Образование древнерусского государства.

Содержание

Введение
1. Предпосылки образования государственности
2. Роль варягов в истории Древнерусского государства:
норманизм и антинорманизм
3. Критика норманнской теории
Заключение
Список литературы

Образование древнерусского государства.

В IX в. здесь появляются русы, в которых большинство истори­ков видят выходцев из Скандинавии – варягов. С именем русов связаны крупные военно-морские экспедиции на Черное и Кас­пийское моря. Носили они преимущественно грабительский харак­тер. Впрочем, варяги выступали и в роли купцов. О масштабах походов косвенно свидетельствует тот факт, что в IX в. Черное море называли Русским. Из военных предприятий русов особенно известны поход и осада Константинополя в 860 г. Борьба окончилась подписанием мира между Русью и Византией. Греки вынуждены были заплатить большую контрибуцию и разрешить русам торговать на византийских рынках.
Важные перемены происходили и на Северо-Западе. Возникшее здесь предгосударственное образование представляло собой союз славянских и финно-угорских племен. По-видимому, консолидация была вызвана внешней угрозой, - покорив местные племена, варя­ги заставляли их платить дань.
Приблизительно в середине IX в. местное население изгнало иноземцев. Однако вскоре среди племен, входивших в союз, нача­лись распри: «...И не было среди них справедливости, и встал род на род». По летописной легенде, чтобы прекратить губительные столкновения, в 862 г. из Скандинавии вновь были приглашены правители-князья, которые должны были поддерживать порядок в северных землях. Первыми князьями были варяги – братья Рюрик, Трувор и Синеус. Согласно «Повести временных лет», Рюрик сел княжить в Новгороде, Синеус – на Белоозере, Трувор – в Изборске. После смерти братьев Рюрик собрал под своей властью все земли.
Таким образом, летопись впервые упоминает об органах власти, действовавших (и видимо, достаточно давно) на территории Севе­ро-Западной Руси. Речь идет о вече – собрании представителей племен, призвавших варягов. Это не было случайностью: вече объе­диняло взрослых мужчин, входивших в военное сообщество пле­мен, а власть принадлежала тем, кто имел военную силу.
Легендарное известие о призвании варягов послужило основой для возникновения так называемой норманнской теории. «Историки-норманисты утверждали, что Древнерусское государ­ство возникло благодаря варягам, поскольку славянские и финно-угорские племена оказались просто неспособными создать его са­мостоятельно. В последующем подобное утверждение стало исход­ным для построений, далеких от науки: в призвании видели не только доказательство низкого уровня развития восточнославянских племен, но и неспособность славянского этноса к творческо-созидательной деятельности» (2, С. 34).
Норманнская теория возникла в XVIII в. и связана с именами ученых иностранного, как правило, немецкого происхождения, - Г.3. Байера, А. Шлецера, Г.Ф. Миллера. Будучи членами Академии наук, они внесли свой вклад в развитие российской науки и куль­туры (особенно академик Г.Ф. Миллер). Тем не менее, обращаясь к начальной истории Руси, они исходили из того, что пришельцы-скандинавы были носителями более высокой политической куль­туры. В последующем положение о созидательной деятельности варя­гов в той или иной мере разделяли Н.М. Карамзин, М.П. Погодин, С.М. Соловьев. Но норманизм нашел и решительных противников. М.В. Ломоносов, В.Н. Татищев и другие столь яростно отвергали построения оппонентов, что в своем неприятии доходили до край­ностей – отрицании какой-либо роли скандинавов в истории Древ­ней Руси. При этом нередко утверждалось, что варяги «Повести временных лет» - не скандинавы, а славяне.
Споры между норманистами и антинорманистами способство­вали накоплению исторических фактов. Но нередко в силу остроты и актуальности они порождали схемы, далекие от научных. Искали не истину, а историческое обоснование своих политических при­страстий.
В современной российской науке преобладают подходы, кото­рые превратили длительный спор по сути в историографический факт. Подавляющее большинство исследователей исходят из того, что возникновение государственности есть результат внутреннего развития общества. Государство невозможно «экспортировать». Для его возникновения необходим определенный уровень развития со­общества.
Однако из этого вовсе не следует, что в формировании государ­ственных институтов не могут участвовать представители иного этноса. Напротив, призвание и правление иноземных династий, привно­сивших свои представления о власти, случались в мировой истории очень часто. В условиях острых социальных и этнических столкно­вений нередко самым подходящим для противостоящих сторон оказывался чужеродный правитель. Именно это обстоятельство да­вало надежду на то, что последний возвысится над межэтнически­ми трениями и сумеет объединить, интегрировать общество.
Понятно, что при таком подходе меняется сама постановка вопроса: исследователи говорят не о варягах, «творцах» древнерус­ской государственности, а пытаются выяснить тот вклад, который они внесли в генезис государственности, в историю Древней Руси в целом.
Сама легенда о призвании появилась в начале XII в., в связи с необходимостью обосновать права Владимира Мономаха, заняв­шего в 1113 г. престол великого князя Киевского в нарушении старшинства, по призванию жителей древней столицы. В момент написания «Повести временных лет» события двухвековой давно­сти, по-видимому, были уже плохо известны и понятны летописцу.
Важно подчеркнуть, что основа складывающейся государствен­ности в новгородских землях с самого начала носила полиэтничный характер. При этом, по мнению многих историков XIX — начала XX в., князь Рюрик выступает скорее не как завоеватель края, а как правитель, появившийся здесь, согласно договору (соглаше­нию, «ряду») с местными «мужами». В этом некоторые исследова­тели видели принципиальное отличие древнерусской государствен­ности от западноевропейской: там государство возникает вслед­ствие завоевания, на востоке — добровольного признания. В новейшей историографии договорная природа нарождавшейся государствен­ности вновь стала предметом пристального внимания. Однако она скорее рассматривается в рамках выяснения взаимных прав и обя­занностей, сосуществования и сотрудничества властных институ­тов — княжеской и вечевой власти.
