Отклики в Русском обществе на сборник Вехи. Интеллигенция в России (90-е гг.)

Доклад

Отклики в Русском обществе на сборник Вехи. Интеллигенция в России (90-е гг.)

Таким образом, в «Вехах» доста­точно четко обозначено, о каком со­циальном феномене идет речь. Сле­дует отметить, что и до нынешнего времени нет четкого определения ин­теллигенции, с которым согласилась хотя бы треть о ней пишущих.
Веховцы увидели в деяниях интел­лигенции то, что не заметили другие, то, что замалчивалось многие по­следующие годы. Была определена взаимосвязь политического и нрав­ственного кризиса интеллигенции, что повторилось в 1990-е годы. «Как могло случиться, – задавался вопро­сом С. Франк, – что столь, казалось, устойчивые и крепкие нравственные основы интеллигенции так быстро и радикально расшатались? Как объ­яснить, что чистая и честная русская интеллигенция, воспитанная на про­поведи лучших людей, способна хоть на мгновение опуститься до грабежей и животной разнузданности? От чего политические преступления так неза­метно слились с уголовными и от чего «санинство» и вульгаризованная «про­блема пола» как-то идейно сплелись с революционностью?»12. Чтобы понять это, сделать необходи­мые выводы, одного осуждения, по его мнению, мало. «Кризис политиче­ский и кризис нравственный одинако­во настойчиво требуют вдумчивого и беспристрастного пересмотра духов­ной жизни русской интеллигенции»13.
Авторы «Вех» были единодушны в протесте против обожествления ин­теллигенцией «общественного духа», против «отсутствия идеала личности». «Внутренняя жизнь личности, – писал в предисловии М. Гершензон, – есть единственная сила творческого бы­тия… она, а не самодовлеющие нача­ла политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строитель­ства. С этой точки зрения идеология русской интеллигенции, всецело по­коящаяся на противоположном прин­ципе – на признании безусловного примата общественных форм – пред­ставляется участникам книги внутрен­не ошибочной, т.е. противоречащей естеству духа, и практически бесплод­ной, т.е. неспособной привести к той цели, которую ставила себе сама ин­теллигенция – к освобождению наро­да»14.
Веховцами была всесторонне обоснована необходимость деидеологиза­ции духовной жизни общества, постав­лены проблемы свободы и самодея­тельности, социальной ответственности личности – проблемы, актуальные и не решенные до сегодняшнего дня.
«Вехи» были не просто критиче­ским сборником, они стали предо­стережением российскому образо­ванному классу – именно вехами на пути его развития. Авторы достаточно четко говорили, что не надо делать образованным людям, чтобы не по­терять свой социальный статус, не превратиться из необходимых обще­ственному развитию высокопрофес­сиональных интеллектуалов в рычаг, направляющий это развитие по лож­ному пути. К сожалению, предостере­жения «Вех» были проигнорированы в 1917 году.
С апреля 1909 г. начинается обсуждение «Вех». За полгода после первого издания сборника на него отреагировало 70 газет и журналов, всего за 1909-1910 гг. вышло более 200 откликов. Очень быстро было подготовлено к изданию и выпущено в свет несколько контрвеховских сборник: «В защиту интеллигенции» (М., 1909), «Интеллигенция в России» (СПб., 1910), «Вехи» как знамение времени» (М., 1910). О «Вехах» читаются лекции, пишутся рефераты, публикуются статьи. Проблемы, поднятые в сборнике, широко обсуждаются на публичных собраниях в университетах, в Политехническом музее, в Религиозно-философском обществе, в различных клубах, литературно-художественных кружках. В дискуссию включились видные общественные, политические, религиозные деятели, писатели, публицисты, ученые. Таким образом, идеи, высказанные авторами «Вех», не оставили равнодушными, казалось, никого из читающей публики России.
В своей совокупности отклики на «Вехи» были сконцентрированы вокруг проблем, являющихся различными гранями социального самосознания русской интеллигенции рубежа 1900-1910-х гг.: социальные рамки интеллигенции; общественное значение интеллектуального труда, специфика российского типа модернизации и социальный заказ на интеллектуальный труд; социоцентрическое и культуроцентрическое начала в деятельности интеллигенции; место идеологии и политики в деятельности интеллигенции; самооценка и определение идейной традиции; оценка роли интеллигенции в оппозиционном движении; интеллигенция и социальные проблемы народных масс; интеллигенция и общенациональные задачи России.
