История развития неформальных логик 20века.

Введение
1. Появление неформальной логики как науки
2. Развитие неформальной логики ХХ века.
3. Философские предпосылки ХХ века
Заключение
Литература

История развития неформальных логик 20века.

Таким образом, можно, видимо, уже говорить об одной определяющей характеристике неформальной логики - это логика, ориентированная на анализ мыслительных процедур, прежде всего, рассуждений, осуществляемых в реальных ситуациях реальным человеком. Следующие характерные черты неформальной логики, так или иначе выделяемые ее представителями, подтверждают этот вывод:
внимание к рассуждениям, выраженным в естественном языке и используемым в публичном дискурсе, с присущими им естественной многозначностью, неопределенностью, незавершенностью;
изучение аргументации как процесса, во всей ее изменчивости;
убеждение в том, что существуют нормы, стандарты, приемы в оценке аргументации, рассуждения, которые носят логический характер - а не чисто риторический или же специально-содержательный, но в тоже время не охватываются понятиями дедуктивной и индуктивной логики;
внимание к реальным навыкам, составляющим критическое мышление, и отсюда стремление дать ясное и операциональное определение критического мышления;
понимание задачи обучения навыкам рассуждения и аргументации как центральной задачи образования вообще, тем самым способствующей подготовке молодежи к ответственной социальной и политической деятельности.
Название «неформальная логика» самими ее представителями признается не совсем удачным, прежде всего в силу его «отрицательной» формулировки. В ее названии как бы уже заключено исходное противопоставление логике формальной, хотя, как будет показано в дальнейшем анализе, жесткого противопоставления все же не существует (в частности, многие неформальные логики включают в свои курсы и элементы формальной логики). Кроме того, использование термина Informal, а не Non-formal, также говорит в пользу «неотрицательного» истолкования, хотя эти смысловые оттенки трудно передать при русском переводе. Как мне представляется, ударение должно делаться не на том, что «эта логика не является формальной», а на том, что «она является неформальной» в том значении, в котором в русском языке чаще используется это слово (естественно, применительно не к логике). В частности, именно такое значение перевода слова «informal» на русский язык дается в словарях: «неофициальный, непринужденный, будничный, повседневный, разговорный (язык)». Выделенные варианты перевода наиболее адекватно, на мой взгляд, передают специфику неформальной логики, о которой говорилось выше.
Однако, поскольку в любом случае в названии неформальной логики заложено если не противопоставление, то сопоставление с логикой формальной, то естественно встает задача выявления параметров такого сопоставления. Видимо, демаркационная линия проходит через понятие формы, и в таком случае трактовка логической формы также должна влиять на понимание того, в чем же заключается формальность или же неформальность логики. Сами неформальные логики неформальность своей логики видят, прежде всего, в том, что оценка рассуждения, аргументации как добротных не основывается на анализе их формы, понимаемой как структура, остающаяся от соответствующего выражения после элиминации всех входящих в него дескриптивных терминов - обычное для формальной логики понимание. Различие формы и содержания вообще не является для неформальной логики столь значимым, как для формальной, и к оценке рассуждений в неформальной логике не подходят с идеалом общезначимости (validity). В свою очередь, такое невнимание к форме влечет и невнимание к четко сформулированным правилам, неформальные логики не подходят к логике с ожиданием открытия таких правил.[1, стр. 122]
3. Философские предпосылки ХХ века
Выявление философских предпосылок неформальной логики имеет, учитывая принятую методологию исследования, принципиальный характер. Хорошо известно, что представители постпозитивизма создали различные образы науки, особенности которых не раз обсуждались и в зарубежной, и, что важно подчеркнуть, в отечественной литературе. В зарубежной литературе такое обсуждение и привело к появлению, в частности, неформальной логики. В то же время аналогичное обсуждение в нашей литературе практически не коснулось того образа логики, который создавался в рамках, главным образом, аналитической философии периода логического позитивизма. Этот образ и по сей день остается доминирующим как в теоретической логике, так и в учебных курсах.
