Позиция РФ в Югоосетинском военном конфликте 2008г.

Содержание

Введение
1.Южная Осетия: военная политика и конфликты
2.Военный конфликт 2008г.: причины, этапы, последствия
3.Позиция РФ в югоосетинском конфликте 2008 г.
Заключение
Список литературы

Позиция РФ в Югоосетинском военном конфликте 2008г.

Вполне естественно, что в обозримом будущем сложившаяся ситуация т. н. «окончательного этнического размежевания» в Абхазии и Южной Осетии также создаст серьезные проблемы для каких-либо дальнейших инициатив грузинской стороны по выгодному для Тбилиси развитию событий в этих конфликтных зонах. Возможно, что после определенного периода шоковой реабилитации грузинская сторона попытается вновь реанимировать проекты т. н. «правительств Абхазии и Южной Осетии в изгнании», однако теперь они уже действительно будут некими подобиями такого рода «правительств в изгнании». И дальнейшая судьба, например, «югоосетинского правительства» Д. Санакоева теперь уж точно очень будет похожа на судьбу несостоявшегося просоветского «народного правительства» О. Куусинена в Финляндии в 1940-х гг.
И, наконец, важнейшее политическое значение не только в региональном масштабе имеет юридическое признание независимости Абхазии и Южной Осетии со стороны России, а также решение Москвы о размещении на территории этих республик российских военных баз и фактическое закрепление сложившей ситуации путем реализации двух вариантов «Соглашений Медведева – Саркози».
Естественно, что все указанные факторы будут иметь самое прямое воздействие на развитие ситуации в зоне карабахского конфликта, создав новую ситуацию, новые возможности и новые вызовы для безопасности Армении и Нагорного Карабаха, причем как в чисто военной и военно-технической сферах, так и в политической плоскости. (13, с. 21).
Историческим фактом является то, что уход России с того или иного региона Кавказа, как правило, оборачивался незамедлительным обострением тлеющих там межнациональных и межэтнических конфликтов, приводил к многочисленным жертвам.
Отвечая на вопрос, кто подтолкнул президента Грузии к военной авантюре в Южной Осетии, директор Института стратегических оценок и анализа (ИСОА) Вагиф Гусейнов аргументированно указывает на американский след. Все последние годы именно США вооружало и оснащало грузинскую армию, финансировало ее, готовило к активным наступательным действиям. Неслучайно именно Грузия стала безусловным лидером по уровню милитаризации среди стран СНГ. Добавим к этому всемерную морально-политическую поддержку со стороны США и других стран НАТО, которая продолжается и после известных событий. Достаточно вспомнить визит боевого корабля ВМФ США в порт Батуми накануне встречи Б. Обамы и Д. Медведева в Лондоне, учения НАТО на территории Грузии, заявления Саакашвили о том, что Грузия и США «переходят к новому этапу стратегического сотрудничества», которое приведет к «деоккупации Грузии» и выдворению с ее территории «последнего солдата-захватчика». (3, с. 17).
3.Позиция РФ в югоосетинском конфликте 2008 г.
С вовлечением российской армии в боевые действия против Грузии их исход уже не зависел ни от каких факторов внезапности, первоначального технического и психологического превосходства или же уровня боеспособности отдельных подразделений грузинской армии – теперь дело решала просто обыкновенная арифметика. Как представляется, именно этот фактор первичности политических обстоятельств (или же – политических ограничителей) над любыми, даже первоначально наиболее выгодными для одной из сторон военными возможностями, и должен рассматриваться как важнейший военный урок августовской войны 2008г. в Абхазии и Южной Осетии применительно к карабахскому конфликту.
Впервые за постсоветскую историю Россия осуществила полномасштабное применение своих вооруженных сил для защиты своих национальных интересов, вступив в прямое вооруженное противоборство с другим государством.  
Важно подчеркнуть, что эти события, как неоднократно предупреждало российское руководство, явились логическим продолжением политики, которую проводил Запад при разрешении конфликта в Косово, призывавшего нас рассматривать примененный там силовой сценарий как исключительный. Именно тогда Россия решительно выступила за недопустимость использования военной силы при реализации принципа наций на самоопределение. (7, с. 18).
Сейчас и в Европе, и в США уже мало кто оспаривает тот факт, что тогда военное вмешательство России явилось результатом авантюры грузинской стороны, было предсказуемым и оправданным. В то же время в мире, да и в России нет однозначного мнения о том, оправданным ли было расширение действий российских войск за пределы Южной Осетии в грузинском Гори и Абхазии. И если в мире эти действия склонны рассматривать в плане логики военной операции, то последовавшее за этими событиями быстрое признание независимости двух республик считается абсолютно неприемлемым.
