Вход

Образ города Калинова в драме А.Н.Островского "Гроза"

Рекомендуемая категория для самостоятельной подготовки:
Курсовая работа*
Код 325756
Дата создания 08 июля 2013
Страниц 44
Мы сможем обработать ваш заказ (!) 29 марта в 12:00 [мск]
Файлы будут доступны для скачивания только после обработки заказа.
1 310руб.
КУПИТЬ

Содержание

Оглавление
Введение
Глава 1. «Гроза» – произведение предреформенной эпохи
1.1. Конец 1850-х - начало 1860-х годов – грань разных исторических эпох
1.2. Город Калинов в драме «Гроза» – собирательный образ русского патриархального провинциального города
Глава 2. Образ города Калинова и его жители в драме «Гроза»
2.1. Социальные группы города Калинова
2.2. Разрушение старых нравственных устоев города. Трагедия Катерины
Заключение
Список литературы

Введение

Образ города Калинова в драме А.Н.Островского "Гроза"

Фрагмент работы для ознакомления

Кабаниха, как воплощение ханжества, стоит на самой вершине мировой литературы, рядом с Тартюфом и Фомой Опискиным. Но Марфа Игнатьевна не только поедает ближних, прикрываясь божественными догмами и причитаниями о нарушенной старине, она еще заявляет себя как грубая деспотическая сила. Оба эти свойства неразделимы. Если бы услышала она, что и вправду плохо о ней говорят, то «тогда бы не так заговорила». Беспрекословно подчиняется ее приказам и окрикам Тихон даже тогда, когда и его слабой натуре невтерпеж, даже в минуту гибели жены... Что же надо Кабанихе, почему постоянно, изощренно точит она сына и еще пуще невестку? Ведь власть ее абсолютна, Тихон и в самом деле не делает шагу по своей воле. Катерина – явно неправдиво говорит: «Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты, да и Тихон тебя любит». А Кабаниха не унимается: «Может быть, ты и любил мать, пока был холостой. До меня ли тебе: у тебя жена молодая»29. Любовь, сыновнее и материнское чувства не существуют в этой сфере, они вытравлены произволом, ханжеством, бездушием. И не по призрачной, якобы ушедшей любви сына тоскует Марфа Игнатьевна – ей покою не дает то, что не по вкусу пришелся молодым ее образ жизни, что - чует ее «сердце-вещун» – хотелось бы им жить иначе... И вдруг становится ясно: дикая и беспричинная брань Дикого, лицемерные причитания и абсолютная, грубая власть Кабанихи заключают в себе не только силу, но и слабость: некую неуверенность, предчувствие чего-то нового, непонятного для привычного, старозаветного, домостроевского уклада жизни. Темное царство России предстало в «Грозе» в гиперболической форме. Конечно, это гипербола, предельная концепция определяющих особенностей героев, вытекает из новой поэтической природы «Грозы». Однако гомерическое самодурство Дикого и крайняя жестокость Кабанихи имеют и жизненные конкретно - исторические основания: чем острее ощущают власть имущие непрочность своего царства, тем яростнее и ожесточеннее отстаивают они свои устои и подавляют не только инакомыслящих, но и тех, кто внушает хоть какие-нибудь подозрения. Отсюда почти неправдоподобное самодурство Дикого, здесь основа грубого, давящего деспотизма и ханжества Кабанихи.
В рассказе Кулигина экономический анализ общества неотрывен от изображенных нравов калиновской жизни: «А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду-то человеческого на нем нет, обличье-то человеческое истеряно. А те им, за малую благостыню, на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних, И начнется у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучениям. Судятся-судятся здесь, да в губернию поедут, а там уж и ждут, да не скоро дело делается; водят их, водят, волочат их, волочат, а они еще и рады этому волочению, того только им и надобно. Я, говорит, потрачусь, да уж и ему станет в копейку»30. Монологи Кулигина, заключающие в себе непосредственные жизненные наблюдения драматурга, расширяют драматическое действие, помогают тому, чтобы город Калинов стал обобщенным образом России. В этой атмосфере особенно обостряется непримиримость конфликта трагедии.