Поскольку полемика концентрировалась вокруг сборника «Вехи», значительное место занимала оценка «Вех» как факта интеллектуальной и политической жизни страны. С этой точки зрения основные позиции участников полемики выглядят следующим образом:
I. Провеховский лагерь:
1) правые конституционалисты;
2) социальные христиане;
3) умеренные консерваторы-охранители;
4) деятели художественной интеллигенции (преимущественно модернистского направления).
II. Антивеховский лагерь:
1) консерваторы-охранители, отвергшие «Вехи» с черносотенных позиций;
2) представители радикальной интеллигенции:
а) левые конституционалисты;
б) неонародники;
в) марксисты;
3) деятели художественной интеллигенции, занявшие самостоятельные позиции15.
Следует отметить, что представители одного идейного направления могли различаться в своем отношении к сборнику «Вехи». Рассматривая проблемы интеллигенции, участники полемики не могли не касаться политической ситуации, через оценки которой решался вопрос об отношении к «Вехам».
Рассмотрим реакцию консервативного слоя общества на идеи «Вех». К консерваторам-охранителям мы относим публицистов, придерживавшихся позиций официальной православной церкви и правительственной бюрократии (умеренное течение), либо критиковавших государственную власть с позиций патриархальности и антисемитизма (черносотенное течение).
Поддержавшие «Вехи» консерваторы-охранители, в большинстве своем приветствуя выход сборника как позитивный факт общественной жизни, не разделяли политических взглядов веховцев и протестантскую ориентированность их религиозности. Однако, они предпочитали не акцентировать на этом внимания. Их общее мнение – «Вехи» лишь повторили то, что всегда говорили правые, и то не полностью встав на точку зрения последних.
Архиеп. А. Волынский (А. Храповицкий) направил авторам «Вех» открытое письмо, насыщенное приветствиями и похвалами в их адрес. Для него, как и для других консерваторов-охранителей, веховцы представляли ценность как «провозвестники общественного возрождения из другого лагеря»16. Это приветствие, оказавшее дурную услугу авторам «Вех», широко использовалось их критиками как аргумент для доказательства тезиса о совпадении основных позиций «Вех» и консерваторов-охранителей.
Различия в позициях веховцев и консерваторов-охранителей выявили наиболее проницательные из последних. Часть авторов упрекали веховцев за «внецерковность» их религиозных исканий; другие видели в повороте части интеллигенции от «космополитизма» к религиозным и националистическим чувствам новый метод, новую попытку подорвать веру русского народа.
Наиболее непримиримо встретил появление «Вех» Д.Булатович, опубликовавший в официальном органе «Союза русского народа» «Русское знамя» целую серию статей, посвященных «Вехам». «Далеко не о раскаянии интеллигенции свидетельствует появление «Вех», - писал Д. Булатович, - а о безграничной приспособляемости нашей интеллигенции, не имеющей ничего заветного за душой»17. Неприязнь консерваторов-охранителей к интеллигенции, взгляд на нее как на абсолютно чужеродное тело, играющее исключительно деструктивную роль, были предельно четко выражены данным автором.
Последовательная попытка подведения теоретических основ под консервативные позиции в рамках рассматриваемой полемики была предпринята К.М. Милорадович. Интеллигенция, по мнению Милорадович, в России является и «образованным классом», и негативистским классом социально и политически18. В этом, по ее мнению, и состоит специфика положения «образованного класса» в России. Самый ценный момент идей «Вех» Милорадович видела в возвращении части интеллигенции к «старым и вечным» культурным ценностям: «творчество, наука как знание ради знания, искусство ради искусства, определенная конкретная религия, национальная государственность и, личная нравственность и даже семейная традиция»19.
К.Милорадович, в значительной степени разделяя «культуроцентризм» социальной философии С.Франка, в отличие от него и других представителей социально-религиозной мысли, настаивала на противоположности воли к свободе и воли к культуре. Если свобода, по ее мнению, основана на индивидуалистической вседозволенности, то культура основана на служении сверхличным ценностям, которые ценны изначально, сами по себе. Она «вяжет», а не освобождает, и в этом есть ценность консерватизма20.
