ЛИТЕРАТУРНЫЕ КРУЖКИ МОСКВЫ И САНКТ-ПЕТЕРБУРГА. ПЕРВАЯ ТРЕТЬ XIX ВЕКА.

Содержание

Введение
Глава I. Характеристика общественно-политического развития первой трети XIX в.
1.1.Общество и власть: взаимопритяжение и конфронтация
1.2. Особенности литературного процесса первой четверти XIX века
1.3. Значимость спора шишковцев с карамзинистами
Выводы по первой главе
Глава II. Влияние литературных кружков на развитие общественной мысли в России первой трети XIX века
2.1. Московские литературные кружки
2.1.1. Дружеское литературное общество
2.1.2. Общество любомудров
2.1.3. Московское общество любителей русской словесности
2.2. Петербургские литературные кружки
2.2.1. Вольное общество любителей словесности, наук и художеств
2.2.2. Беседа любителей русского слова
2.2.3. Арзамас
Выводы по второй главе
Глава III. Роль женщины в салонах и кружках первойтрети XIX века
3.1. Культ хозяйки салона
3.2. Изменение роли женщины в салонах и кружках после 1825 года
Выводы по третьей главе
Заключение
Список литературы и источников

ЛИТЕРАТУРНЫЕ КРУЖКИ МОСКВЫ И САНКТ-ПЕТЕРБУРГА. ПЕРВАЯ ТРЕТЬ XIX ВЕКА.

<…> 66
В целом же, шестистопный ямб являлся для русской поэзии вполне традиционным («Елисей» В. Майкова, «Росииада» М.М. Хераскова, «Димитрий Самозванец» А.П. Сумарокова), по аналогии со своим французским образцом («александрийским стихом») он употреблялся обычно в виде двустиший с парной рифмовкой67. Читатель «Элегии», естественно, настраивался на парные рифмы и соответствующие рассудительно-неторопливые интонации, ждал от текста рассуждения. Однако Тургенев, судя по названию и жанру «Элегии», хотел создать медитацию и сознательно нарушал читательские ожидания.
Элегия начинается четырехстишием с опоясывающей рифмой (abba), что было очень необычно для 6-стопного ямба, для большого текста. Далее стихи располагаются по ещё более странному рисунку — двустишие с парной рифмой и четверостишие с перекрёстной рифмой (ccdede) — объяснение чему найти трудно, но возможно. Первый стих напоминает оды Ломоносова и жанровая модель оды накладывается на весь текст элегии, при этом очевидным становится несоответствие, особенно в строфике. Однако при таком сравнении с одой становится понятным, что abbaccdede — это одическая строфа наоборот (ababccdeed). Если к этому вспомнить слова Андрея Тургенева об ожидании нового Ломоносова, то сравнение «Элегии» с одической традицией получает обоснование. Как бы то ни было, но и без учёта ожиданий оды, «Элегия» строится на несоответствиях графического деления текста и строф. Текст разбит на неравные части, причём пробелы часто проходят посреди «строфы». Как только текст наберет инерцию строфы, Тургенев стремится её нарушить: то графически, пробелами, то введением стихов с традиционной парной рифмой. В результате возникают вариативные смыслы: по строфике рождаются одически напряженные интонации («Холодный, бурный ветр поля опустошает, И грозно пенится ревущая река»), по ритму 6-стопного ямба — интонации эпически неторопливые («Где сосны древние задумчиво шумят Усопших поселян над мирными гробами»), по графическому нерегулярному рисунку — элегические мечтательные интонации («Всё вкруг меня глубокий сон тягчит, Лишь колокол нощной один вдали звучит»). Всё вместе воспринимается как сложная система пересечений смыслов, рождает богатство смыслов, которое не передать прозаическим пересказом стиха. Текст элегии оказывается чем-то бульшим, чем сумма значений слов, его составляющих. Смыслы рождаются «поверх» слов68.
Тургеневым была использована поэтика очень мелких сдвигов смысла, которая и была предложена карамзинистами, однако поэт создал текст, который никак нельзя охарактеризовать как ясный и лёгкий, простой для понимания. Наоборот, читатель возвращается к одическому тексту, который затруднён для понимания и восприятия – и это является серьёзным противоречием принципам карамзинизма.