В качестве философско-методологической базы неформальной логики в диссертации рассматривается концепция "человеческого понимания" С.Тулмина. Джонсон и Блэр, которых, как уже отмечалось выше, можно считать лидерами неформальной логики, прямо признают это в своем анализе оснований неформальной логики. Однако они ссылаются только на одну работу Тулмина - а именно, "The Uses of Argument", в которой Тулмин предлагает рассматривать юридическую практику в качестве модели того, как должна осуществляться рациональная оценка рассуждений. Он утверждает, что функции рассуждения более многочисленны и разнообразны, нежели простое выдвижение посылок для обоснования заключения.
Тулмин указывает на необходимость проведения различий между требованиями, данными, обещаниями, модальными утверждениями, условиями опровержений и так далее. Соответственно, он противопоставляет "идеальную" логику символической формальной логики "работающей" ("working") логике, необходимой для анализа повседневной аргументации. Основной недостаток первой заключается как раз в том, что она не замечает, что рассуждения, применяемые в разных областях знания, не только не следует пытаться подчинить универсальным стандартам, но что сами эти стандарты зависимы от соответствующих областей, "...Следует привыкнуть к сравнительной логике, как к сравнительной анатомии".
В конечном счете, он призывает к сближению логики с эпистемологией, расширению предмета логики за счет включения в сферу ее интересов на равных основаниях процедур аргументации, применяющихся в самых различных областях, вплоть до возвращения в логику проблем исторического и даже эмпирического характера.
Однако, несмотря на действительную значимость этой работы Тулмина для становления идей неформальной логики, на мой взгляд, его более поздняя фундаментальная книга "Human Understanding" (переведенная на русский язык в 1984 году как "Человеческое понимание" позволяет "погрузить" неформальную логику в более широкий философский контекст и выявить ряд ее существенных, в первую очередь, эпистемологических и методологических, предпосылок). Именно такую цель преследует дальнейшее изложение.
В отечественной литературе Стивен Тулмин рассматривается как представитель постпозитивизма в англо-американской философии науки. Как известно, постпозитивизм не представляет собой какого-то одного течения, одной концепции. Его название говорит само за себя - то, что пришло после позитивизма. Такая позиция выразилась в том, что все представители постпозитивизма, несмотря на большое разнообразие развиваемых ими концепций, "в той или иной мере отталкиваются в своих рассуждениях, в постановке и решениях методологических проблем от позитивистской методологии и начинают, как правило, с ее критики. Практически каждый философ науки должен был так или иначе выразить свое отношение к позитивистскому наследству" Другими словами, для философии науки ХХ века позитивизм (в первую очередь, логический) стал выполнять в некотором смысле ту же функцию первичных координат, что и Аристотель для логики (несмотря на различие в "дистанциях"). Представители постпозитивизма создали различные образы науки, особенности которых не раз обсуждались и в зарубежной, и, что важно подчеркнуть, в отечественной литературе. В зарубежной литературе такое обсуждение и привело к появлению, в частности, неформальной логики. В то же время аналогичное обсуждение в нашей литературе практически не коснулось того образа логики, который создавался в контексте логического позитивизма. Этот образ и по сей день остается доминирующим как в теоретической логике, так и в учебных курсах. [6, стр. 83]
Вот почему, следуя принятому в книге подходу рассматривать логику в контексте современной ей философии, думаю, будет небезынтересным в методологическом отношении попытаться еще раз выявить на примере концепции Тулмина влияние изменений, происходящих в общих философских установках, на принимаемый образ логики. Для этого необходимо вспомнить те основные черты, которые определяют созданный в первой половине ХХ века образ логики.
