Пути урегулирования международных конфликтов.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
1. ПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ: СУЩНОСТЬ И ТИПОЛОГИЯ
1.1. Основные подходы к трактованию понятия «конфликт»
1.2. Виды конфликтов
2. КОНФЛИКТ В СИСТЕМЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
2.1. Понятие международных политических процессов
2.2. Место конфликтов в международных политических процессах и способы их преодоления
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Пути урегулирования международных конфликтов.

В то же время завершение конфликта при его «свёртывании» сохраняет причины конфликта – стороны в воплощении своих интересов и достижении целей остаются неудовлетворенными, а противоречие, приведшее в своё время к конфликту, продолжает существовать. То есть фактически конфликт опять переходит в первую стадию своего развития и со временем может перейти в стадию практического применения силы и т.д.
Поэтому наряду с завершением конфликта весьма важно достижение его разрешения. Под разрешением конфликта понимается ситуация, при которой все заинтересованные стороны устанавливают взаимоотношения, приемлемые для всех и соответствующие взглядам, позициям каждой из сторон, то есть обе стороны достигают поставленных политических целей за счёт баланса политических интересов14. Другими словами, конфликт считается полностью исчерпанным, разрешенным, если:
1) устранена основная причина – социальное противоречие, приведшее к конфликту;
2) ранее враждующие стороны на основе взаимного доверия следуют линии сотрудничества;
3) в дальнейших взаимоотношениях сторон стабильно выполняются нормы достигнутого соглашения;
4) достигнута институциализация отношений, то есть созданы двух- или многосторонние, постоянные или временные институты, приемлемые для всего сообщества и ведущие к мирным решениям дальнейших спорных вопросов.
Как завершение при «свёртывании», так и разрешение конфликта, то есть переход его в третью стадию, может наступить на любом из этапов развития конфликта. Урегулирование (в различных его проявлениях) может наступить и на первой стадии и в ходе второй, «не дожидаясь» её пика – кризиса. Опять-таки всё зависит от складывающихся обстоятельств, соотношения сил и средств по ходу развития конфликта, от степени вмешательства в конфликт «третьих сил» и т.д.15
Как можно избегнуть социальных ловушек и склонить людей к сотрудничеству?
На основании проведенных экспериментов можно выделить пять основных приемов.
Регулирование. Законы и соглашения, заключенные между разными субъектами конфликтного взаимодействия, есть тем важным инструментом, который обеспечивает избежание общественных трагедий. Например, если бы налоги были добровольными, много ли людей платили бы их в полном объеме? Очевидно, что большинство их не платило бы. Именно поэтому современное общество устроено таким образом, что не зависит от добровольных пожертвований для удовлетворения своих нужд в социальной и военной безопасности. Тем не менее в реальной жизни регулирование имеет высокую цену – это затраты на его разработку и осуществление, а также ограничение индивидуальных свобод. Кроме того, возникает актуальный политический вопрос: в какой момент цена регулирования превышает выгоду от него?
Уменьшение размеров группы. В малых сообществах человек чувствует себя более ответственным и эффективным, в большей мере идентифицирует свой успех с успехом группы. С ростом размера группы человек все больше начинает думать: «Все равно от меня ничего не зависит». Итак, по мнению некоторых социальных психологов, общество целесообразно разделять на мелкие территориальные общины16.
Коммуникация. Обсуждение дилеммы повышает групповую идентичность, которая усиливает заботу о групповом благополучии. Остроумный эксперимент Робина Доуза наглядно продемонстрировал это. Исследователь предлагал каждому из семи незнакомых между собой людей такой выбор: вы можете или оставить у себя 6 долларов, или отдать их другим шести участникам через экспериментатора, узнавая, что он удвоит сумму и раздаст каждому по 2 доллара. Никто не будет знать, что вы решили: отдать деньги или оставить у себя. Итак, если все семь участников сотрудничают и отдают деньги, каждый получает по 12 долларов. Если один оставит их себе, а сдачу отдадут, он будет иметь 18 долларов. Если вы отдадите, а сдача оставит у себя, вы не получите ничего. Очевидным есть тот факт, что сотрудничество удобно для всех, но нуждается в самоотверженности и риске. Доуз выяснил: без обсуждения деньги отдают лишь 30 % людей, а если оно было – 80%17. Итак, коммуникация уменьшает недоверие, содействуя достижению согласия, которое обеспечивает обоюдную выгоду.
Изменение выигрышей. Кооперация углубляется, если ввести такие правила игры, которые бы поощряли сотрудничество и делали невыгодной эксплуатацию.