На примере «Элегии» А. Тургенева можно увидеть, что ранний романтизм возник как следствие протеста против карамзинизма и его преувеличений, однако эти литературные опыты во многом продолжили поэтические открытия карамзинистов.
Таким образом, деятельность «Дружеского литературного общества» наглядно показывает, насколько неоднозначным и сложным было отношение литературных кругов к карамзинизму. Деятельность участников общества можно назвать альтернативой карамзинизму, но вместе с тем, не все из них решительно отказывались от принципов карамзинизма, подвергнув их дальнейшему развитию и незначительному пересмотру.
2.1.2 Общество любомудров
Общество любомудрия — это литературно-философский кружок, деятельность которого осуществлялась в Москве в 1823—1825 годах.
К числу его активных участников относятся Владимир Одоевский (председатель), Дмитрий Веневитинов (секретарь), И. В. Киреевский, Н. М. Рожалин, А. И. Кошелёв, В. П. Титов, С. П. Шевырёв, Н. А. Мельгунов. Заседания общества также посещались некоторыми другими литераторами столицы. В число интересов участников этого кружка входила немецкая идеалистическая философия, в частности, они исследовали работы Ф.В. Шеллинга, а также Б. Спинозы, И. Канта, И. Г. Фихте, немецких натурфилософов. Члены этого общества сами называли себя «любомудрами».
Рассмотрим историю этого общества. Около 1822 года московский литератор и педагог С.Е. Раич основал так называемое «Общество друзей», которое получило известность как «Кружок Раича». Членами Кружка Раича являлись преподаватели и студенты Московского университета, Университетского благородного пансиона, Московского училища колонновожатых, а также их знакомые, которые активно и живо интересовались вопросами эстетики, литературы и теории искусства. Среди его членов были Ф. И. Тютчев, князь B.Ф. Одоевский, А. Н. Муравьев, Д. П. Ознобишин, М. П. Погодин, М. А. Дмитриев, А. И. Писарев, В. П. Титов, С. П. Шевырёв, А. М. Кубарев, Авр. С. Норов, М. А. Максимович и многие другие69.
Важно отметить, что члены кружка Раича также интересовались философией, однако несколько поверхностно.
В 1823 году от «Общества друзей» образовалось «Общество любомудрия», которое создавалось с целью более глубокого обсуждения и изучения философских вопросов и исследования трудов западных философов, в особенности тех, что являлись представителями немецкой идеалистической философии.
Интересно заметить, что название было выбрано не случайно, участники общества хотели подчеркнуть дистанцию от рационалистической философии французских просветителей и показать, что они являются поклонниками и приверженцами немецкого идеализма. «До сих пор философа не могут себе представить иначе, как в образе французского говоруна XVIII века; посему-то мы для отличия и называем истинных философов любомудрами», — писал В. Ф. Одоевский70.
Как вспоминал один из членов «Общества любомудрия» Александр Кошелёв, новое общество «собиралось тай­но, и об его существовании мы никому не говорили. Членами его были: кн. Одоевский, Ив. Киреевский, Дм. Веневитинов, Рожалин и я. Тут господствовала немецкая философия, то есть Кант, Фих­те, Шеллинг, Окен, Геррес и др. Тут мы иногда читали наши фи­лософские сочинения; но всего чаще и по большей части беседовали о прочтенных нами творениях немецких любомудров. Начала, на ко­торых должны быть основаны всякие человеческие знания, составля­ли преимущественный предмет наших бесед; христианское учение ка­залось нам пригодным только для народных масс, а не для нас, любо­мудров. Мы особенно высоко ценили Спинозу, и его творения мы считали много выше Евангелия и других священных писаний»71.
Кошелев упомянул не всех участников кружка, в число членов общества входили В. П. Титов, С. П. Шевырёв, Н. А. Мельгунов, близки обществу были М. П. Погодин и А. С. Хомяков. Как правило, собрания проходили на квартире Владимира Одоевского, в Газетном переулке, 3.