Условием порабощения слабых, основанием неограниченной власти Дикого и Кабанихи является богатство, деньги. Однако Тихон не только наследник кабановского капитала, но и молодой хозяин – вместе с тем он полностью бесправен. Главным орудием подчинения, подавления в Калинове оказывается страх как норма жизни, страх, возведенный в закон. У Дикого «вся жизнь основана на ругательстве», в городе и в семье он превратился в некое пугало – недаром, завидя Савела Прокофьевича, Шапкин говорит: «Отойдем к стороне: еще привяжется, пожалуй»; недаром, по словам Бориса, – «тетка каждое утро всех со слезами умоляет: «Батюшки, не рассердите! Голубчики, не рассердите!» Марфа Игнатьевна Кабанова не кричит, не ругается – у нее свои методы устрашения. Но, кроме того, она вооружена стройной, определенной концепцией страха как основания людских отношений. Когда Тихон наивно заметил, что незачем жене бояться его, «с меня и того довольно, что она меня любит», Кабаниха увидела в этих словах крушение всех устоев: «Как зачем бояться? Как зачем бояться? Да ты рехнулся, что ли? Тебя не станет бояться, меня и подавно. Какой же это порядок-то в доме будет? Ведь ты, чай, с ней в законе живешь. Иль, по-вашему, закон ничего не значит? Да уж коли ты такие дурацкие мысли в голове держишь, ты бы при ней-то, по крайней мере, не болтал – да при сестре, при девке: ей тоже замуж идти: этак она твоей болтовни наслушается, так после муж-то нам спасибо скажет за науку»31.
В первом действии «Грозы» мы познакомились всеми лицами драмы, кроме Глаши. Только в седьмом явлении – в мечте Катерины летать, как птица, в тревожных словах о пробудившейся любви, в первом громе, разразившемся над Волгой, – ощущается предвестие трагедии. Раньше действие двигалось спокойно и неторопливо. Но все оно пронизано резкой конфликтностью. И очень существенно, в какие отношения вступают со столпами «темного царства» другие лица, потому что именно в этих отношениях раскрываются их характеры и стоящие за героями жизненные, социальные явления. Слово у Островского на вес золота, и если оно повторяется в устах разных лиц, то это неспроста. В ответ на слова Кудряша о Диком Кулигин говорит: «С него, что ль, пример брать! Лучше уж стерпеть». Тихон отвечает на ханжеские жалобы Кабанихи: «Да когда же я, маменька, не переносил от вас?» Вся жизнь несчастного Бориса – терпенье. И Катерина терпит: «Уж я лучше терпеть буду, пока терпится». Вот оно, многострадальное русское терпенье, заключающее в себе и красоту стойкой души, и слабость. Причудливо переплелись в нем духовное мужество и безответное покорство, идущие от христианской заповеди и от векового рабства. Разные, резко не похожие друг на друга люди испытывают тяжкий гнет Дикого и Кабанихи, а терпят. Иные – до поры.
Среди высших созданий мировой драматургии по праву надо признать образ Тихона Кабанова – на столько он правдив, драматически диалектичен, широк по обобщению. В образе Тихона Островский поднялся на вершину психологического реализма – настолько глубоко и неопровержимо раскрыл он кричащие противоречия этого характера, в котором выразились, переплелись черты русской подневольной действительности, настолько живым оказалось это лицо. Добрый, наивный от природы, он способен на искреннее чувство, он по-настоящему любит Катерину и горько жалеет ее. Но он же наносит ей болезненные удары. Сцена прощания перед отъездом Тихона в этом смысле особенно примечательна.
Стыдно Тихону перед Катериной, пред самим собой, когда по наущению матери он повторяет за ней обидные наставления «не груби», «почитай маменьку», «работай что-нибудь без меня». Но на этом испытание не кончается – Кабанихе надо больнее уколоть, унизить невестку, и она вторгается в запретное: «Чтоб в окна глаз не пялила», «чтоб на молодых парней не заглядывалась»... Вот она – действенная сила драматического слова! Можно представить, какую тревогу вселили грубые, незаслуженные оскорбления свекрови в душу Катерины - ведь она любит Бориса! А для Тихона это уж слишком, и он впервые пытается протестовать – «да что же это, маменька, ей-богу!». Однако достаточно нового окрика матери, и, «сконфузившись», оп слепо повторяет: «Не заглядывайся на парней». Если бы этим дело кончилось, перед нами был бы просто безвольный, забитый человек, полное ничтожество. Но Тихон сложнее, он чувствует свою вину перед женой, и, видя ее оцепенение, просит у нее прощения. Это серьезно – в среде Кабановых и Диких сказать жене «прости меня» может не каждый.
