Политические режимы государств и характер взаимоотношений между ними

Содержание


Введение
Характер взаимоотношений между авторитарными или тоталитарными государствами
Характер взаимоотношений между демократическими и авторитарными или тоталитарными государствами
Характер взаимоотношений между демократическими государствами
Заключение
Список использованной литературы

Политические режимы государств и характер взаимоотношений между ними

- отсутствием или несвободной системой выборов;
- однопартийной системой и принципом единовластия, когда вся власть концентрируется в руках одной ветви власти, одной партии или одного человека, являющегося ее лидером;
- любые оппозиционные взгляды и убеждения преследуются и караются => всегда существуют структуры внесудебного принуждения, организованная система насилия.
Примеры: Фашистский режим в Германии в 30-40-е гг, Сталинская система в СССР…
Авторитарный – более мягкий по характеру, но тоже антидемократический по сути, отличается следующими чертами:
- в политической системе присутствуют элементы демократии, но они чаще всего носят формальный характер, например, выборы есть, но безальтернативные; может быть многопартийность при отсутствии реальной оппозиции; роль представительныхорганов сведена к нулю, власть осуществляется исполнительными структурами – правительством, полномочия которого гипертрофированы; возможны различные формы собственности при абсолютном господстве государственного сектора экономики и т.п.;
- прав и свободы граждан значительно ограничены и часто также формальны, но как правило это касается более всего политической сферы, в личную жизнь государство вмешивается мало;
- необходимый порядок поддерживается в основном не аппаратом насилия, а господством государства и слабостью иных оппозиционных институтов.
Примером считают СССР в 70-80-е гг., иногда современную Россию так характеризуют политологи.
Основное различие между тоталитарным и авторитарным режимами лежит в характере взаимоотношений между властью и народом: Тоталитарный режим ведет наступление против собственного народа, а авторитарный защищает себя от народа.
В истории более всего можно найти примеров конфликтов именно этого типа. В первую очередь, данный факт объясняется тем, что большая часть истории человечества прошла под знаком различного вида монархических и деспотических режимов. Столетия господства монархических и деспотических государств в мире знают многие сотни жестоких военных конфликтов. История Древнего Востока – история постоянных боевых походов. Литературным штампом стало выражение «кровавое Средневековья» - на протяжении практически тысячелетия, вошедшего в историю под названием Средних веков, войны велись постоянно. Самые жестокие войны Нового и Новейшего времени велись между государствами с тоталитарными и авторитарными режимами.2
Сторонники либерально-структуралистского подхода, такие как Дж Моделски, Г. Спиро, объясняют присущность вооруженных конфликтов авторитарным и тоталитарным государствам особенностями взаимодействия составных частей социального организма и факторами, активно влияющими на отдельные ее компоненты. Они последовательно доказывают, что конфликт характерен для социальных групп с неудовлетворительной внутренней организацией или интеграцией. Все представители общества, управление которым основано на силовом принуждении, склонны к агрессивным действиям. В данной связи, диктатор оказывается вынужденным не вести войны на международной арене не только для утверждения собственного могущества, но и во имя собственной безопасности – ему необходимо направить агрессию неудовлетворенных подданных в такое русло, чтобы она не была направлена против него и не привела к падению его власти. Состояние войны является «удобным» для диктатора еще и потому, что дает возможность обосновать существующие проблемы для общества внешними факторами и происками внешних врагов. По словам Р. Роузкранца, когда политические руководители ощущают угрозу изнутри страны, они готовы начать агрессию против других государств, чтобы укрепить свои позиции. И наоборот, когда внутреннее положение и их собственный статус вне опасности, международная система остается стабильной. Таким образом, неустойчивость тоталитарных и авторитарных режимов, является важной предпосылкой для агрессивного поведения стран, с этим режимами, на международной арене.3
Итак, состояние участие в вооруженном конфликте является неотъемлемой частью жизни тоталитарного государства, его «естественным состоянием».
Характер взаимоотношений между демократическими и авторитарными или тоталитарными государствами
Последние несколько десятилетий предоставляют целый ряд примеров вооруженной борьбы за демократию. Демократические государства под лозунгами действий в интересах народа вводят войска в страны с деспотическими режимами. Однако затем, после победы демократических сил, в бедных странах демократия часто вырождается в охлократию, которая быстро превращается в тоталитарный режим. Такие режимы возбуждают в населении ненависть к внутренним меньшинствам и другим странам. Они агрессивны и провоцируют столкновения и войны. Таким образом, в современном мире демократизация является основной причиной международных конфликтов.
