"Границы свободы мнения публициста сегодня".

"Границы свободы мнения публициста сегодня".

Нечеткая граница между политической корректностью и политической ангажированностью является основанием для тревог по поводу независимости средств массовой информации. Действительно, как почувствовать, когда языковой выбор журналиста определяется уже не этическими и культурными, а сугубо политическими устремлениями? В тот момент, когда средство массовой информации склоняется ко второму, оно теряет свою объективность и, вероятно, часть своих читателей, которым удается почувствовать этот сдвиг.
С другой стороны, невозможно требовать от журналиста абсолютно равнозначимого описания действительности. Языковая эвфемизация может быть основана и на простом стремлении журналиста обеспечить легкость прочтения текста.
Публицистика о народных протестах
События декабря 2011 года в России, последовавшие за выборами в Государственную Думу, стали предметом пристального внимания не только российских, но и зарубежных средств массовой информации. Кто-то видел в выступлениях 10 и 24 декабря новую «цветную революцию», кто-то – знак позитивных изменений в обществе. Газеты очень много и очень по-разному писали о происходивших событиях. Даже в самой номинации этих событий – митинг, акция протеста и т.д. – наблюдались значительные различия.
В газете «Коммерсант» наиболее часто в описании событий 10 и 24 декабря встречается слово «митинг»:
Причем господин Путин, отпустивший в адрес пришедших на Болотную площадь словечки «бандерлоги» и «средства контрацепции», развеял все сомнения – выходить ли на новый митинг.
Выбор ключевого слова для номинации объекта описания позволяет сделать вывод об оценке журналистами и редакцией описываемых событий: представительный митинг; непрекращающийся оппозиционный митинг; бесконечный митинг недовольных.
В материалах газеты «Коммерсант» по этому поводу постоянно подчеркивается оппозиционность участников официальной власти, протестные настроения, длительность и, можно сказать, перманентность этого протеста.
Чтобы в полной мере ощутить, как меняется описание того же объективного факта под воздействием политической ангажированности (и здесь неважно чьей – журналиста, редакции, печатного органа), интересно посмотреть, как события 10 и 24 декабря описываются, например, в «Российской газете».
Слово «митинг» в описании событий на Болотной площади также является ключевым и наиболее частым:
Корреспондент «РГ» сообщает, что с места проведения митинга на проспекте Сахарова понемногу начинают расходиться его участники.
Однако упоминаний о протестах, оппозиции и длительности выступлений, которые мы видели в «Коммерсанте», здесь нет. Скорее наоборот: «Российская газета» всячески подчеркивает, что события эти – разовые, практически, люди пришли просто на демонстрацию:
«Любые демонстрации в Москве вполне приемлемы», – высказался на этот счет и мэр Москвы Сергей Собянин в интервью агентству Блумберг.
Более того, в «Российской газете» журналисты пытаются показать в каком-то смысле заурядность этих событий, говоря, что ничего необычного не происходит:
Параллельно с митингом на проспекте Сахарова в Москве на Пушкинской площади прошло аналогичное мероприятие ЛДПР.
Проправительственная «Российская газета» проводит довольно строгую политику номинирования явления, она как бы «продавливает» слово «митинг» как основное дня наименования уличных выступлений. «Независимая» газета «Коммерсант» в этом смысле более демократична: она предлагает разные наименования, из которых читатель может выбрать наиболее близкое. Факт «продавливания» слова «митинг» в «Российской газете» виден, например, в специфике организации текста: слово «митинг» повторяется почти в каждом предложении, т.е. журналисты допускают тавтологические ошибки:
Открыли митинг военный духовой оркестр и девушки-барабанщицы. Митинг прошел в спокойной обстановке без эксцессов и провокаций. Главная проблема – холодно.
Ограничивающий выбор тех или иных лексем, как и их невыбор (значимая лакуна) хорошо виден именно на примере «Российской газеты». Она является официальным печатным органом Правительства и, вероятно, поэтому, сознательно избегает использования лексемы «протест» в описаниях уличных выступлений 10 и 24 декабря. Если же повествование переходит в международную плоскость, «Российская газета» демонстрирует поразительную широту вокабуляра: «беспорядки», «погромы», «бунты», «массовые волнения» – все это лексемы, описывающие события в Лондоне в августе 2011 года.
Есть ли свобода мнения в сегодняшней прессе?
Однозначно ответить на этот вопрос очень сложно. С уверенностью можно сказать только одно: есть средства массовой информации, в которых свобода мнения публициста ограничена. Причем ограничивается она не только редакционной политикой, но и гораздо более мощными политическими силами.