По мнению А.И. Журавлевой ни в одном другом характере «Грозы» не раскрыта так, как в Тихоне, уродующая, разлагающая сила рабства, обезличивающая человека32. Забитый, измученный постоянными укорами и приказами Кабанихи, он только и думает, как бы вырваться из домашнего ада, пусть даже ценой разлуки с любимой женой. И когда наступает в этот редкий час, то недолгая воля оборачивается горьким русским разгулом. И только в момент потрясения прорвался наружу тлеющий где-то в самой глубине изломанной души огонь гнева и отчаяния.
Таков драматический финал «Грозы». Если уж Тихон, во всем покорный матери, открыто обвинил ее в гибели человека, значит, дело в «темном царстве» дошло до крайнего предела. Последние слова Тихона – «Хорошо тебе, Катя! А я-то, зачем остался жить на свете да мучаться» – полны глубокого смысла. Худо, если живые завидуют мертвым, но удел живых в городе Калинове – по-прежнему терпенье, и ничто не освободит, не подымет Тихона, пока не станет он сам хозяином, и тогда от него будут терпеть другие.
Есть в драме и еще одно лицо, которое покидает город Калинов: по приказу Дикого за дерзкое нарушение калиновских нравов уезжает в Кяхту, «к китайцам» его племянник Борис Григорьевич. Так закончилась его недолгая любовь к Катерине.
Н.А. Добролюбов видит в Борисе типическое социальное явление: «Это один из тех весьма нередких людей, которые не умеют делать того, что понимают, и не понимают того, что делают. Тип их много раз изображался в нашей беллетристике – то с преувеличенным состраданием, то с излишним ожесточением против них. Островский дает их нам так, как они есть, и с особенным, свойственным ему уменьем рисует двумя – тремя чертами полную незначительность, не лишенную известной степени душевного благородства»33. Конечно, Борис искренне полюбил Катерину, в нем и в самом деле есть душевная чистота, но человек, смирившийся с духовным рабством не способен на активное действие, на самоотвержение34.
Здесь также слышится мысль писателя о разрушающей силе рабства, об измельчании человека под его гнетом. Мы замечаем, что даже в последней встрече с Катериной, когда Борис ощутил недоброе («не задумала ли ты чего?»), он, искренне жалея возлюбленную, все же думает о себе: «Не застали бы нас здесь», «Измучусь дорогой-то, думавши о тебе». В эти же минуты Катерина, участь которой куда тяжелее, думает о нем, о Борисе – недаром и последние, предсмертные слова ее обращены к нему: «Друг мой! Радость моя! Прощай!»
«Дело в том, – писал Добролюбов, – что характер Катерины, как он исполнен в «Грозе», составляет шаг вперед не только в драматической деятельности Островского, но во всей нашей литературе. Он соответствует новой фазе нашей народной жизни, он давно требовал своего осуществления в литературе, около него вертелись наши лучшие писатели; но они умели только понять его надобность и не могли уразуметь и почувствовать его сущности; это сумел сделать Островский... В Катерине видим мы протест против кабановских понятий о нравственности, протест, доведенный до конца, провозглашенный и под домашней пыткой, и над бездной, в которую бросилась бедная женщина»35.
Не будем пересказывать добролюбовскую аргументацию столь категорического утверждения, она составляет содержание лучших страниц статьи «Луч света в темном царстве». Заметим, однако, что если «Гроза» в целом толковалась современниками очень по-разному, то эпицентром спора стала именно Катерина. Можно с уверенностью сказать, что немногие образы, созданные русской литературой, вызывали столь противоречивые и полярные суждения. В самом деле: если критик Н. Ф. Павлов почитал Катерину «безнравственной, бесстыжей женщиной, выбежавшей ночью к любовнику, как только муж уехал из дому», то писатель И. А. Гончаров поражен смелостью трагедии: «Увлечение нервной страстной женщины и борьба с долгом, падение, раскаяние и тяжкое искупление вины – все это исполнено живейшего драматического интереса и ведено с необычайным искусством и знанием сердца»36.
