Проблема этносов народов Сибири

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
1. ЭТНИЧЕСКИЙ СОСТАВ НАСЕЛЕНИЯ СИБИРИ
2. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА КАК ФАКТОР ТРАНСФОРМАЦИЙ ЭТНОСОВ СИСБИРИ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Проблема этносов народов Сибири

Следующая по численности языковая группа представлена тунгусо-маньчжурскими языками. Их принято делить на собственно тунгусские, или северные, и маньчжурские, или южные, языки. К собственно тунгусской группе в Сибири относятся языки эвенков, эвенов, негидальцев; к маньчжурской – языки нанайцев, ульчей, ороков, орочей, удэгейцев. Всего на тунгусо-маньчжурских языках говорит только около 6% нерусского населения Сибири, но территориально эти языки распространены довольно широко, так как население, говорящее на них, живет разбросанно от Енисея до побережья Охотского моря и Берингова пролива. Тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки обычно объединяют в так называемую алтайскую семью языков. У этих языков существует не только сходство в их морфологическом строе (все они агглютинативного типа), но и большие лексические соответствия и общие фонетические закономерности. Тюркские языки близки к монгольским, а монгольские в свою очередь – к тунгусо-маньчжурским6.
Народы северо-западной Сибири говорят на самодийских и угорских языках. Угорскими языками являются языки хантов и манси (около 3.1% всего нерусского населения Сибири), а самодийскими языками – языки ненцев, нганасанов, энцев и селькупов (всего около 2.6% нерусского населения Сибири). Угорские языки, к числу которых, кроме языков хантов и манси, относится также язык венгров в Центральной Европе, входят в угро-финскую группу языков. Угро-финские и самодийские языки, обнаруживающие известную близость между собой, объединяются лингвистами в уральскую группу языков. В старых классификациях алтайские и уральские языки соединяли обычно в одну урало-алтайскую общность. Хотя морфологически уральские и алтайские языки сходны между собой (агглютинативный строй), такое объединение спорно и не разделяется большинством современных лингвистов7.
Языки ряда народов северо-восточной Сибири и Дальнего Востока не могут быть включены в указанные выше большие языковые общности, так как имеют резко отличную структуру, своеобразные черты в фонетике и многие другие особенности. Таковы языки чукчей, коряков, ительменов, юкагиров, нивхов. Если первые три обнаруживают между собой значительную близость, то языки юкагирский и, особенно, нивхский, ничего общего с ними и между собой не имеют.
Территория южной Сибири была заселена человеком уже в эпоху верхнего палеолита. В дальнейшем эта территория являлась областью древней, сравнительно высокой культуры, входила в состав различных государственно-политических временных объединений тюрков и монголов.
Развитие же народов северных районов протекало по-иному. Суровые климатические условия, трудно проходимые пространства тайги и тундры, малопригодные для развития здесь скотоводства и земледелия, отдаленность от культурных областей южных районов – все это задерживало развитие производительных сил, способствовало разобщенности отдельных народностей Севера и консервации у них архаических форм культуры и быта. В то время как в южную область Сибири входят сравнительно крупные народы (буряты, хакасы, алтайцы, западносибирские татары), по языку и культуре тесно связанные с монгольскими и тюркскими народами других областей, северная область заселена рядом малых по численности народов, язык и культура которых занимают в значительной степени обособленное положение8.
Однако было бы неправильно рассматривать население Севера в полном отрыве от южных культурных центров. Археологические материалы, начиная от самых древних, свидетельствуют о постоянных хозяйственно-культурных связях населения северных территорий с населением южных областей Сибири, а через них – с древними цивилизациями Востока и Запада. Драгоценные меха Севера уже очень рано начинают поступать на рынки не только Китая, но и Индии и Средней Азии. Последние, в свою очередь, оказывают влияние на развитие Сибири. Народы Севера не остаются в стороне и от влияния мировых религий. Следует особо учитывать те культурные связи, которые, начиная, повидимому, уже с неолита, устанавливаются между населением западной Сибири и восточной Европы.
Исторические события в южных районах Сибири – движение гуннов, образование тюркского каганата, походы Чингис-хана и др. не могли не отразиться на этнографической карте Крайнего Севера, и многие, пока еще недостаточно изученные, этнические перемещения народов Севера в различные эпохи представляют собой часто отраженные волны тех исторических бурь, которые разыгрывались далеко на юге9.
Характерны заметные изменения этнической структуры населения региона в период с начала 1990-х гг. Так, выборочный анализ результатов двух последних переписей населения показал, что в национальных образованиях Южной Сибири произошло снижение общей численности и доли представителей славянских этносов. Одновременно выросла (в среднем примерно на 7%, что соответствует уровню снижения доли славянских этносов) численность представителей тюркских народов, в том числе тех из них, которые имеют собственные государства за пределами России. За последнее время увеличились число и доля всех титульных этносов в соответствующих национальных образованиях.
В Сибири до сего времени, наряду с такими, относительно крупными, народностями, как якуты и буряты, исчисляющимися сотнями тысяч, имеются мелкие народности, насчитывающие всего лишь по нескольку тысяч и даже по нескольку сотен человек.
Хозяйственное и культурное строительство у таких народностей требует весьма внимательного учета их исторического прошлого, специфики культуры и быта, специфики географических условий, в которых они живут. Эти малые народности, обладая многовековым опытом жизни в суровых условиях севера, являются непревзойденными охотниками и оленеводами, знатоками местных природных условий. Никто, кроме них, не сможет так хорошо и рационально использовать природные богатства огромных таежных и тундрен-ных пространств путем развития охоты и оленеводства. Вполне естественно поэтому, что хозяйственное и культурное строительство у этих народов носит своеобразные черты.
2. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА КАК ФАКТОР ТРАНСФОРМАЦИЙ ЭТНОСОВ СИСБИРИ
Государственная политика в отношении коренных малочисленных народов Севера, которая проводилась на протяжении 1930-1990-х гг., оказала большое влияние на традиционный образ жизни коренных этносов севера Западной Сибири. В Ямало-Ненецком автономном округе наряду с традиционным, экологически вживленным в ландшафт природопользованием представлен современный промышленный тип хозяйствования, направленный на разработку недр и обеспечивающий значимую часть потребностей мировой экономики в газе10.
Преодоление вековой культурно-экономической отсталости» на протяжении 1924-1991 гг. являлось теоретическим базисом государственной политики в отношении коренных малочисленных народов Сибири.
Политика «преодоления вековой культурно-экономической отсталости» коренных малочисленных народов Севера включала в себя такие мероприятия: массовый перевод на оседлый образ жизни, укрупнение населенных пунктов, организация обучения в школах-интернатах, укрупнение и огосударствление коллективных хозяйств.
1. Оседлый образ жизни прогрессивнее любого вида кочевания. Мобильное жилье считается хуже стационарного, проживание в стойбищах – примитивнее жизни в поселке.
2. Затрудненность оказания социально-культурного обслуживания вследствие рассредоточенности населения.
3. Всеобщее среднее образование стимулирует вовлечение коренных народов в общественное производство, расширяет диапазон их профессиональной ориентации.
4. С помощью экономического стимулирования можно регулировать процесс миграции коренного населения и уровень его занятости в различных отраслях народного хозяйства11.
Согласно этнографическим исследованиям кочевание возникло как более прогрессивный (по сравнению с пешей и санной охотой на дикого оленя) тип хозяйства, при котором эффективнее используется биологическая емкость северных ландшафтов. Степень адаптации коренных народов к неустойчивым и малопродуктивным биоценозам Севера настолько велика, что позволяет им существовать в них без усовершенствования орудий труда и оружия.
Мощные кампании по переводу кочевого населения на оседлый образ жизни на севере Западной Сибири во многом подорвали традиционный жизненный уклад. Начало было положено еще в 1930-1940-х годах. Существенно ускорило процесс седентеризации принятие постановления «О мерах помощи в переводе на оседлость кочевого и полукочевого населения колхозов в районах Крайнего Севера Тюменской области» (11.12.1950 г.). Кампании по оседанию кочующего населения наталкивались на упорное нежелание аборигенов менять традиционный образ жизни. На 1 января 1964 г. в Ямало-Ненецком автономном округе было переведено на постоянное жительство в поселки около 2 тыс. семей12.
За период 1965-2008 гг. доля кочевого населения среди коренных малочисленных народов Сибири сократилась с 53,3% до 41%. Переход на оседлый образ жизни кочующего населения происходил во всех районах автономного округа.
На заре ускоренного промышленного освоения нефтегазовых месторождений севера Западной Сибири в середине 1960-х гг. была сформулирована задача: промышленное освоение должно сочетаться с дальнейшим развитием отраслей промыслового и сельского хозяйства данной территории. Однако рациональное сочетание индустриального развития региона и сохранение традиционных отраслей хозяйства не удалось реализовать в полной мере: происходило сокращение и ухудшение жизненного пространства коренных народов Сибири.
Негативные последствия политики государственного патернализма имела практика насильственного отрыва от семьи и помещение на 9 месяцев в году детей кочевников в школы-интернаты. Унифицированный подход приводит к тому, что неадаптированная школьная программа не усваивается детьми коренной национальности и делает невозможным получение высшего образования для подавляющего большинства из них. Те, кто его получает (обычно это выходцы из смешанных семей), отрываются от этноса, поскольку усредненное европейское образование ориентирует на функционирование в народном хозяйстве страны, а не в традиционных отраслях.
В начале 1990-х гг. жесткий патернализм централизованного планирования сменился принципом передачи ответственности на низовые уровни, происходила реорганизация совхозов, появление родовых, родоплеменных общин, ослабление экономической основы и разрушение системы сбыта продукции традиционных отраслей хозяйствования.
Одновременно с этим отмечается расширение и укрепление законодательной базы, регулирующей взаимоотношения государства и коренных народов. Гарантом защиты прав коренных малочисленных народов Сибири в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права (ст. 69) и защиты их исконной среды обитания и традиционного образа жизни (ст. 72) выступает Конституция РФ.
Современная система принципов и приоритетов в отношении коренных малочисленных народов Севера в РФ сформулирована в «Концепции устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ» (2009 г.). Устойчивое развитие предполагает укрепление их социально-экономического потенциала, сохранение исконной среды обитания, традиционного образа жизни и культурных ценностей на основе целевой поддержки государства и мобилизации внутренних ресурсов самих народов в интересах нынешнего и будущих поколений13.
Актуальность реализации приоритетов концепции связана с несовершенством законодательной базы, отсутствием механизмов реализации и слабым контролем исполнения существующих законов, ограниченным участием коренного населения в процессах самоуправления. К числу основных федеральных законов, закрепляющих право коренных малочисленных народов на традиционное природопользование, следует отнести закон РФ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов РФ» (1999 г.), закон РФ «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера» (2000 г.), закон РФ «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ» (2001 г.).