По заявлению заместителя госсекретаря США Филиппа Гордона, «улучшение отношений с Россией не означает, что США готовы пожертвовать важными принципами и важными отношениями, включая отношения с Грузией… У США есть «нерушимые принципы», от которых мы никогда не откажемся. Это то, что в Европе не может быть сфер влияния, что никогда США не признают независимость Абхазии и Южной Осетии и что демократические европейские страны имеют право выбирать, к какому альянсу они хотят присоединиться… Именно этими принципами мы будем руководствоваться в целом ряде вопросов в отношениях с Россией». (1, с. 10).
Факт состоит в том, что ни одно государство СНГ, ШОС и ОДКБ в этом вопросе до сих пор не поддержали Россию. В этом смысле грузино-югоосетинский конфликт и последующие события убедительно свидетельствуют о том, что какими бы близкими ни были отношения России с другими странами, определяющим фактором для них являются собственные национальные интересы, выражающиеся в обеспечении территориальной целостности, полноценного суверенитета, борьбы с сепаратизмом. Можно говорить о том, что ОДКБ как военно-политический и ШОС как военно-политический союзы пока не состоялись. При этом, как отмечает вице-президент Коллегии военных экспертов Александр Владимиров, «цели Америки недвусмысленны – лишить Россию самой возможности защиты ее национальных интересов, ведь именно так говорила госсекретарь США Кондолиза Райс о России, предлагая миру во главе с США «наказать» ее за победу на Кавказе». В этой связи А. Владимиров полагает, что «война США против России не прекращалась и сегодня приобретает все более жесткие, собственно военные (даже вооруженные) черты, и она будет продолжаться». (14, с. 15).
События в Южной Осетии ясно продемонстрировали, что за фасадом миролюбивых деклараций Брюсселя НАТО продолжает проводить антироссийскую политику: никакой критики, никакого осуждения режима Саакашвили со стороны альянса не последовало. Более того, сразу же после конфликта начато срочное «возмещение ущерба» вооруженным силам Грузии в военной технике и вооружениях.
Вместе с тем данные события не только подтвердили, что Запад по-прежнему рассматривает Россию как «державу, демонстрирующую готовность к конфликтам», но и впервые выявили серьезные разногласия между членами НАТО и ЕС вокруг вопроса об ответных мерах в отношении России, что создает объективную почву для маневра российской дипломатии.
Жесткое пресечение военной авантюры руководства Грузии В. Гусейнов связывает не только с государственной моралью и взятыми Россией на себя миротворческими обязательствами. В противном случае непосредственно на ее южных границах была бы сосредоточена «военная машина недружественной, даже враждебной Грузии, а затем и НАТО. Ведь, по мнению заместителя директора ИСОА Алексея Денисова и заведующего отделом ИСОА Николая Савкина, «речь идет о новой стратегии США на Кавказе, в основу которой заложен принцип единства Южного и российского Северного Кавказа». И очень скоро можно было бы ожидать дестабилизации ситуации в северокавказских республиках России, активизации действий здесь террористических банд, ваххабитских джамаатов, сепаратистских движений. Резко возросла бы угроза дальнейшего расчленения России, которую и теперь еще рано сбрасывать со счетов». Собственно о попытках реализации этих планов свидетельствуют и последние события в Дагестане и Ингушетии. (4, с. 23).
Возникает закономерный вопрос: понимало ли российское руководство неизбежность возникновения вооруженного конфликта на Южном Кавказе? Мне представляется, что понимало и готовилось к нему. Неслучайно в конце июня 2007 года Россия неожиданно и с опережением согласованного графика закончила вывод своих войск с военной базы в Ахалкалаки, а к 15 ноября того же года завершила полный вывод всех своих войск с баз в Грузии. Таким образом, процесс, на который, согласно заявлениям российских властей, требовалось не менее одиннадцати лет, был завершен менее чем за пять месяцев. Тогда это выглядело нелогичным, но позже выяснилось, что Москва хотела избежать ситуации, которая неизбежно возникла бы в условиях вооруженного конфликта, когда российские базы могли быть окружены, военнослужащие – оказаться в заложниках, а боевая техника и вооружение – захвачены Грузией.
Эксперт Ассоциации военных политологов (АВП) Александр Перенджиев не без оснований предлагает рассматривать грузино-осетинский конфликт как пример террористической войны. Наряду с общими чертами, по его мнению, между войной и терроризмом имеются существенные различия в предмете воздействия (не вооруженные силы, их системы управления и коммуникации, а представители власти или случайные люди или массы людей), в отношении к степени информированности населения (террористы заинтересованы в широком общественном резонансе с использованием разнообразных информационных каналов как источников психологического воздействия на население: террористические репрессии крайне редко бывают тайными, поскольку тогда утрачивается их смысл – устрашение), в степени возможности противодействия насилию и защиты собственной жизни (жертвы терактов, как правило, не готовы оказывать сопротивление террористам), в различии соотношения внешних и внутренних сторон социально-политических противоречий (терроризм, как правило, возникает при наличие в обществе между различными социальными, этнокультурными группами конфликтов, протекающих в тяжелой и острой форме). (9, с. 16).