Странники, юродивые, блаженные – непременная примета купеческих домов – встречаются у Островского довольно часто, но почти всегда как внесценические персонажи. Наряду со странствующими по религиозным побуждениям (шли по обету поклониться святыням, собирали деньги на строительство храмов и содержание монастырей и т.п.) немало попадалось и просто праздных людей, живших за счет щедрот всегда помогавшего странникам населения. Это были люди, для которых вера являлась лишь предлогом, а рассуждения и рассказы о святынях и чудесах – предметом торговли, своеобразным товаром, которым они расплачивались за подаяние и приют. Островский, не любивший суеверий и ханжеских проявлений религиозности, всегда упоминает о странниках и блаженных в иронических тонах, обычно для характеристики среды или кого-либо из персонажей (см. особенно «На всякого мудреца довольно простоты», сцены в доме Турусиной). Непосредственно же на сцену такую типичную странницу Островский вывел один раз – в «Грозе». Небольшая по объему текста роль Феклуши стала одной из самых знаменитых в русском комедийном репертуаре, а некоторые ее реплики вошли в речь37.
Феклуша не участвует в действии, не связана непосредственно с фабулой, но значение этого образа в пьесе весьма существенно. Во-первых (и это традиционно для Островского), она важнейший персонаж для характеристики среды в целом и Кабанихи, в частности, вообще для создания образа Калинова. Во-вторых, ее диалог с Кабанихой очень важен для понимания отношения Кабанихи к миру, для уяснения присущего ей трагического чувства крушения ее мира.
Впервые появляясь на сцене сразу после рассказа Кулигина о «жестоких нравах» города Калинова и непосредственно перед выходом Кабанихи, нещадно пилящей сопровождающих ее детей, со словами: «Бла-а-лепие, милая, бла-а-лепие!» – Феклуша особо хвалит за щедрость дом Кабановых. Таким образом получает подкрепление характеристика, данная Кабанихе Кулигиным («Ханжа, сударь, нищих оделяет, а домашних заела совсем»).
Следующий раз мы видим Феклушу уже в доме Кабановых. В разговоре с девушкой Глашей она советует присматривать за убогой («не стянула бы чего») и слышит в ответ раздраженную реплику: «Кто вас разберет, все вы друг на друга клеплете». Глаша, неоднократно высказывающая ясное понимание хорошо ей известных людей и обстоятельств, простодушно верит, однако, рассказам Феклуши о странах, где люди с песьими головами «за неверность». Это подкрепляет впечатление, что Калинов являет собой замкнутый, ничего не ведающий о других землях мир. Впечатление это еще более усиливается, когда Феклуша рассказывает Кабановой о Москве и железной дороге. Разговор начинается с утверждения Феклуши, что настают «последние времена». Примета этого – повсеместная суета, спешка, погоня за скоростью. Паровоз Феклуша называет «огненным змием», которого стали запрягать для скорости: «... другие от суеты не видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а я вижу, как он лапами-то вот так (растопыривает пальцы) делает. Ну и стон, которые люди хорошей жизни, так слышат». Наконец, она сообщает, что и «время в умаление приходит»38 и за наши грехи «все короче и короче делается». Апокалипсические рассуждения странницы сочувственно слушает Кабанова, из реплики которой, завершающей сцену, становится ясно, что она осознает надвигающуюся гибель своего мира.
Особенность этого диалога в том, что, хотя характеризует, прежде всего, Кабаниху и ее мироощущение он, «выговаривает» все эти размышления Феклуша, а Кабаниха крепится, важничает, хочет уверить собеседницу, что у них в городе и правда «рай и тишина». Но в самом конце явления ее истинные мысли об этом вполне прорываются, и две ее последние реплики как бы санкционируют и скрепляют апокалипсические рассуждения странницы: «И хуже этого, милая, будет». И в ответ на вздох Феклуши «Нам-то бы только не дожить до этого» Кабаниха припечатывает: «Может, и доживем»39.