Конечно же, увлечение членов общества немецкой идеалистической философией не прошло бесследно (особенно сильным было воздействие шелленгианства). Любомудры занимались изучением работ Ф. В. Шеллинга, а также Б. Спинозы, И. Канта, И. Г. Фихте, Й. Герреса, Л. Окена. Участники кружка на основе философии тождества Шеллинга пытались построить цельное философское «науко-учение», сводящее «все случаи или все частные познания человека к одному началу», развивали идеи идеалистической диалектики в натурфилософии, гносеологии, эстетике, общественной теории. Дмитрий Веневитинов считал необходимым создание самостоятельной русской философии. «Россия найдет свое основание, свой залог самобытности и своей нравственной свободы в философии», — как он отмечал. В области эстетики любомудры придерживались принципов романтизма и являлись противниками эмпиризма и «критики вкусов», а обосновывали они собственную теорию искусства, основываясь на принципах философского идеализма. Эмпиризм в науке также на находил поддержки со стороны любомудров. Очень показательной является опубликованная Одоевским в четвертом выпуске «Мнемозины» статья «О способах исследования природы» профессора М. Г. Павлова, развивавшего принципы идеалистической диалектики. В ней последовательно доказывалось, что «умозрительный» метод имеет преимущество перед «эмпирическим»72.
Большое внимание любомудры уделяли популяризаторской литературной деятельности, так как справедливо полагали, что только она позволит познакомить русское общество с их новыми идеями. В стихах и прозаических произведениях любомудров нашли своё выражение философские мысли любомудров, в форме аллегории.
Кроме того, любомудры хотели провести литературную реформу в соответствии с собственными принципами, основанными на представлениях о синкретизме философии и искусства.
Философская лирика Веневитинова является очень показательно в плане отражения принципов Общества любомудрия. Лирический герой Веневитинова является романтическим поэтом — созерцателем, мудрецом, пророком. В 1844 году Владимир Одоевский издаёт первый русский философский роман «Русские ночи». Степан Шевырёв стремился к возвращению в поэзию высокого стиля, который также требовал от читателя определённых встречных интеллектуальных усилий. Это обусловило обращение Шевырёва к устаревшей одической традиции с её архаизмами и метрической усложнённостью.
Чтобы осуществлять пропаганду идей любомудров, в 1823 году Одоевский начал выпуск литературно-философского альманаха «Мнемозина», объединившись с будущим декабристом В. К. Кюхельбекером. Как отмечал сам издатель, главной задачей этого печатного органа было «распространить несколько новых мыслей, блеснувших в Германии; обратить внимание Русских читателей на предметы в России мало известные, по крайней мере, заставить говорить о них; положить пределы нашему пристрастию к Французским Теоретикам»73. В 1824—1825 годах вышло четыре номера альманаха.
Участники общества также выступали и в альманахе «Урания», который издавался молодым историком М. Погодиным, являвшемся очень близким идеям и принципам Общества любомудрия.
Незадолго перед выступлением декабристов, в числе которых было много друзей и родственников молодых философов, любомудры начали проявлять активный интерес к политической жизни.
В частности, это проявилось в том, что общество активно занялось трудами французских мыслителей. «Мы, — вспоминал Кошелёв, — с особенною жадностью налегли на сочинения Бенжамена Констана, Рое-Коллара и других французских политических писателей; и на время немецкая философия сошла у нас с первого плана»74.
Кружок просуществовал до конца 1825 года. После событий 14 декабря, когда, с одной стороны, происходящие события оттянули на себя всё внимание любомудров, а, с другой, тайные сборища философов могли бы вызвать подозрения полиции, было решено общество распустить. Председатель Владимир Одоевский пригласил друзей к себе домой и торжественно уничтожил в своем камине устав общества вместе с протоколами его собраний75.
Целостная философская система так и не была оставлена Обществом любомудрия. В целом, философские взгляды любомудров находились в тесной связи с мыслями о творчестве, эстетике, искусстве. Отдельные философские высказывания возможно найти в переписке членом общества, их статьях и художественных произведениях, в которых они синтезируются с рассуждениями и вопросах и проблемах науки и культуры.
