Возможные византийские истоки построек Москвы половины XIX века (на примере творчества К.А. Тона и других).

Введение
1. Византийский стиль архитектуры
2. Русско-византийский стиль здания таможни на Комсомольской площади (К.А. Тон)
Заключение
Список использованных источников

Возможные византийские истоки построек Москвы половины XIX века (на примере творчества К.А. Тона и других).

Архитектор Константин Андреевич Тон 27 августа 1847 года представил «проект на сооружение здания таможни при Московской станции железной дороги», который и был утвержден императором Николаем I в несколько переработанном варианте через год. История здания таможни тесно связана с историей железной дороги Санкт-Петербург - Москва. Эта дорога имела большое значение для экономического развития страны. Ее проектирование и строительство было начато в 1844 году и завершилось 16 августа 1851 года. Несмотря на колоссальные затраты, многократно увеличенные бюрократическим казенным управлением, Николай I покровительствовал развитию железнодорожного транспорта и продолжал субсидировать дальнейшее строительство российских железных дорог. После смерти императора Санкт-Петербургско - Московская дорога была переименована в Николаевскую (3).
Архитектором проектов вокзалов этой дороги 06 апреля 1844 года решением императора был утвержден Константин Андреевич Тон по представленному докладу Главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями графа П.А. Клейнмихеля: «Приступая к распоряжениям об устройстве зданий для пассажирских станций в С. Петербурге и Москве, я полагаю все эти работы поручить главному надзору члена общего присутствия Департамента проектов и смет архитектора Статского советника Тона, придав ему необходимое число архитекторов, чертежников и десятников с производством из операционных сумм С. Петербурго-Московской железной дороги в год: г-ну Тону на разъезды 1 000 рублей серебром на содержание всех назначенных в его распоряжение лиц до 5 000 рублей. Всего 6 000 рублей».
В 40-х годах XIX века К.А. Тон был одним из самых известных русских архитекторов, автором многочисленных проектов, в том числе таких прославленных, как Храм Христа Спасителя, Большой Кремлевский дворец и Оружейная палата в Москве. Имя зодчего стало нарицательным, целое архитектурное направление середины XIX века, характерное интересом к национальным традициям, называлось «тоновской русско-византийской архитектурой».
Отметим сразу, что под «византийским стилем» мы имеем в виду современное значение этого термина и оставляем за скобками как опосредованные византийские влияния, связанные с продолжительным господством в храмовом зодчестве крестово-купольной системы и с теологической символикой, т.е. со структурными особенностями храмов, так и то, что, в силу неразработанности проблемы отношения русской и византийской архитектуры, причисляли к «византийскому стилю» в середине и второй половине XIX века - прежде всего «русско-византийский» стиль. Последний, получивший широкое распространение благодаря творчеству К.А.Тона, при всей символической декларативности и условности в нем византийского начала, был принципиально важной вехой не только в становлении «русского стиля», но и в осмыслении истоков национального зодчества.
В современном искусствознании для обозначения исследуемого явления применяются различные определения - «византийский стиль», «ново(нео)византийский стиль», «византизм (византинизм)». Сам термин «византийский стиль» до сих пор используется неоднозначно. Так, Е.И.Кириченко обозначает этим понятием как течение второй половины XIX столетия, опирающееся, начиная с Д.И.Гримма, на византийские образцы, так и, следуя традиции XIX в., направление второй четверти XIX в., историко-политические и философские корни которого она подробно анализирует и у истоков которого стоят В.П.Стасов и К.А.Тон. Нам представляется более целесообразным сохранение для этого последнего термина «русско-византийский стиль», для первого же мы находим предпочтительным определение «византийский стиль», т.к. обозначение «ново(нео)ви-зантийский» автоматически сужает хронологические рамки явления по аналогии с «неорусским стилем», относимым лишь к рубежу XIX и XX веков. Напротив, определение «византизм (византинизм)» допускает возможность расширительного толкования, ибо оно применимо не только к искусству, но и к философии, политике и т.д. (3).
В литературе второй половины XIX в. определение «византийский стиль» уже использовалось в узком смысле.