4. Критика норманнской теории
История первых десятилетий Древней Руси дает важный мате­риал для уточнения места и роли варягов в становлении государ­ственности. Прежде всего, бросается в глаза, что восточнославянс­кие и финно-угорские племена достаточно долго общались с вы­ходцами из Скандинавии. Об этом, в частности, свидетельствуют археологические данные. Так, в верховьях Днепра близ Смоленска, на пути «из варяг в греки» в районе Гнездово, раскопаны укреп­ленный «замок» и обширный некрополь, состоявший из дружин­ных курганов. Археологи с достаточной осторожностью определяют этническую принадлежность курганов. Несомненно, однако, что они были связаны с выходцами из Скандинавии (каролингские мечи из Рейнской области, гривны-амулеты и т. д.). Все это свидетельствует о том, что варяги и кривичи в продолжении десятилетий жили рядом. Таким образом, можно утверждать, что «призвание» не было случайностью,— стороны хорошо знали друг друга.
Тем не менее, нет оснований для того, чтобы говорить о куль­турном превосходстве норманнов. Лингвисты отмечают, что в древ­нерусском языке крайне мало слов скандинавского происхождения. Археологи, признавая посреднические функции купцов-варягов, отмечают, что в целом норманнское влияние на материальную культуру Руси было незначительным. В экономической, социальной и тем более культурной областях земледельческий славянский мир мало что позаимствовал из мира варягов-мореплавателей.
Более ощутимо влияние варягов в политической сфере: они дали славянам династию Рюриковичей. Несомненно, что династия опиралась на силу. Но это была сила не одних только варяжских мечей, а и местных племен, интересы которых стали защищать киевские князья. Довольствуясь данью, варяжские правители не стремились изменить уклад жизни новых подданных. Зато при необ­ходимости защищали их от посягательств соседей. Это делало опору киевских князей достаточно широкой, что и позволило закрепить власть за родом Рюриковичей. Признавая варяжскую природу вели­кокняжеской власти, русский историк С. Ф. Платонов подчеркивал: «Влияние варягов было крайне ничтожно; они не нарушали общего порядка прежней жизни. Водворение варяжских князей в Новгоро­де, затем в Киеве не принесло с собой ощутительного чуждого влияния на жизнь славян, и сами пришельцы, князья и их дружи­ны, подверглись на Руси быстрой славянизации».
Действительно, скандинавы быстро ассимилировались. Это яв­ление отразилось в источниках: можно проследить, как славянские имена за одно-два поколения вытеснили имена скандинавские. Варяжская и славянская племенная знать сливались в единый слой знати Древнерусского государства.
Конечно, со своим самобытным укладом и традициями варяги не могли не повлиять на устройство Древнерусского государства. Взгляд варягов на Древнерусское государство как на родовую соб­ственность Рюриковичей отразился на порядке наследования кня­жеских престолов и организации управления. Долгое время власть киевского князя была скорее властью старшего в роде. Отсюда способ передачи власти: по старшинству в роде.
Наконец, нельзя не обратить внимание на еще одну особен­ность становления древнерусской государственности, связанную с варягами. Стержнем государственной территории стал путь «из ва­ряг в греки». В подобном географическом устроении Древней Руси легко ощутить заинтересованность варягов, традиционно стремив­шихся контролировать торговые пути в Восточной Европе.
Ограниченность и противоречивость источников открывают большой простор для научных споров о варягах. Один из самых острых — проблема этнической принадлежности варягов, норман­нов, русов: кто это — один народ или же это термины, под кото­рыми подразумеваются разные этносы? Так, ряд исследователей выступают против отождествления норманнов с варягами. Они счи­тают, что варяги — это поморские племена, принадлежавшие к вандальской группе народов. Поскольку в IX в. они ославянились, то вся история призвания варягов «из-за моря» приобретает новый культурологический и этнический смысл. В целом диапазон споров об этнической принадлежности варягов чрезвычайно широк: от скандинавов и западных славян до варягов — выходцев из южногер­манских и даже кельтских племен.
Остается предметом спора и этническая принадлежность руси. Отдельные исследователи отрицают идентичность «варягов» и «руси», их принадлежность к скандинавам. По их мнению, славяне пришли на земли Восточной Европы, где помимо угро-финских племен уже проживали русы, или россы — этнос отнюдь не славянский. Роди­ной последних признается южная Прибалтика, откуда русов вытес­нили готы. Скудные остатки языка русов, имена и топонимика указывают будто бы на их германское происхождение. Таким обра­зом, русы не отождествляются с норманнами. Ко времени прише­ствия Рюрика земли полян уже назывались Русью. Это свидетельствовало о сближении славян и русов, формировании славянорус­ской общности.
Сторонники данной точки зрения не отрицают присутствие скандинавов среди восточных славян. Однако их влияние признает­ся ничтожным. Подтверждением подобных оценок служат данные топонимики, особенно в сравнении со скандинавской топоними­кой Британских островов. Так, если в Англии в среднем встречается не менее 150 датских названий на 10 тыс. кв. км, то на Руси топо­нимов скандинавского происхождения насчитывается в среднем по 5 названий на 10 тыс. кв. км, т. е. в 30 раз меньше. Следовательно, становление государственности проходило при участии нескольких этносов — варягов, русов, финнов, балтов, но не норманнов. Основу же этой общности составляли многочисленные славянские племена.
Далеко не все разделяют подобные выводы. Научные споры продолжаются, и это – естественное состояние исторической науки.