А.Л. Штейн считает, что Варвара – безусловный инициатор «постановки сцены свидания» Катерины (жены ее брата Тихона) и Бориса (приехавшего из Москвы за долей бабушкиного наследства племянника калиновского купца Савела Прокофьевича Дикого). Варвара, во-первых, убедила Катерину в возможности встречи с Борисом; во-вторых, раздобыла ключ от тайной калитки, запираемой Марфой Игнатьевной Кабановой, «маменькой», на замок; в-третьих, выхлопотала у «маменьки» разрешение ночевать с Катериной в садовой беседке; в-четвертых, сообщила Борису место и время свидания. Причем устроила она все очень быстро, от высказанной ею Катерине идее – «Вот погоди, завтра братец уедет, подумаем; может быть, и видеться можно будет», – до «сцены свидания» прошли всего сутки, назавтра же оно и было, т. е. спустя всего несколько часов после отъезда Тихона. (Позже Катерина признается Тихону: «В первую же ночь я ушла из дому... <...> И все-то десять ночей я гуляла...»).
Варвара умело распоряжается даже самим ходом свидания Катерины с Борисом, предписывая им, что надлежит делать: «Пошли бы погуляли, а мы (т. е. сама Варвара и Ваня Кудряш) подождем. Когда нужно будет, Ваня крикнет». Даже наедине со своим Ваней она не забывает, что нужно следить за временем. Ваню же и спрашивает: «Как бы это узнать, который час?» И когда, по ее мнению, становится «пора», дает Кудряшу команду: «Покричи-ка». А потом и сама торопит влюбленных, «часов не наблюдающих»: «Будет вам прощаться-то, не навек расстаетесь, завтра увидитесь»40.
На первый взгляд, готовя свидание, Варвара движима состраданием к Катерине. Так она сама ей говорит. Однако при этом почему-то, по авторской ремарке, «глядя в сторону». Это маленький штрих, «прокалывающий» двусмысленность ее поведения. Очевидно, для автора важно подчеркнуть, что Варвара неискренна с Катериной, – раз она прячет глаза. «Глядение в сторону» – не единственная странность в поведении Варвары. Вот, скажем, назначая Борису прийти к «оврагу за Кабановым садом», Варвара закрывается платком, чтобы он ее не узнал. Почему? Если она здесь лишь представитель заинтересованного лица – Катерины, – так неужели Варваре не безразлично, как отнесется Борис к ее участию в устройстве его с Катериной встречи?
Впрочем, Борису не открывает она и того, с кем именно у него намечается свидание, – опять-таки по причине, о которой мы можем только догадываться. На вопрос Бориса, зачем его туда зовут, отвечает: «Какой ты глупый! Приходи, там увидишь, зачем». Правда, само место, где происходит разговор – у ворот дома Кабановых, – дает ему некоторый намек...
Затевая рассчитанную на Бориса игру с маскировкой, - что, собственно, Варвара рассчитывает в ней выиграть? Частично она сама отвечает на этот вопрос.
«Не узнал ведь! - делает она вывод, оставшись одна. - Пущай теперь подумает. А ужотка я знаю, что Катерина не утерпит, выскочит».
Вот ведь как: Варвара расчетливо воздействует на мысли Бориса, намеренно ведет к тому, чтобы заинтриговать его. Играет перед ним словно бы воплощенную «загадочную женскую природу», исполненную соблазна. А перед этим, как мы помним, на глазах у него целовалась с Кудряшом... Не напоказ ли? Может быть и тот поцелуй - элемент ее «спектакля»?
В самом деле, каков наиболее вероятный ход мысли Бориса? Что – раз девушка не хотела быть узнанной, значит она – не просто нейтральный исполнитель чьих-то поручений, а лицо заинтересованное; возможно, сама к нему неравнодушна. Собственно, Борис идет на свидание не к Катерине, а к этой заинтриговавшей его девушке. Потому и Кудряшу он только с большим трудом может объяснить свое присутствие на заветном месте и кого именно он здесь ждет.
Что вызов на свидание может исходить от Катерины, Борис лишь смутно надеется (потому, что разговор с неузнанной девушкой был у ворот дома Кабановых), но гонит от себя эту мысль. Предположение об этом высказывает сначала не сам Борис, а Кудряш - предположение, спасающее для Кудряша ситуацию, снимающее конфликт с Борисом, с которым он, кажется, вовсе не горит желанием ссориться.
Чего стоит одна только фраза, из сказанных тогда Варварой Борису: «Какой ты глупый!» Звучит уж очень интимно, особый момент неожиданности и соблазна для Бориса в том, что она сразу обратилась к нему на ты. Собственно, тем самым она опять-таки дает понять собеседнику, что здесь присутствует ее личная заинтересованность. Да не будь с ее стороны глубокого личного мотива, чего бы ради она решилась фактически на роль соблазнительницы? Ведь почему-то ей важно именно вот это: «Пущай теперь подумает...».