В своем становлении «византийскому стилю» пришлось столкнуться с объективными трудностями. В отличие от «русского стиля», «рабочий материал» для «византийского» находился не только на значительном территориальном, но и несравнимо большем временном удалении. Если принадлежащие русской традиции художественно значимые постройки еще продолжали возводиться в начале XVIII века и находились «перед глазами» архитекторов, то на территории страны связанные, пусть и опосредованно, с византийской (впрочем, уже изначально адаптированной к местной почве) - ограничивались гораздо более ранним временем (для территории собственно Руси - XI в.).
Кроме того, внешние формы многих из них были существенно изменены стилистически последующими перестройками, и реконструкция их первоначального вида входила в задачи «художественной археологии» и позднейших научных исследований. Последнее живое и плодотворное соприкосновение с византийской живописью относилось к XIY веку. Знакомство с памятниками на территории бывшей Византийской империи было затруднено по политическим причинам.
И тем не менее обаяние Византии в XIX веке, после длительного перерыва, снова стало мощной притягательной силой.
На «Плане Московской станции и таможни», подписанном Тоном, видно, что архитектор убрал, по сравнению с первыми проектами, выходящие к фасадной линии флигеля и увеличил длину главного здания таможни. Для таможни были запроектированы в ряд четыре пакгауза, все впоследствии построенные, хотя одновременно с главным зданием сооружался лишь один из них. Современный облик таможенного здания свидетельствует о том, что оно было выстроено в соответствии с проектом. Здание таможни, как и проектировавшееся симметричное ему, были значительно приближены к центральной части ансамбля - вокзалу. В своей записке К.А. Тон писал: «Таможенное здание предположено мною устроить при самой станции железной дороги, по тому уважению, что с устройством оного на предназначенном по Высочайше утвержденному плану месте, будет оставаться между сим зданием и забором станции значительный интервал, который не принося никакой пользы, может обезобразить местность и между тем на мощение и содержание его в должной чистоте требуются излишние издержки. По этому же уважению, полагаю и предназначаемое для станции железной дороги жилое помещение построить также по другую сторону при самой станции, тогда в общем расположении сохранится симметрия и красота зданий». В той же записке, по выражению самого Тона, «фасаду дан вид более подходящий к строению станции».
Глядя на стоящие рядом в окружении поздней разностильной застройки таможню и вокзал, затруднительно визуально объединить их в единый ансамбль. В постройках кажется больше различий, чем объединяющего их. Легкость, нарядность декора, высота сдвоенных арок нижнего яруса, центральная вертикаль часовой башенки вокзала как бы противоречат тяжелому, монолитному объему таможни, решенной в архаичной для середины XIX века классицистической традиции. И только рассматривая проект великого зодчего, начинаешь проникаться его творческой идеей. Таможня и непостроенное жилое здание строги и функциональны. «Когда-то спросили Тона стилисты (уверенные, что он будет отстаивать свою архитектуру) о том, какому стилю он отдает большее преимущество? - Тому, - отвечал Тон, - который более приличен сущности дела!». Это свидетельство современника Тона И.И. Свиязева очень важно для понимания творческого замысла архитектора. Таможня и жилой дом, фланкирующие здание вокзала, значительно больше его по длине фасадов. Но они ниже, несмотря на трехэтажность, двухэтажного (не считая центральной башенки) объема здания вокзала. Нижние этажи всех трех частей проектировавшегося К.А. Тоном ансамбля имеют арочные оконные и дверные проемы. Но если в здании вокзала это самый высокий, легкий и богато декорированный этаж, то нижний этаж таможни, выделенный рустом и отделенный от верхних этажей отливом, зрительно несет на себе всю тяжесть монументального строения. Общее читается и в оформлении верхнего яруса вокзала и таможни, где ряды пилястр объединяют на фасаде второй и третий этажи. Одинаковые элементы оформления окон второго яруса вокзального фасада и второго этажа таможни смотрятся по-разному. Становится ясным замысел зодчего: как свита «играет» Короля, так и утяжеленные строгие объемы фланкирующих зданий должны были, стилистически не противореча, подчеркивать легкость, нарядность, новации «тоновской архитектуры» здания пассажирской станции железной дороги.