В среде левых конституционалистов среде позитивные оценки «Вех» были чрезвычайной редкостью. Критические отклики на «Вехи» в лагере левых конституционалистов были в значительной степени определены негативной оценкой их как факта общественной жизни. Так, П.Милюков считал, что веховцы хотя и не встали полностью на позиции ультраправых охранительных сил, тем не менее, сблизились с ними во многих отношениях и стоят на пути дальнейшего сближения. Уважительно отзываясь о личных качествах авторов «Вех» (Изгоев, Гершензон, Булгаков), редактор газеты «Речь» И.В. Гессен оценивал их сборник как односторонний и несвоевременный, хотя и не считал мировоззрение интеллигенции непогрешимым.
Ошибка «Вех», по мнению Е.де-Роберти (разделявшемуся многими левыми конституционалистами), состоит в том, что они поставили в вину русской интеллигенции то, что «могло бы быть поставлено на счет разве только небольшой группы очень уж правоверных и прямолинейных марксистов»21.
В задаче критики революционной, «кружковой» традиции веховцы и левые конституционалисты были едины. Однако последние были в той или иной степени неудовлетворены тем, как эта задача была веховцами выполнена.
Существенный упрек веховцам со стороны левых конституционалистов касался неоправданности терминологии первых. Их разногласия начались с определения самого объекта критики - понятия «интеллигенция». Левые конституционалисты достаточно широко толковали понятие «интеллигенция», при этом наделяя его определенными этическими или идеологическими характеристиками. Отрицалась самобытность характера русской интеллигенции, хотя и не отрицали наличия некоторых черт ее своеобразия, объяснявшихся историческими условиями.
Левые конституционалисты настаивали на четком разграничении сфер политической борьбы и «личного самоусовершенствования». Многие из них были профессионалами политической борьбы и неудивительно, что этому вопросу они придавали первостепенное значение. Общая посылка авторов «Вех» о «примате теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития», была воспринята как отказ от активной политической борьбы против правительственно-черносотенного лагеря. Левые конституционалисты возразили веховцам по поводу обвинения интеллигенции в неудаче освободительного движения.
Разногласия веховцев и левых конституционалистов заострились на тактическом вопросе: в чем состоит приоритет текущего момента, созрели ли условия для продолжения борьбы за расширение политической свободы. Левые конституционалисты в противоположность веховцам считали, что созрели, и необходимо сосредоточить усилия на укреплении своих партийных структур, на непосредственной борьбе мирными средствами в качестве политической оппозиции.
Таким образом, оставаясь по-прежнему западнически ориентированной интеллектуальной группой, левые конституционалисты в целом пытались и в условиях растущей социальной дифференциации сохранить позицию «внесословной» интеллигенции, призванной обеспечить культурную и социально-политическую модернизацию российского общества.
Среди деятелей неонародничества отчетливо выделяются сторонники двух политических тактик: революционное и умеренное. Тем не менее, мы говорим о них как о едином идейном направлении, поскольку различия между ними находились лишь в области публицистической и политической тактики и не касались идейных парадигм.
Для умеренных неонародников история русской интеллигенции была историей русской общественной мысли и литературного творчества. Революционные народники дополняли ее историей революционной борьбы.
Неонародники видели в появлении «Вех» «знамение времени», выражение реакции, которая неизбежно следует за неудачей революции. Такая непримиримость неонародников объясняется в значительной степени тем, что они себя воспринимали как сторону, атакуемую с особой силой22. Отпечаток на их отношение к «Вехам» наложил тот факт, что к веховцам принадлежали бывшие марксисты (прежде всего П. Струве), которые стали известны с 1890-х гг. своей борьбой с народничеством. Поэтому ответ «Вехам» они воспринимали как продолжение старой полемики.
Неонародники так или иначе согласились с рамками веховской трактовки понятия «интеллигенция», справедливо отметив, что такая трактовка восходит к их идеологам (П.Л. Лавров, Р.В. Иванов-Разумник).
Р.В. Иванов-Разумник острие своей полемики направил против марксистов и веховцев. В полемике с марксистами Иванов-Разумник отстаивал сформулированное им еще в 1907 г. социально-этическое определение, наиболее емко выражавшее точку зрения неонародничества: «...Интеллигенция есть этически антимещанская, социологически - внесословная, внеклассовая, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и личному освобождению личности»23.