В первую очередь, это символическая логика, то есть логика, использующая в качестве основного метода исследования мыслительных процедур искусственные формализованные языки - специально построенные языки с точными правилами образования и преобразования своих выражений. С помощью этих языков в силу их четкой структуры и свойства эффективности возможно четкое, наглядное представление мыслительных процедур. Этим же определяется и круг этих процедур - это, в первую очередь, дедуктивные рассуждения, используемые в математике и математизированных областях естественных наук. Соответственно, основным методом неопозитивизма был, как известно, логический (формально-логический) анализ языка науки, а само научное знание рассматривалось при этом как готовое, ставшее знание, что отвечало особенностям принимаемого метода. Вопросы истории науки, развития знания, субъекта знания, коммуникативный аспект и так далее не исследовались, считались сферой интересов психологии. Если совсем коротко охарактеризовать образ логики, сложившийся, как было показано ранее, в работах Фреге, Рассела и Уайтхеда, Гильберта, Карнапа и других крупнейших фигур логики ХХ века, то этот образ может быть назван формалистским. Напомню, что, например, согласно Гильберту, характерные признаки науки ХХ века заключаются в том, что любая теоретическая наука в своих исследованиях применяет формальные процессы мышления и абстрактные методы, в первую очередь, аксиоматический метод. Неслучайно одна из книг по неформальной логике называется "От аксиомы к диалогу" что, по замыслу ее авторов, должно подчеркнуть принципиально иную исходную установку в понимании круга логических проблем.
Для Тулмина проблемы трактовки логики являются производными от проблем понимания и рациональности. Конкретно-исторический подход к анализу развития науки приводит его к обсуждению вопроса о том, что же каждый раз при очередных изменениях научного знания обеспечивает ученым его понимание. Позитивизм, как известно, не ставил таких вопросов в принципе, в результате образовался разрыв между практикой познания и его теорией, между естествознанием и эпистемологией, между учеными и философами. В конечном счете, необходимо исследование стандартов рациональности, а решающей тогда оказывается следующая проблема: "В какой шкале можно дать оценку нашим собственным понятиям и суждениям? Центральные проблемы философии познания - оправдание и оценка, суждение и критика - никогда не были связаны только с фактическим содержанием. Выделенные мною понятия - практически центральные в неформальной логике. Однако еще необходимо раскрыть, как они в ней понимаются.
Несомненно, что основной идеей тулминовского подхода к философии познания является идея изменчивости самих стандартов рациональности, их зависимости от исторических, культурных, практических контекстов. "Может быть, идея неизменных вечных стандартов, применимых к доказательствам вообще, при абстрагировании от их практического контекста, всегда была (как заявлял Вико) картезианской иллюзией". Таким образом, с точки зрения Тулмина, эпистемологические проблемы ХХ века все еще покоятся на устаревших лет на триста научных и исторических предпосылках, сформулированных Декартом и Локком, согласно которым "человек - рациональный субъект познания - сталкивался с природой - неизменным объектом познания и, таким образом, возможности выбора, которыми могла располагать эпистемология, были ограничены". Эти эпистемологические "аксиомы" лежат и в основе большинства современных концепций - в начале ХХ века Рассел и Мур поставили эпистемологические вопросы, основанные на традиционном эпистемическом автопортрете. Эпистемологию и, шире, философию, в основе которой лежит классический идеал рациональности (а именно его Тулмин имеет в виду), он называет формальной философией. Программа, как говорит сам Тулмин, новой теории человеческого понимания, имеет своей основной целью составить новый "эпистемический автопортрет", отказавшись от признания существования некоторых неизменных принципов понимания. В таком случае, основной вопрос, исследование которого предполагает сформулированная таким образом цель, будет звучать следующим образом: "Как можно рационально сравнивать интеллектуальное состояние или аргументы (имеются в виду аргументации, рассуждения, существующие в различных исторических и культурных контекстах, при отсутствии неизменных принципов человеческого понимания?".
В основе признания существования универсальных и неизменных принципов понимания, стандартов рациональности лежит, с точки зрения Тулмина, неявное отождествление рациональности с логичностью, поскольку именно логика задавала образцы последовательного, строгого рассуждения: рациональные достоинства интеллектуальной позиции идентифицировались с ее логической последовательностью, а для философа мерой человеческой рациональности стала способность признавать без дальнейших аргументов законность аксиом, формальных выводов и логической необходимости. Именно уравнение рациональности с логичностью сделало неизбежным конечный конфликт с историей и антропологией. Этот конфликт проявился тогда, когда стало очевидным реальное многообразие человеческих практик, принятых в различных эпохах и культурах, а также тот факт, что то, "какими понятиями человек пользуется, какие стандарты рационального суждения он признает, как он организует свою жизнь и интерпретирует свой опыт - все это, оказывается, зависит не от свойств универсальной человеческой природы, не от одной только интуитивной самоочевидности основных человеческих идей, но и от того, когда человеку пришлось родиться и где ему довелось жить. Фактически, возникает вечная философская проблема согласования требования рациональной беспристрастности с многообразием действительных человеческих способов мышления, однако спецификой ее постановки во второй половине ХХ века является, на мой взгляд, самое непосредственное участие логики. Поскольку именно в ней, в логике, как кажется, возможно достижение этой рациональной беспристрастности - и она же - основное препятствие на пути этого согласования, о котором говорит Тулмин, поскольку не позволяет впустить в свои формы, чистота которых составляет, как ей кажется, ее главное достоинство, никакого многообразия. Есть ли выход из этого положения? Видимо, он должен заключаться в изменении образа той логичности, отождествление с которой рациональности не позволяет, по Тулмину, построить адекватную развитию науки философию, сблизить "эпистемологию" с естествознанием.