Призыв к альтруистичным поступкам. Когда кооперация без сомнений обеспечивает общее благо, можно успешно аппелировать к нормам социальной справедливости. Например, в борьбе за гражданские права много демонстрантов охотно готовы страдать за интерес значительно большей группы, терпя нападения, побои и тюремное заключение18.
Экспериментальные исследования продемонстрировали, что люди редко требуют распределения благ в свою пользу за счет других. Однако если они получают «большую часть пирога», то охотно принимают его и с легкостью находят для этого оправдания и логические объяснения. Если «большая часть пирога» достается другому человеку или группе, то это обязательно вызовет с их стороны возмущение и осуждение.
Даже если мы пришли к согласию относительно принципа определения справедливого баланса, однако можем спорить относительно сбалансированности наших взаимоотношений. Например, двое коллег могут по-разному понимать понятие «взнос»: тот, кто старший, будет считать, что оплата труда должна осуществляться в соответствии с заслугами, а его младший коллега поставит на первое место производительность труда. Чье определение возьмет верх? По большей части те, кто имеют социальную власть, убеждают себя и других, что они заслуживают то, что получают19.
Это значит, что эксплуататор постепенно будет терять чувство вины, переоценивая или недооценивая вклад других, чтобы оправдать имеющееся распределение доходов. Эксплуатируемые могут или принимать и одобрять свое униженное положение, или требовать компенсации, стыдить и обманывать своих эксплуататоров, или, если ничего не помогает, – восстановить справедливость путем мести и расплаты.
Ход конфликта усложняется тем, что у его участников формируются искривленные обиды друг на друга. Даже способы этих искривлений предсказуемы. Предубеждения на свою пользу вынуждают индивидов гордиться собственными хорошими поступками и уклоняться от причастности к плохим, не предоставляя такие льготы другим людям20.
Выбор методов регуляции конфликта зависит от вида ассоциации, в которой он происходит, ее специфики, форм правления и т.п. Среди форм регуляции конфликта могут быть выделены следующие: примирение через посредничество определенных институтов или органов, где участники конфликта обсуждают спорные вопросы, форму постороннего вмешательства, или посредничество и арбитраж. Именно эти формы являются важным механизмом, по словам Дарендорфа, уменьшения силы социального конфликта. В полной мере они могут действовать лишь в демократическом обществе.
Признаком разрешения может служить завершение инцидента. Это значит, что между конфликтующими сторонами прекращается конфликтное взаимодействие. Устранение инцидента – необходимое, но недостаточное условие для разрешения конфликта, потому что при определенных обстоятельствах конфликт, который был погашен, может вспыхнуть опять.
Разрешение конфликта возможно лишь при изменении конфликтной ситуации, точнее, если будет изжита коренная причина конфликта, когда изменится установка соперников в отношении друг к другу и они перестанут видеть друг в друге противников, когда изменятся требования сторон. Решение конфликта может быть полное или частичное. Полное решение означает прекращение конфликта, кардинальную перестройку всей картины конфликтной ситуации, установку на сотрудничество. При этом «образ врага» трансформируется в «образ партнера»21.
При частичном разрешении конфликта чаще изменяется только внешняя его форма, но хранятся внутренние установки, которые будут вести к продолжению противостояния.
2.2. Культурно-цивилизационные модели регуляции международных конфликтов
Существующие сегодня модели, способы, методы и технологии психологического воздействия на конфликтные ситуации имеют достаточно четко выраженные культурно-цивилизационные и национально-государственные особенности. В целом, все их разнообразие можно объединить в рамках четырех культурно-цивилизационных моделей (или направлений): англосаксонской (США, Великобритания и страны Британского содружества), восточноазиатской (Китай, Вьетнам, Малайзия, Тайвань, Япония), романо-германской (Германия, Франция, Италия, скандинавские страны) и ближневосточной (исламский мир: арабские страны, Иран, Пакистан, Турция, Индонезия)22.
Представители англосаксонского направления, в соответствии с протестантским мировоззрением, рассматривают урегулирование конфликтов в основном как возможность переделать, трансформировать мир под себя, под собственную модель общества. Именно эту цель преследует большинство разрабатываемых США технологий информационно-психологического урегулирования конфликтов. Проблема борьбы с международным терроризмом почти превращается из политической в религиозную, когда президент США заявляет, что «каждая страна должна знать, что война с террором для Америки является не просто политикой, а настоящим обетом»23.
