика чрезвычайно разнообразна, для выражения одного глубинного фольклорного смысла может использоваться множество слов-символов, и наоборот — одно и то же слово может быть выразителем разных символических смыслов.
В причитаниях девушка часто произносит жалобы в адрес родителей, что они ее продают, но, скорее всего этот мотив тоже наделен в большей степени символическим, чем реалистическим значением, так как сторона невесты несет весомые материальные траты в виде приданого.
Частое использование символов в текстах с данной темой может говорить о том, что происходит некоторое сглаживание остроты материального вопроса, тема купли-продажи аллегоризируется и становится частью поэтики.
Мотив купли-продажи в традиционном свадебном обряде не только отражает важность экономических отношений между двумя продняющимися семьями, но и органично сочетается со всем корпусом русской народной лирики, поэтизация мотива купли-продажи говорит о мощном творческом потенциале фольклора, который преобразует явления и объекты окружающего мира в целостную систем образов, композиционных приемов и элементов поэтики.
Об этом говорит и, например, сочетание в рамках одной и той же песни поэтических символов и описаний подробностей приданого – образы, веками формировавшиеся в русской народной лирике тесно переплетаются с деталями народного быта, а тонкий психологизм соседствует с описанием материальной конкретики, предметов и явлений из окружающей русского крестьянина бытовой действительности.
Глава 2. Мотив купли-продажи в современном русском свадебном обряде
Прежде, чем рассмотреть тему купли-продажи в современной свадьбе, обратимся к теме судьбы народного фольклора в современном мире.
«В современном мире резко повысилось внимание к национальным устно-поэтическим традициям народов. Многие пишут о «фольклорном взрыве» и «фольклорном ренессансе». Звездный час фольклора видится в том, что, обращаясь к нему, мы постигаем живую суть национальных традиций, вековечные духовные и нравственные ценности. В тоже время процессы, происходящие с фольклором, не только по-особому динамичны, они противоречивы и драматичны. Как никогда остры проблемы экологии фольклора». [3, с. 3]