"Колорит и стирание колорита" из Влахова

Об источнике
Об авторе
Проблема передачи колорита при переводе реалий
«Колорит и «стирание» колорита»
Реалии и их перевод
Оценка научной значимости и практической ценности источника

"Флорин ""Муки переводческие"" (любая глава, раздел); либо глава ""Колорит и стирание колорита"" из Влахова; Флорин ""Непереводимое в переводе""."

Глава 7 книги посвящена проблеме передачи колорита при переводе реалий. Любому языку присуще наличие тех или иных реалий, и эти реалии обладают не только содержанием, но и добавочным, коннотативным значением, которое необходимо сохранить при переводе, чтобы реалия оставалась реалией.
«Колорит и «стирание» колорита»
Понятие «колорит» пришло в литературоведение из искусствоведения (лат. цвет), где оно имеет вполне определенное значение. Однако четкого определения «колорита литературного произведения», к сожалению, нет. Сделав обзор определений колорита , авторы отобрали те элементы, которые соответствуют определению термина «реалия». Подобная необходимость обусловлена тем, что именно колорит превращает нейтральную, «неокрашенную» лексическую единицу в реалию. Итак, колорит –это та окрашенность слова, которую он приобретает, благодаря принадлежности его референта – обозначаемого им объекта – к данному народу, определенной стране или местности, конкретной исторической эпохе, благодаря тому, что он, этот референт, характерен для культуры, быта, традиции, - особенностей действительности в данной стране или данном регионе, в данную историческую эпоху, в отличие от других стран, народов, эпох.
Реалия наравне с основным, смысловым значением, обладает дополнительным, добавочным значением – национальной и исторической окрашенностью. Например, слово шербет – это восточный прохладительный напиток, от «лимонада» шербет отличает его региональная принадлежность, обозначенная в толковании эпитетом «восточный», что позволяет нам говорить о колорите. Это слово, нейтральное по стилю, превращается в реалию из-за географической связи с определенным регионом.
Авторы утверждают, что есть все основания считать колорит частью коннотативного значения реалии. Это позволяет сопоставить реалии (слова, имеющие специфическую национальную и/или историческую окраску) с коннотативной лексикой (слова, не имеющие такого колорита).
Известный пример перевода названия фильма «Летят журавли» на французский язык (вынужденная замена журавлей аистами) показывает, что коннотативные слова, в отличие от реалий, имеют абсолютные смысловые эквиваленты в ПЯ, которые совершенно непригодны в данном контексте, так как они либо не передают коннотативных значений, либо заменяют их другими, непредусмотренных автором исходного текста. В таких случаях «неудобное» слово обычно заменяют функциональным аналогом.
Что касается использования принципов перевода реалий по отношению к коннотативным словам, то результат обычно неудовлетворительный, так как соответствующее слово должно вызвать определенную реакцию у читателя.
Предметные реалии, как правило, подпадают под вторичную классификацию, т.е. распределены по месту и/или по времени. В итоге получается, что реалии из одной предметной рубрике, даже обозначающие одинаковые или близкие материальные понятия, могут оказаться (и оказываются довольно часто) в различных местах и исторических рубриках, т.е. отличаются друг от друга по коннотативному значению, или колориту.
При переводе близких в предметном отношении, но разных по колориту, реалий решающим является колорит, т.е. йети – снежного человека в Гималаях – нельзя перевести для австралийского читателя как йови (так он называется там).
Коннотация, как и колорит, является частью значения слова, поэтому она должна быть переведена наравне с семантическим содержанием. Если же переводчик сумел передать лишь семантику лексической единицы, читатель из-за утраты колорита воспринимает образ неполно, т.е. можно говорить о его искажении.