Анализируя действия России в информационном пространстве, эксперт АВП Олег Зазубов приводит слова известного российского политолога Глеба Павловского, который полагает, что в ходе грузино-южноосетинского конфликта Россия столкнулась не с обычной информационной войной (в которой стороны обмениваются пропагандистскими и контрпропагандистскими ударами), а со своеобразным «антироссийском расизме». При этом О. Зазубов акцентирует внимание на необходимости укрепления информационных структур Министерства обороны России, которые бы обеспечили эффективное противоборство в информационном пространстве. Об этом же рассуждает сопредседатель АВП, профессор Российской экономической академии Сергей Мельков, предлагающий всемерно наращивать информационные ресурсы и возможности за рубежом, усиливать аналитическую составляющую Минобороны. Кроме того, он полагает необходимым срочно развернуть массовое применение беспилотных ударных самолетов, оснащение войск средствами глобальной навигации путем развертывания орбитальной группировки космических аппаратов ГЛОНАСС, усилении роли разведывательных подразделений и др.
В свою очередь, профессор Института социально-политических исследований РАН Владимир Серебрянников, используя методологию оценки политики предотвращения войн, подробно анализирует Военную доктрину России и задачи, стоящие перед Вооруженными Силами нашей страны. Он справедливо указывает на серьезное отставание отечественной науки о войне и военной стратегии от потребностей современной политики обороны и безопасности. (5, с. 97).
 Признав суверенитет Абхазии и Южной Осетии, Россия фактически предоставила им гарантии от применения в их отношении силы со стороны Тбилиси. Нельзя недооценивать и морального аспекта данного шага российского руководства: после продолжительного периода отступления от своего внешнеполитического курса, Москва впервые твердо и открыто заявила о самостоятельности в политических делах, продемонстрировала готовность защищать своих союзников, не бросать их на произвол судьбы в угоду сохранения партнерских отношений с Западом.
В условиях острого дефицита времени президент России Дмитрий Медведев принял единственно верное решение о вводе российских войск на территорию Южной Осетии с целью прекращения агрессивных действий грузинской стороны. Огромный резонанс (не только в самой России и на Кавказе, но и во всем мире) на это решение был вполне прогнозируемым. Важно, что российское руководство в целом было готово после завершения острой фазы конфликта к закреплению политическими мерами результатов использования военной силы. В условиях жесткой и осуждающей риторики, звучавшей со стороны политических деятелей ряда государств, президент России Дмитрий Медведев и премьер-министр страны Владимир Путин четко заявили мировому сообществу о позиции нашей страны и о решимости защитить национальные интересы, оставаясь при этом строго в рамках международного права.  
Данные решения положительно отразились и на консолидации российского общества, повысили авторитет президента России Дмитрия Медведева, показавшего всем россиянам, что он способен к решительным шагам по защите национальных интересов страны.
Вместе с тем профессор Академии экономической безопасности МВД Александр Селиванов полагает, что российское руководство в августовских событиях позапрошлого года руководствовалось не столько патриотизмом и защитой национальных интересов России, сколько сугубо прагматичными кланово-олигархическими интересами – необходимостью обеспечить контроль над территориями газонефтяных транспортных артерий в угоду приближенных к Кремлю сырьевых олигархов и финансово-промышленных групп. Подобные оценки, на мой взгляд, являются излишне политизированными и недостаточно выверенными.
Августовские события 2008 года на Южном Кавказе и последующие за ним маневры основных мировых игроков показали, что в настоящее время в условиях глобализации всех сторон жизни человеческой цивилизации назрела необходимость выработки здравого, рационального подхода к выстраиванию отношений с Западом с учетом усиливающейся международной конкуренции, который бы был лишен как идеализма, так и изоляционистских настроений, основан на балансе интересов всех партнеров России.
Объективно Грузия становится сосредоточением геополитических, геоэкономических и военно-стратегических интересов мировых центров силы. И сегодня стоит вопрос о том, станет ли она «центром мира» или «центром войны». Во многом это будет зависеть и от руководства, и от народа Грузии.
За рамками рассмотрения в прессе остаются важные вопросы, связанные с оценкой морально-волевых качеств российских и грузинских военнослужащих, участвовавших в конфликте.  