Формальное прекращение деятельности общества отнюдь не означало, что между любомудрами нарушились и порвались связи после событий 1825 года.
Многие из участников общества вскоре стали авторами выпущенного С. Е. Раичем литературного альманаха «Северная лира» на 1827 год, а затем их объединению помог погодинский литературно-научный журнал «Московский вестник», который, кстати, поддерживал А. С. Пушкин.
Из всех участников Общества последовательным «любомудром» являлся только Дмитрий Веневитинов, который скончался в возрасте 21 год. Для других участников общества любомудрие являлось значимым этапом в процессе доительной духовной эволюции.
В частности, Владимир Одоевский впоследствии увлекался мистицизмом, однако затем и в нём разочаровался. В последний период жизни бывший председатель любомудров обратился к реализму и эмпиризму, а также признал, что европейское естествознание имеет особую ценность. Наконец, Одоевский приблизился по философским взглядам к индуктивной метафизике.
Большую роль деятельность Общества любомудров сыграла в процессе развития славянофильства. Шелленгианская трактовка истории как науки «самопознания» человечества способствовала обращению любомудров к своим национальным корням. А.С. Хомяков и И.В. Киреевский в 1830—1850-хх годах стали основателями и идеологами славянофильства, к славянофильству также впоследствии пришёл и А.И. Кошелёв76.
2.1.3. Московское общество любителей русской словесности
«Московское общество любителей русской словесности» являлось одним из наиболее традиционных по своей структуре, кроме того, и век его был сравнительно долгим. Оно просуществовало более 100 лет.
Общество было создано при Московском университете, его членами являлись преподаватели, московские литераторы и просто любители словесности и русской литературы.
Подробные сведения об организационной структуре и деятельности общества можно найти в мемуарах М. А. Дмитриева, который сообщает, что оно «было учреждено в 1811 году. Председателем его был с самого начала профессор Антон Антонович Прокопович-Антонский». Общество устраивало ежемесячные публичные заседания, накануне которых собирался подготовительный комитет (из шести членов), решавший вопрос о том, «какие пьесы читать публично, какие только напечатать в Трудах общества и какие отвергнуть». М. А. Дмитриев также отмечает следующее: «Каждое заседание начиналось обыкновенно чтением оды или псалма, а оканчивалось чтением басни. Промежуток посвящен был другим родам литературы, в стихах и прозе. Между последними бывали статьи важного и полезного содержания. В их числе читаны были: «Рассуждение о глаголах» профессора Болдырева; статьи о русском языке А. Х. Востокова; рассуждения о литературе Мерзлякова; о церковном славянском языке Каченовского; опыт о порядке слов и парадоксы из Цицерона красноречивого Ивана Ивановича Давыдова. Здесь же был прочитан и напечатан в первый раз отрывок из «Илиады» Гнедича: «Распря вождей»; первые переводы Жуковского из Гебеля: «Овсяный кисель» и «Красный карбункул»; стихи молодого Пушкина: «Гробница Анакреона». — Баснею, под конец заседания, утешал общество обыкновенно Василий Львович Пушкин»77.
Соответственно, деятельность общества не отличалась строгой приверженностью одной литературно-эстетической линии; оно остается в пределах местного, московского объединения литераторов, однако в целом его позиция тяготеет к классицизму, защитниками принципов которого выступают организаторы и руководители общества (в особенности А. Ф. Мерзляков, выступивший в 1818 г. против гекзаметра и балладного жанра).
Временем наибольшего расцвета этого литературного объединения был 1818 год, когда, по свидетельству М. А. Дмитриева, в его работе одновременно участвовали видные петербургские поэты (Жуковский, Батюшков, Ф. Н. Глинка, А. Ф. Воейков и др.)78.

2.2 Петербургские литературные кружки
2.2.1 Вольное общество любителей словесности, наук и художеств
В первую очередь, рассмотрим основные салоны и кружки Петербурга.
Первым в истории России литературным салоном, возникшим в Петербурге 50-х годов XVIII в., считают салон графа, генерал-адъютанта и известного политического деятеля своего времени Ивана Ивановича Шувалова (1727-1797). Зарождение салона Шувалова тесно связана с французской традицией салонной культуры.