Тулмин рассматривает две крайние позиции, одна из которых, образно говоря, отрицает историю, другая - склоняется перед ней, одна является позицией крайнего абсолютизма и догматизма, другая - позицией столь же крайнего релятивизма. В основе первой - идеал неизменной рациональности, в основе второй - практически полное отсутствие каких-то критериев рациональности. Выход, по Тулмину, заключается в историческом подходе к самой рациональности. Эпистемология в таком случае выступает как теория, "основной целью которой является изучение истории формирования и функционирования идеалов естественного порядка - исторически обусловленных стандартов рациональности и интеллигибельности, составляющих основу научных теорий.
Рассматривая в качестве представителей двух названных позиций Фреге и Коллингвуда, Тулмин показывает, что при всей своей внешней несовместимости обе позиции объединяются одной общей предпосылкой. Обе они все еще принимают знакомое допущение, согласно которому рациональность должна быть приравнена к логичности и различные понятия и убеждения можно сравнивать рационально только постольку, поскольку все они могут быть соотнесены с единой "логической системой. Не вдаваясь в подробности проводимого Тулмином анализа концепций Фреге и Коллингвуда, поскольку не это является целью данного раздела моей работы, отмечу лишь несколько высказанных Тулмином соображений в адрес Фреге, помогающих осознанию той роли, которую концепция Тулмина играет в появлении неформальной логики.[3, стр. 214]
Тулмин рассматривает философские принципы, принимаемые Фреге, его антипсихологизм как возрождение декартовских идей о том, что способность правильно рассуждать и отличать истину от заблуждения от природы одинакова у всех людей. Именно антипсихологистическая установка, с точки зрения Тулмина, привела Фреге к отрицанию истории в том смысле, что человечеству наконец удается достичь знания понятия в его чистой форме, снимая все посторонние наслоения, которые скрывают его от очей разума. Если в математике такой подход оправдан (да и то только до тех пор, пока не встанет вопрос о смене одной системы понятий другой), то в других областях знания освобождение от проблемы исторического релятивизма достигается ценой ее замены другой, не менее сложной проблемой - исторической релевантности, под которой Тулмин понимает проблему оправдания применимости, адекватности методов, разработанных в рамках формализованной логики, конкретным областям знания, в том числе и обыденного. Генерализация абстрактного, платонистского подхода Фреге не освобождает нас от проблемы культурно-исторической релевантности; мы настаиваем на том, чтобы нам сказали, как подобный формальный анализ применяется к аргументам реальной жизни, выраженным в исторически существующих понятиях, причем эта проблема все время остается в силе.
Едва ли можно ожидать, что мы без всякой проверки примем за доказанное универсальную применимость методов Фреге; конечно же, она должна быть продемонстрирована явно, с богатыми историческими иллюстрациями.
Применительно к Фреге эта проблема ставится Тулмином в виде двух вопросов: подходят ли вообще понятия в любой области исследования к стилю формального анализа Фреге, и как этот формальный анализ освещает рациональность интеллектуальных изменений в соответствующей области. Фактически, отрицательные (в универсальной форме) ответы на эти вопросы и лежат в основе появления неформальной логики, центральной идеей которой является разработка способов анализа, к стилю которых будут подходить мыслительные формы и процедуры, реально используемые людьми в самых различных областях. [7, стр. 91]