Строительство главного здания, двухэтажного флигеля для помещения нижних чинов, одноэтажного строения для прачечной и погребов и одноэтажного пакгауза с подвальным этажом было начато в 1850 году и согласно «Распределению работ по постройке здания для Таможни» должны были быть завершены в 1852 году. Однако стройка затянулась. Чистовая отделка здания, установка решеток, штукатурные работы, окраска столярки, устройство ватерклозетов с дубовыми рундуками, окраска здания, а также возведение кирпичной с белым камнем ограды, изготовление и навешивание чугунных ворот, замощение двора и наружной мостовой, выкладка тротуаров путиловской плиткой, установка тумб около здания, изготовление и установка железного зонта над дверью парадного фасада и многие другие работы производились в 1853 году. Чиновники требовали ускорить завершение работ. Наконец, после указания графа Клейнмихеля «по окончании работ к 15 сентября сдать в Управление Московской складочной таможни по описям и по исполнении донести» в срочном порядке в сентябре-октябре работы были завершены, и здания были сданы «по подробным описям» Московской таможне 21 октября 1853 года.
Из зданий, построенных для таможни, большой интерес представляет пакгауз - вытянутое сводчатое с подвальным этажом здание, к которому были подведены железнодорожные пути с деревянным навесом. Сохранился архивный документ, говорящий о предоставлении Желязевичем измененного проекта пакгауза 22, поэтому нет полной уверенности в авторстве Тона на построенный пакгауз. Тем не менее, разница между эскизом Желязевича и выполненной постройкой столь велика, что позволяет усомниться в его авторстве. Практичный Тон с его взглядами на стиль «приличный существу дела», вероятно, при общей переработке проекта таможенных зданий Желязевича изменил и облик пакгауза. Если данное предположение в будущем получит документальное подтверждение, то Тона можно будет отнести и к зачинателям нового архитектурного направления - промышленной архитектуры. Скромное, исключительно функциональное здание, выполненное из неоштукатуренного кирпича с расшитыми (т.е. декоративно обработанными) швами, было одним из первых в широко распространившейся во второй половине XIX века так называемой «кирпичной архитектуре». Пакгауз был искажен перестройками, а несколько лет назад был полностью перестроен, соединен с флигелем, приобрел черты современного офисного здания. При перестройке архитекторы произвели натурные наблюдения, позволившие им выполнить проект-реконструкцию первоначального облика пакгауза (5).
Многое видело здание таможни за полтора столетия своей жизни: расшитые золотом чиновничьи мундиры николаевской эпохи и таможенников следующих поколений. Здесь досматривались товары, собирались в казну таможенные пошлины. Здесь рождались, служили и умирали поколения российских таможенников. Казенное жилье сохранилось здесь до 60-х годов нашего столетия. Отсюда уходили и на первую мировую и на Великую Отечественную войну.
Рис.1. Главное здание таможни
Главному зданию таможни, построенному выдающимся русским архитектором К.А. Тоном, повезло. Оно не уничтожено, не подверглось кардинальным, искажающим его облик перестройкам. Несколько изменена внутренняя планировка, но при желании авторское решение может быть восстановлено. Пристройка бокового, параллельного вокзалу крыла не нарушила строй основного объема, тем более, что пристройки не читаются с фасада здания. Архивный поиск и натурные исследования могут дополнить недостающие сегодня факты истории памятника архитектуры. В конечном итоге, уважение к профессии таможенника и к значению в градостроительной истории архитектурного облика Москвы творений выдающегося русского зодчего Константина Андреевича Тона должно нас в будущем вплотную подвести к решению ответственной задачи - бережной, научно-обоснованной реставрации исторического здания Московской таможни.
Заключение
Византийский стиль, понимаемый в узком смысле как архитектурное течение Нового времени, основанное на заимствовании элементов собственно византийского средневекового зодчества, является «сквозным» для русской архитектуры и играет в ней отнюдь не эпизодическую роль. Достаточно вспомнить, что его элементы появляются впервые в XVIII веке, а последний по времени храм достраивается в Москве в 2002 г. Будучи не в состоянии соперничать с «русским стилем», «византийский», однако, является тем ответвлением, стремящимся к первоистокам, от магистрального пути поиска «национального стиля», которое имеет аналоги за рубежом. Вместе с тем только в России оно получает полноценное развитие, несмотря на то, что, к примеру, в Греции именно с ним была связана идея возрождения национальной архитектуры.