Англосаксонский культурно-цивилизационный подход к использованию современных технологий информационно-психологического воздействия на политические конфликты хорошо демонстрирует миротворческая деятельность США, базирующаяся на трех основных концепциях:
– «силового умиротворения», то есть установления принципиального предпочтения использования вооруженной силы и иных силовых методов давления (в том числе - методов государственного терроризма) для разрешения политических конфликтов на условиях арбитра, то есть – самих США;
– «мягкой силь» или «экспорта демократии», то есть на использовании методов принудительной трансформации политической картины мира под собственные стандарты и массированном применении информационно-психологических технологий «ненасильственного» изменения государственной власти («бархатных революций») в станах, которые не стремятся добровольно войти в кильватер внешней политики США;
– «однополярного мира», то есть концепции формирования нового миропорядка с политической установкой на понижение роли, вытеснение из международного политического процесса и замещение собой в процессах урегулирования современных политических конфликтов международных организаций, призванных поддерживать безопасность и стабильность в международных отношениях, – ООН, ОБСЕ24.
Все три концепции, лежащие в основе миротворческой деятельности США, – это, по сути, классические психологические операции, в которых применение прямой вооруженной силы рассматривается в качестве сервиса по отношению к технологиям информационно-психологического управления массовым и индивидуальным сознанием населения как непосредственно в зонах международных конфликтов, так и вне их. В последнее время психологические операции такого характера в российских исследованиях принято объединять под общим названием «информационно-психологических войн».
Сегодня технологии информационно-психологической войны широко используются Соединенными Штатами в международных конфликтах, в том числе в Югославии, Афганистане, Ираке, Сомали, Руанде, в отношениях с Ираном, а в настоящее время – и в Кении, где на недавних президентских выборах к власти пришла пророссийски настроенная объединенная оппозиция. Особенно ярко это проявляется вокруг проблемы «международного признания независимости» Косово, где США для продавливания решения об отделении Косово от Сербии использовали весь доступный арсенал технологий психологического шантажа и информационных диверсий, направленный как на руководство Сербии, так и на страны ЕС, половина которых этот шаг албанских сепаратистов не поддерживает25.
Вот почему сам термин «информационно-психологическая война» (ИПВ) имеет американское происхождение и перенесен на российскую почву из словаря военных кругов США.
У американских экспертов в области психологических операций информационная война используется не столько как термин, обозначающий современную фазу развития конфликтных социально-политических отношений, сколько как вектор формирования внешней политики, как программа выбора политического курса и конечная цель эволюции инструментов политического управления.
Итак, современная англосаксонская модель видит процесс разрешения конфликтов в полной, принудительной трансформации политических систем конфликтующих сторон под собственные политические нормы и стандарты (так называемый «демократический шаблон»), используя при этом как методы прямого силового давления («силовое умиротворение», «гуманитарные интервенции», борьбу с «международным терроризмом», концепция «жесткой силы»), так и методы непрямых действий (концепция «мягкой силы», «бархатные революции», психологическая война)26.
Однако основанная на этой модели политика Соединенных Штатов по мере ее реализации встречает все большее противодействие.
Прежде всего, это касается стран Востока: Афганистана, Ирака, где силовые акции Вашингтона терпят поражение, вынуждая США искать новые подходы к анализу и практической реализации стратегических доктрин. При этом рождаются новые течения, школы, предлагаются новые технологии психологического воздействия на конфликты27.
Между тем, международная деятельность по урегулированию внешнеполитических конфликтов сегодня переживает системный кризис, требующий не только поиска новых подходов и способов воздействия на конфликтные ситуации, но и формирования новых парадигм управления политическими конфликтами.
В этих условиях многократно повышается значимость информационно-психологических технологий в управлении современными конфликтами как реальной альтернативы силовым методам «принуждения к миру» и «гуманитарных интервенций».
Сегодня известно множество примеров успешного применения технологий информационно-психологического воздействия на международные конфликты для их стабилизации и разрешения.
Однако, все они не универсальны и имеют индивидуальные культурно-цивилизационные и национально-государственные особенности, отражающие различия в мировоззрении существующих мировых цивилизаций на разрешение конфликтных ситуаций28.
Культурно-цивилизационные отличия в моделях информационно-психологического воздействия на политические конфликты уходят корнями, в первую очередь, в менталитет наций и этносов, составляющих население государств, и базируются на культурных архетипах. В целом, исходя из культурно-цивилизационных критериев, можно выделить четыре основных подхода к использованию технологий информационно-психологического воздействия в современных международных конфликтах:
– англо-саксонский (представители – США, Великобритания и страны Британского содружества);
– восточноазиатский (Китай, Вьетнам, Малайзия, Тайвань, Япония).
