(название книги)

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Развитие представлений об эволюции
Механизмы эволюции
Как эволюция шла
Заключение
Список литературы

(название книги)

Одной морфологии для понимания эволюции мало. Чтобы понять, как фактически шло преобразование организмов в ходе истории Земли, надо привлечь палеонтологию, но и ее недостаточно: креационист скажет, что ископаемые лишь иллюстрируют ход последовательного творения, и возразить ему, оставаясь в рамках палеонтологии, нечего. «Эволюция останется предметом веры, пока не будет показано, как изменения могут фактически совершаться и наследоваться в череде поколений»4.
Даже беглый анализ, 1-ой главы, убеждает, что эволюционное учение – не детище Ламарка или Дарвина, а мировоззрение, столетиями формировавшееся. Притом перечень натуралистов был очень краток – опущены все, без кого изложение еще сохраняло связность.
Будучи старше самой науки, эволюционная идея время от времени овладевала умами ученых,хоть и немногих. С середины XVII века можно уже говорить об эволюционном учении, обоснованном фактическим материалом (пусть и отрывочным).
«Дважды, у Хэйла и Э. Дарвина, мы видим даже синтез различных воззрений, причем у обоих эволюция организмов выступала как часть эволюции мира (их синтез был более общ, чем у Ламарка и у Ч. Дарвина.) Но в целом общество оставалось на позициях креационизма, о твердыню которого неизменно разбивались разрозненные волны эволюционного натиска»5. Эволюционизм оставался чем-то вроде лженауки, но все-таки, излагая его историю, приходится с начала XIX века говорить уже не столько об отдельных людях, сколько о целых направлениях исследований.
Хоть говорят, что наука не знает национальных границ, но опыт истории, в том числе истории эволюционизма, говорит иное. Там, где наука задевает мировоззрение, она всегда одета в яркие национальные одежды.
С появлением дарвинизма идея эволюции стала респектабельной и, главное, преподаваемой. На языке методологов данный факт именуют так: эволюционизм был до Дарвина лишь феноменом когнитивной (от лат. cognitio – познание) т.е. познавательной истории науки, а теперь стал еще и феноменом социальной ее истории. До Дарвина эволюция была делом отдельных ученых, а теперь стала делом общества, если угодно – лицом эпохи. Переплетение двух историй и породило дарвинизм.
Все основные идеи Дарвина высказаны до него; более того, предлагались более широкие, чем у него, обобщающие картины эволюции. Дарвин оказался в ряду основателей лишь в чисто социальном аспекте (не сказав ничего по существу нового), а Нэгели, наоборот – в чисто когнитивном: первую цельную теорию эволюции мы видим у него, и она всеми забыта.
Все лавры достались одному Дарвину. Хотя всерьез у него рассмотрен один единственный вопрос – о внутривидовой изменчивости, после чего высказана гипотеза о происхождении рас (разновидностей) путем накопления мелких изменений. «Об остальной эволюции сказано гораздо меньше, чем у предшественников, причем отдельные высказывания не всегда увязаны, а описания реальной эволюции нету вовсе. Если бы Чемберс и Бронн не описали до Дарвина конкретный ход эволюции, то его отвлеченные рассуждения о «проблеме вида» никак не смогли бы восприниматься учеными в качестве базы эволюционизма.»6
Проблема не в приоритете, а в сути дела: всё, что не вошло в дарвинизм из прежнего эволюционизма, оказалось забыто. Как мы видели, до Дарвина существовали целые эволюционные школы, например, германская, и сказали они об эволюции гораздо больше, чем Дарвин, но для дальнейшей науки почти всё это пропало. Восстановить историю эволюционизма – значит, восстановить путь к пониманию самой эволюции.
Дарвин был хорошим палеонтологом, но не дал палеонтологических иллюстраций эволюции. Он ограничился уверением, что ископаемая летопись слишком неполна. Ведущие палеонтологи с этим не согласились и вообще встретили дарвинизм холодно. «В 1868 году молодой американский палеонтолог Эдвард Коп выступил в поддержку Дарвина – с одной, правда, важной оговоркой: естественным отбором можно объяснить происхождение видов и ничего более.»7
Механизмы эволюции
Эволюционизм последних сорока лет удобнее излагать не в историческом порядке, а как нынешнюю науку, лишь иногда углубляясь в историю. Материал части 1 убеждает в том, что неодарвинизм (или СТЭ), которому учили учат в школе и вузе, являет собой малую и достаточно старомодную часть эволюционной науки, не касающуюся большей части эволюционных проблем.
«Общей теории эволюции по существу нет. Точнее, ее нет пока в учебниках и руководствах, но ее контуры просматриваются в специальной литературе последних двадцати лет.»8
Из сказанного выше ясно, что прежде чем говорить о каких-либо конкретных закономерностях эволюции, мы договариваемся, какие доводы и типы рассуждений можно принимать, а какие – нет. Это значит, что прежде всего мы должны выйти за рамки всех существующих концепций, чтобы определиться с нашими исходными понятиями – что мы постулируем, а что выводим из постулатов и из обобщений наблюдаемых фактов.
«По-моему, ничто так не тормозит науку, как вера в возможность уложить факты в уже заданную теорию, и вопрос о том, когда надо начинать поиск новой теории – в опрос не презумпции, а такта».9
В данной книге принята в явном виде всего одна-единственная презумпция – презумпция рационального объяснения явлений. То есть, не отрицая того, что некоторые положения эволюционизма могут по сути носить иррациональный (мистический) характер, я исхожу из возможности их понимания в рациональных терминах, пока мне не докажут противоположное. Без нее я не вижу возможности строить какую-либо эволюционную теорию, кроме теории непрерывного творения, которая, кстати, удововлетворяет «бритве Оккама» еще лучше, чем дарвинизм.
«Экспериментальной эволюцией были ясно очерчены границы возможностей дарвинизма – отбор случайных ненаправленных вариаций действительно может приводить к появлению нового полезного свойства, но только при выполнении весьма жестких условий»10. Постепенного формирования приспособления из частей, не являющихся приспособлениями, не происходит. Более того, при отборе не бывает постепенного накопления слабовыгодных признаков. Если же такое накопление имеет место, надо искать иной механизм, его реализующий.
Как эволюция шла
Из предыдущей части мы узнали что за последние полвека изменилось понимание задач эволюционизма. Процесс эволюции надо рассматривать не просто как постепенную замену одних таксонов другими как преобразование экосистем, влекущее за собой замену видов. Такой взгляд радикально меняет все представления об эволюции органического мира, и прежде всего – о возможных путях происхождения жизни.