Литературная полемика, которая была в те годы важным явлением общественной жизни, занимала заметное место в этом салоне. Нужно отметить, что и М.В. Ломоносов и русский поэт А.П. Сумароков отличались резкой запальчивостью в области литературы, а Шувалов, обладая мягким, доброжелательным нравом, стремился примирить спорщиков.
Шуваловский салон не оставляли своим вниманием и царствующие особы. Его неоднократно посещала императрица Елизавета Петровна, часто обедавшая у своего любимца. Екатерина П также удостаивала его своим вниманием.
«Субботы» Одоевского на долгие годы сделались примечательностью отнюдь не одной светской столичной жизни. Сменялись посетители салона, менялся и сам хозяин, но еженедельные его собрания все несли на себе отпечаток почти упрямого постоянства, верности «первородной» идее. Прообраз петербургских вечеров зародился - или был сотворен - уже в московском Газетном переулке: высокий интеллектуальный накал лившихся здесь бесед, их многотемье и широта господствовавших интересов, даже причудливая, «декоративная теснота святилища новоявленного Фауста». Все это перекочевало затем в столицу, приспособилось к новой жизни, пришло в окончательное соответствие с жизненными принципами79.
После эпохи Павла I русская литература стала развиваться более усиленными темпами. Как отмечал Н.И. Греч в 1801 году «вся Россия была в поэтическом упоении»: «Вновь раздался голос литературы... Появились журналы, альманахи, критики и полемика... Дремавшие дотоле юношеские силы пришли в брожение»80.
Также и другой современник, А. Ф. Мерзляков, отмечал, что «в сие время блистательно обнаружилась охота и склонность к словесности во всяком звании... Сей дух, быстрый и благотворительный, произвел весьма многие частные ученые собрания литературные, в которых молодые люди, знакомством или дружеством соединенные, сочиняли, переводили, разбирали свои переводы и сочинения и, таким образом, совершенствовали себя на трудном пути словесности и вкуса. В Петербурге и Москве существовали такие общества, не думающие ни об известности своей, ни о выгодах, но живущие единственно удовольствиями внутри себя заключенными, одним словом, наслаждениями учения»81.
К числу литературных обществ нового типа относилось и рассматриваемое нами Дружеское общество любителей изящного, которое было основано в Петербурге 15 июля 1801 года и вскоре было переименовано в Вольное общество любителей словесности, наук и художеств.
Данное литературное общество заняло особое место в истории русской литературной и общественной жизни начала XIX в., поскольку из него вышли многие молодые писатели и публицисты, развивавшие в своём творчестве основы и принципы философского и социально-политического радикализма, связанного на русской почве в первую очередь с именем Радищева. В деятельности этого общества отразился процесс становления в русской литературе 1800-х годов буржуазно-демократических принципов. Соответственно, Общество можно считать связующим звеном между Радищевым и декабристами.
Что касается литературной практики, то участники Вольного общества сыграли важнейшую роль в формировании литературного процесса, подготовившего творчество гения русской литературы А.С. Пушкина.
Организовали Вольное общество молодые люди, только что вышедшие из гимназии при Академии наук, а именно: И. М. Борн, В. В. Попугаев, А.Г. Волков, В.И. Красовский и М.К. Михайлов. Из них Борн и Попугаев «подали первую идею общества» и в течение некоторого времени были его руководителями.
По словам Н.И. Греча, учредители Вольного общества «были приготовлены к занятиям литературою строгим учением»82. Тот факт, что Борн, Попугаев и Красовский имели столь широкие познания, объясняется серьёзностью образования, которое было ими получено в Академической гимназии гуманитарного и естественно-научного образования. Все они свободно владели французским языком, а некоторые даже и немецким, и английским, и итальянским. В.В. Дмитриев работал в области астрономии, А.Г. Волков позже стал адъюнктом химических наук, В. И. Красовский занимался физикой и минералогией; сохранившиеся материалы свидетельствуют также о естественно-научных интересах В. В. Попугаева. Важно заметить, что научные интересы участников нашли отражение в энциклопедической программе занятий Вольного общества и в творческой практике других участников.