– романо-германский (Германия, Франция, Италия, скандинавские страны);
– ближневосточный (исламский фактор: арабский мир, Иран, Пакистан, Турция, Индонезия)29.
Культурно-цивилизационные отличия наиболее ярко проявляются в современных доктринах и концепциях психологического воздействия на конфликты именно у представителей англо-саксонской цивилизации: США и Великобритании. Сегодня психологические операции строятся ими в рамках двух основных идеологических концепций:
– концепции «жесткой силы» (представлена школой неореализма - Р.Гилпин, Б.Бузан), основанной на принципе приоритетности «силового умиротворения», в рамках которой считается морально оправданным превентивное применение вооруженной силы в отношении участников конфликта, если есть явные признаки того, что конфликт может стать угрозой политической стабильности в регионе и перерасти в гуманитарную катастрофу;
– концепции «мягкой силы» (представлена школой неолиберализма), опирающейся на идеологическую установку на «экспорт демократии» и сочетающую в себе агрессивную миссионерскую традицию американского протестантизма с технологиями так называемых «бархатных революций» («продвижение демократии») – методами внешне ненасильственного изменения конституционного строя в странах-потребителях американской модели развития общества30.
Обе концепции в англо-саксонской модели не дублируют, а взаимодополняют друг друга, отличаясь исключительно по скорости достижения искомого политического результата:
При этом концепция «жесткой силы» очень эффективна для оказания силового давления на противника с целью получения политических преимуществ в настоящей точке политического процесса, причем принцип «силового умиротворения» позволяет использовать методы насильственного принуждения и в мирное время, прикрываясь глобальной миротворческой деятельностью.
Со своей стороны, концепция «мягкой силы», как правило, рассчитана на отложенный результат, так как подготовка и проведение таких психологических операций как «бархатные революции» требует времени. Однако эффект от технологий «мягкой силы» сохраняется в течение более длительного времени: проамериканские режимы в странах, где победили «бархатные революции», до сих пор у власти и проводят внешнеполитический курс, полностью ориентированный на национальные интересы США.
Концепция «силового умиротворения» предполагает, что превентивное применение вооруженной силы развитыми демократическими странами является оправданным. Это обосновывается тем, что государства западного мира, построившие у себя «самые совершенные» на сегодняшний день модели демократического общества, способны быстрее и качественнее оценить угрозы демократии, возникающие при зарождении и эскалации новых конфликтов, чем традиционные коллегиальные органы и институты (такие как ООН), в которые входит достаточно большое число стран «с неразвитой демократией», чье мировоззрение мешает им своевременно оценить опасность со стороны современных политических конфликтов31.
При этом главным признаком международной опасности конфликта является «международное общественное мнение», зачастую специально сформированное и ориентированное на определенные реакции. Эта оценка конфликтной ситуации считается более значимой и оперативной, чем реакция традиционных международных институтов (ООН, ОБСЕ), и всегда опережает официальную позицию ООН, тем самым, понижая ее роль и дискредитируя способности этой организации оперативно реагировать на угрозы международной безопасности.
Одной из технологий формирования общественного мнения в рамках концепции «силового умиротворения» является технология формирования образа международного терроризма32.
В отличие от «силового умиротворения» концепция «мягкой силы» – это технологии обеспечения добровольного подчинения других субъектов международного права, основанные на признании абсолютного превосходства в сфере идеологии, политики, экономики, морали. Причем, подчинение должно быть именно добровольное, что определяет приоритетность использования ненасильственных методов.
К ним, в первую очередь, относятся технологии информационно-психологического воздействия на сознание, используемые в современных операциях психологической войны. Один из лучших примеров применения таких технологий на практике – это так называемые «бархатные революции». Базовая идеология, делающая привлекательным для массового сознания этот явно экспансионистский курс, – это почти религиозная миссия по «экспорту демократии», сравнимая с крестовыми походами.
Восточноазиатские методы информационно-психологического воздействия на течение конфликта базируются на традиционных ценностных установках, прежде всего конфуцианства, остающихся, несмотря на все идеологические веяния, основой мировоззрения китайского и других обществ Восточной Азии. Традиционные ценности конфуцианской этики определяют отношения не только в рамках семьи, но и в отношениях между различными социумами.
Не только в Китае, но и в Японии, Южной Корее, Сингапуре и других странах Восточной Азии конфуцианская этика оказывается доминирующей в общественном мнении, и без ее учета трудно иными методами воздействовать на сознание33.