В частности, представляет интерес метаморфоза, произошедшая с участвовавшей в вооруженном конфликте грузинской армией: технически очень хорошо оснащенная, с первоначально высоким боевым духом она уже на исходе третьего-четвертого дня боевых действий оказалась деморализованной (за исключением подразделений спецназа и части артиллерии), не смогла восстановить свою боеспособность за счет призыва новых частей резервистов. Важнейшим именно военным итогом боевых действий стало очередное подтверждение вечного тезиса Клаузевица о том, что любой первоначальный успех в войне бесполезен, если нет ее политической составляющей. Истинные причины поражения грузинской армии в «Пятидневной войне» лежат не в чисто военной сфере, а связаны в первую очередь с чисто политическими причинами.. То, что фактор быстрого и открытого вовлечения российской армии в боевые действия в Южной Осетии не рассматривался всерьез властями Грузии, предопределило успех военной операции российских войск и югоосетинского ополчения.
 В связи с этим примечательно нетипичное для западных аналитиков высказывание журналиста британской The Times Майкла Биньона. Он полагает, что «в ситуации на Кавказе Россия продемонстрировала блестящую игру в шахматы, объявив своим противникам шах и мат… Не один Саакашвили посчитал, что прикрытие в виде Олимпиады сработает. Кремль… был в курсе, что… американская армия полностью поглощена проблемами в Ираке и Афганистане. Начиная с этого момента, Россия не сделала ни одного неверного хода. Что бы ни сказал Буш, за пять дней Россия успешно отразила неудачную вылазку своего прозападного оппонента и продемонстрировала бессилие Запада и его двойные стандарты в отношении национального суверенитета… Атака была короткой, резкой и смертоносной - достаточной, чтобы заставить грузин бежать в унизительной панике под объективами камер, но и не столь разрушительной, чтобы мир содрогнулся от возмущения. Выбор времени для прекращения огня был тоже идеален: всего за несколько часов до того, как президент Саркози мог бы озвучить возмущение Запада. Таким образом, Москва дала понять, что инициатива остается за ней. И, несмотря на периодические нарушения условий перемирия обеими сторонами, России удалось отклонить обвинения Грузии, что это война на уничтожение».
Необходимо признать, что многие внутренние и внешние угрозы для России возникают как результат неэффективной системы управления: нарушений законности, несоблюдения обязательств, неумения устанавливать оптимальный баланс интересов, использовать опыт разрешения противоречий и конфликтов.  
Подписанная президентом Дмитрием Медведевым (Указ от 12 мая 2009 г. № 537) «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» по-прежнему рассматривает обеспечение национальной безопасности прежде всего как борьбу с конкретными опасностями, следствием чего является поддержание неизменным существующего состояния объектов защиты, вместо того чтобы задействовать скрытый потенциал их развития на основе самоутверждения природы самих этих объектов. Важно, чтобы кавказский опыт был учтен при разработке новой российской Военной стратегии. (10, с. 7).
Заключение
Оценивая первоначальные уроки «Пятидневной войны» в военно-технической сфере, в первую очередь, надо отметить, что по сравнению со многими последними локальными войнами и конфликтами боевые действия в Южной Осетии в августе 2008 г. с обеих сторон отличались очень активным использованием тяжелой артиллерии и боевой авиации. В частности, операция грузинских сил в Южной Осетии в начальный период характеризовалась необычно массовым применением тяжелой артиллерии, РСЗО, а также (в первые два дня, вплоть до активного вовлечения российских ВВС) и боевой авиации – модернизированных штурмовиков Су-25. Впрочем, на завершающем этапе действия российской артиллерии и авиации также приобрели очень широкий размах, что в итоге и явилось важнейшей причиной столь быстрой деморализации и разгрома группировки грузинских войск в Южной Осетии.
Вооруженный конфликт в Южной Осетии показал настоятельную необходимость реформирования военных структур России, в том числе создание подразделений, специализирующихся на информационном противоборстве с противником.  
 Признав суверенитет Абхазии и Южной Осетии, Россия фактически предоставила им гарантии от применения в их отношении силы со стороны Тбилиси. Нельзя недооценивать и морального аспекта данного шага российского руководства: после продолжительного периода отступления от своего внешнеполитического курса, Москва впервые твердо и открыто заявила о самостоятельности в политических делах, продемонстрировала готовность защищать своих союзников, не бросать их на произвол судьбы в угоду сохранения партнерских отношений с Западом.
Вооруженный конфликт в Южной Осетии действительно выявил немало политических проблем руководства военной организацией государства, а также вопросов относительно состояния и боевой готовности российских вооруженных сил. Известно также, что и Президент России Д. А. Медведев, и председатель правительства России В. В. Путин дали высокую оценку действиям российских военных в Южной Осетии.
Внутриполитические итоги этого вооруженного конфликта для российской власти следует оценить положительно.
Российское общество стало еще более консолидированным вокруг власти, что зафиксировано всеми отечественными социологическими центрами. Авторитет президента России Д.А. Медведева среди россиян значительно вырос.