Список литературы

"Список литературы
1.Анастасьев А.Н. «Гроза». – М.: Художественная литература, 1975. – 101с.
2.Андреев М.Л. Метасюжет в театре Островского. – М.: РГГУ, 1995. – 27с.
3.Ашукин Н.С., Ожегов С.И., Филиппов В.А. Словарь к пьесам А.Н. Островского. – М.: Веста, 1993. – 246с.
4.Вайль П., Генис А. Мещанская трагедия: [О пьесе А.Н.Островского ""Гроза""]//Звезда.-1992.-№7.-C.202.-205.
5.Гончаров И.А. Отзыв о драме «Гроза» Островского // Собр. соч.: В 8 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1955. Т. 8. – 320с.
6.Добролюбов Н. А. Луч света в темном царстве // Собр. соч.: В 9 т. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. Т. 6. – 576с.
7.Добролюбов Н.А. Темное царство // Собр. соч.: В 9т. М.; Государственное издательство художественной литературы, 1962. Т. 5. – 616с.
8.Драма А.Н.Островского ""Гроза"" в русской критике: [Сборник]/ЛГУ. – Л.: Изд-во ЛГУ,1990. – 335с.
9.Журавлева А.И. Поздний Островский в свете социокультурных проблем эпохи // Литература в школе. – 2003. - №8. – С. 11-17.
10.Лакшин В.Я. А.Н. Островский. – М.: Искусство, 1982. – 568с.
11.Литягин А.А., Тарабукина А.В. К вопросу о центре России (топографические представления жителей Старой Руссы) // Русская провинция: миф — текст — реальность. – СПб., 2000. – С.334–347.
12.Лобанов М.П. Александр Островский. - 2-е изд., испр. и доп. – М.: Молодая гвардия, 1989. – 400с.
13.Лотман Л.М. Островский и драматургия его времени. – М.: Издательство Академии Наук СССР, 1961. – 360с.
14.Островский А.Н. Гроза: Драма в пяти действиях. – М.: Дрофа Плюс, 2010. – 96с.
15.Островский А.Н. Дневники и письма. – М.: Academia, 1937. – 430с.
16.Писарев Д.И. Мотивы русской драмы // Собр. соч.: В 4 т. – М.: Издательство Академии Наук СССР, 1956. Т. 3. – 326с.
17.Разводова, О.А. Еще раз о ""Грозе"". // Русская словесность. – 1994. - №5. – С. 17-21.
18.Ревякин А.И. Искусство драматургии Островского. – М.: Просвещение, 1974. – 334с.
19.Русская трагедия. Пьеса А.Н. Островского ""Гроза"" в русской критике и литературоведении. / СПб.: Азбука классика, 2002. – 480с.
20.Сырых В.М. История государства и права России: Учебное пособие. – М.: Юристъ, 2006. – 359с.
21.Троицкий Н.А. Лекции по русской истории XIX века. Саратов 2006. – 312с.
22.Холодов Е.Г. Мастерство Островского. – М.: Искусство, 1967. – 544с
23.Штейн А.Л. Мастера русской драмы. Этюды о творчестве А.Н. Островского. – М.: Советский писатель, 1973. – 431с.
24.Штейн А.Л. Три шедевра А. Островского. – М.: Советский писатель, 1967. – 180с.
25.Щепкина-Куперник Т.Л. Из воспоминаний о русском театре. – М.: Искусство, 1956. – 192с.
Очень похожие работы
Пожалуйста, внимательно изучайте содержание и фрагменты работы. Деньги за приобретённые готовые работы по причине несоответствия данной работы вашим требованиям или её уникальности не возвращаются.
* Категория работы носит оценочный характер в соответствии с качественными и количественными параметрами предоставляемого материала. Данный материал ни целиком, ни любая из его частей не является готовым научным трудом, выпускной квалификационной работой, научным докладом или иной работой, предусмотренной государственной системой научной аттестации или необходимой для прохождения промежуточной или итоговой аттестации. Данный материал представляет собой субъективный результат обработки, структурирования и форматирования собранной его автором информации и предназначен, прежде всего, для использования в качестве источника для самостоятельной подготовки работы указанной тематики.
bmt: 0.00505
© Рефератбанк, 2002 - 2024