Иванов-Разумник признавал, что идейно «внеклассовая интеллигенция» не едина, и не имеет смысла связывать ее однозначно с идеей социализма. Внутри интеллигенции идет борьба по поводу способов достижения единых целей, к которым Иванов-Разумник относил «творчество новых форм жизни, физическое и духовное совершенствование личности»24.
Другая линия умеренной неонароднической публицистики заключалась в теоретическом обосновании просветительской деятельности. А.Николаев, ведя речь об интеллигенции как распространителе знаний, на первое место ставил вопрос, ради каких социальных целей нужны эти знания. Автор отстаивал мысль, что интеллигентом умственного работника делает чувство ответственности за результаты интеллектуального труда.
В.Чернов при объяснении того, в чем состоит враждебная неонародническому пониманию культуры тенденция «Вех», указывал на архаичный характер сочинений веховцев, которые в вопросе разграничения науки и веры отдавали преимущество вере. Однако, отношение к религии в неонароднической среде было более терпимым по сравнению с марксистской.
Как и авторы «Вех», неонародники в целом признали ведущую роль интеллигенции в революции 1905-1907 гг., но были несогласны с постановкой вопроса об ответственности интеллигенции за установление столыпинского режима.
Неонародники в лице В.Чернова увидели в появлении «Вех» стремление кадетского либерализма (левого конституционализма) «национализироваться» и обрести некоторые социальные основы: кадетские октябристы на практике повернули к октябризму в теории25.
Марксистские авторы делали акцент на двойственность, промежуточность положения интеллигенции между «трудящимися» и «собственническими» классами. А.Луначарский основными отличиями социального положения интеллигенции видел умственный труд в противоположность физическому; существование за счет заработка, а не собственности; индивидуализированный характер производства
Марксистские авторы подчеркивали связь личностного характера интеллектуального труда с индивидуалистическим мироощущением интеллигенции, воспроизводящим идеалистическую философию и идеологию. При этом для себя они делали подмеченное неонародником Р.В. Ивановым-Разумником исключение, настаивая на том, что революционная интеллигенция освобождается от индивидуалистической психологии, соединяя свои способности к теоретическому осмыслению мира с интересами «трудящихся классов» и воспринимая от них «здоровую психологию активности»26.
Марксистские авторы с особой силой возражали против понимания интеллигенции как «внеклассовой» силы, выражающей гуманистические ценности и гармонизирующей социальные интересы и их борьбу. По мнению П.Юшкевича, такое убеждение питается особым характером области профессиональной деятельности интеллигенции: действительно, любая мысль содержит в себе «слабый отблеск общечеловечности», а для интеллигента характерна вера в магию слова и мысли27.
В полемике вокруг «Вех» все марксистские критики стремились разоблачить их классовый характер. Наряду с глубокими аналитическими работами (главным образом меньшевистских авторов, оставшихся в России) многие публикации являлись осуждением авторов «Вех» на основе готовых штампов и метафор. Марксисты видели в авторах «Вех» представителей русского либерализма, которые отказались от союза с революционерами и выступили за приспособление к существующему порядку. В оценках связи «Вех» и кадетов большевики, как и меньшевики, исходили из собственных ожиданий по поводу роли «культурной буржуазии» для будущего революции. Правые марксисты («меньшевики-ликвидаторы»), которые выступали за совместную работу с кадетами, видели в «Вехах» программу маленькой группы среди кадетов. Большевики и «меньшевики-партийцы», которые ожидали от кадетов только предательства, видели в «Вехах» всю партию кадетов.
Со стороны В. И. Ленина «Вехи» получили наиболее резкий отклик среди марксистов, который назвал сборник «энциклопедией либерального ренегатства». Ленинская оценка сборника была обусловлена обстоятельствами идеологической и политической борьбы ленинской фракции с меньшевиками и партией кадетов. В это время Ленин был озабочен созданием собственной большевистской партии и полном разрыве с меньшевиками. Полемику вокруг «Вех» Ленин пытался использовать в целях объявления группировавшихся вокруг него большевиков единственными революционерами в России. В качестве самого веского аргумента в пользу того, что веховцы полностью встали на точку зрения консерваторов-охранителей, Ленин обратил внимание на то, кто приветствовал идеи «Вех» (архиеп. А. Волынский, А. Столыпин, официозные газеты)28.