Авторы высказывают предположение, что при переводе стирание колорита должно привести к тому, что реалия перестает быть реалией и приобретает нейтральное значение. Однако анализ примеров показывает, что полного стирания коннотации не получается, а если и получится, то в виде исключения. Авторы сравнивают стойкость колорита с ароматом хороших духов, поэтому не принимают высказывания об «утрате специфичности», «совершенном освоении» реалий. В доказательство можно привести слово «макароны» (интернациональная реалия). «Макароны» путем транскрипции вошли во множество языков и, тем не менее, сохранили свое значение национального итальянского блюда. Более того, всем нам знакома пренебрежительная кличка итальянцев – «макаронники».
В том случае, когда происходит «освоение референта», привычный подход к переводу – транскрипция: «рубль», «макароны», «тюбетейка» в большинстве переводов сохраняют свою форму.
По-другому обстоит дело в случаях, когда реалия употребляется «не по назначению» или в составе фразеологизма. При расширительном употреблении правильный перевод обусловлен нахождением наиболее верного соответствия, может даже эквивалента, который часто лишен колорита.
Сохранение реалии в функции тропа (метафора, сравнение, противопоставление и т.п.) значило бы одним неизвестным определять величину другого неизвестного. Для испанца, например, сравнение шляпки гриба с двухкопеечной монетой не дает представления о его величине. Здесь реалия практически полностью утратила свой национальный колорит. В плоскости двух языков транскрибирование возможно только как исключение, например, при интернациональной реалии, показатели которой хорошо известны и носителю ПЯ. В большинстве же случаев рекомендуется перевод нейтральным функциональным эквивалентом, тем более что в исходном тексте реалия употребляется также без учета коннотативного значения.
В целом следует отметить, что передавая реалию, предпочтительно сохранить троп или фразеологизм. Тропы следует передавать тропами, фразеологизмы – фразеологизмами, а вот «наполнение» может отличаться.
Нередко встречаются случаи перевода реалий в сравнениях, в которых не только не теряется колорит, а, наоборот, приобретается избыточная коннотация. Чтобы показать читателю содержание чужой реалии, автор сравнивает ее с реалией своего языка. При переводе такого текста получается, что одно понятие обозначено двумя реалиями – одной внешней и другой внутренней.
Для сохранения колорита переводчик может использовать несколько подходов. Рассмотрим это на примере: « Вечером молодая учительская пара пригласила нас на барбекю. Это напоминает наши вечера у лагерного костра, когда на огне жарят шпекачки».
Во-первых, можно оставить все как есть, транскрибируя каждую реалию в отдельности.
Во-вторых, следуя примеру автора, можно заменить внутреннюю реалию, свою для ИЯ, собственной, своей для ПЯ. В таком случае шпекачки, за неимением национальной реалии, придется заменить региональной, например, шашлыком. Т.е. читатель наиболее верно получил бы представление о том, что такое барбекю, но в устах чеха «наши вечера с шашлыком» звучит, по меньшей мере, странно.
Затем, можно просто передать содержание обеих реалий своими словами – описательный перевод: «пригласила нас на своеобразный пикник, напоминающий вечера, когда у лагерного костра угощают жаренным на вертеле мясом».
Наконец, четвертый вариант предлагает транскрипцию внешней реалии и передаче внутренней ее функциональным эквивалентом или видо-родовой заменой. «Вечером молодая учительская пара пригласила нас на барбекю. Это напоминает наши вечера у лагерного костра, когда едят жаренное на вертеле мясо».
Среди рассмотренных вариантов последний видится самым удачным, т.к. он передает и содержание, и колорит реалии.
Авторы также приводят более сложный пример, где фигурирую три реалии. «тут можно поесть, одна женщина печет пирожки – эмпанадос – на продажу…эмпанадос оказались похожими на наши чебуреки, очень вкусные с пылу с жару и довольно большие». В данном примере присутствуют три реалии: основная внешняя – эмпанадос, русская национальная, которая объясняет основную – пирожки, а также региональная, кавказская – чебуреки. При переводе на другие языки авторы предлагают сохранить основную реалию, а две другие заменить нейтральными средствами.
Реалии и их перевод