Сегодня жизнь очень далека от этой романтической идиллии. Настоящий «американский сержант», примеряет на себя роль мирового жандарма, которому не нужно ни с кем согласовывать свои действия. Сегодня США безжалостно разрушают наработанную десятилетиями систему норм международного права и принципов межгосударственных отношений, навязывая миру средневековые принципы с их традициями силового разрешения возникающих проблем. Война в Ираке, вероятно, приведет к серьезным изменениям в политической общественной жизни многих стран, обострению мусульманско-христианского противостояния, которое может перейти в открытую форму. Это, в свою очередь, может спровоцировать целый ряд международных конфликтов и новых войн, с возможным применением оружия массового поражения, что поставит мир на порог третьей мировой войны. Конфликт, очевидно, поспособствует не устранению угрозы мирному сосуществования народов, а, напротив, может привести к появлению новых милитаризованных авторитарно-тоталитарных режимов и демонтажу всей системы международных отношений, которые сложились после второй мировой войны.4
Во второй половине XX в. в европейском политическом и стратегическом мышлении укоренилось представление о том, что наиболее эффективным средством обеспечения безопасности является утверждение правовых начал в мировой политике и становление международных институтов, способных обеспечить выполнение правовых норм. Особое значение приобрела также "стратегия вовлечения" опасных государств и режимов в международные структуры, институты и усилия. Предполагается, что с помощью этой стратегии можно на практике доказать авторитарным и тоталитарным государствам, что отказ от агрессивных устремлений и сотрудничество более выгодно, чем конфронтация. Применительно к ситуации после окончания холодной войны особое значение в Европе придается усилиям по устранению социальных и экономических корней экстремизма в «третьем мире». Отсюда - акцент на экономической помощи, борьбе с бедностью, болезнями и нищетой, содействии социальной справедливости.
Европейские государства никогда не отказывались от военной силы как средства сдерживания потенциальной угрозы. В частности, важнейшей стратегической задачей для европейских государств-членов НАТО в годы холодной войны было обеспечение надежных американских ядерных гарантий безопасности Европы перед лицом возможного вторжения советских ударных группировок. Но сегодня, когда характер внешних угроз изменился, значительная часть европейских элит и европейского общественного мнения склоняется к тому, что сдерживание "новых противников" с помощью военной силы далеко не всегда эффективно, а может быть - вообще бессмысленно, и, главное, не может устранить истоки и предпосылки угроз. Военная мощь сама по себе, полагает немало лидеров европейского общественного мнения, не может обеспечить безопасность. На ее место выходят политические инструменты, ориентированные на то, чтобы не сдерживать угрозу, а устранить ее причину.
Более того, считают многие в Европе, линия на военное подавление терроризма может привести к обратным результатам - консолидировать экстремистские силы и расширить их политическую и социальную базу. В частности, в Европе негативно относятся к силовым акциям Израиля, нацеленным на ликвидацию палестинских террористических организаций. Наконец, в Европе опасаются, что военные операции, особенно превентивные, против экстремистских режимов в мусульманском мире, например багдадского, могут привести к активизации террористических действий на территориях европейских стран. Эта угроза актуальна, учитывая наличие в Европе многочисленных групп выходцев из исламских стран.
Для нынешней американской администрации характерно иное видение роли силовых методов. Террористы и поддерживающие их режимы и государства представляют собой прямую и непосредственную угрозу безопасности США. В этих условиях далеко не всегда можно ограничиться политическими методами, умиротворением опасных режимов, в том числе их вовлечением в международные структуры и усилия, просвещением отсталых социальных групп и трансформацией диктаторских режимов. Даже, если они приведут к желаемому результату, последний будет достигнут слишком поздно. Ситуация все чаще требует немедленной, жесткой силовой реакции, в том числе превентивных действий, направленных на уничтожение террористических группировок и сетей, ликвидацию инфраструктуры терроризма. В рамках такого подхода на первое место выходит вопрос не о целесообразности, но об эффективности силовой политики.5
Итак, взаимоотношений авторитарных и тоталитарных государств с демократическими оказываются чреватыми конфликтами; причем причины конфликтов в равной мере кроются как в особенностях авторитарных и тоталитарных режимов, так и в характерных для демократических государств идеях и методах ведения политики.
Характер взаимоотношений между демократическими государствами
Демократия может рассматриваться как институционализированный переговорный процесс, и в этом смысле она действительно создаёт предпосылки предотвращения и мирного разрешения социальных конфликтов. Но, во-первых, предпосылки, это ещё — не гарантии: истории известны примеры неудавшихся демократий. Поэтому даже в отношении внутриполитической жизни демократических государств мы имеем дело с обязательством или обетованием, а не с констатацией факта. Во-вторых, распространение внутриполитического опыта на внешнеполитическое поведение корректно лишь при условии, что внешнеполитический переговорный процесс будет институционализирован тем же способом и в тех же формах, какие мы наблюдаем внутри демократических стран. Попытки такого рода пока имели место лишь в рамках Европейского Союза, т. е. в рамках движения, направленного к созданию единого государства конфедеративного типа. Отношения между членами Евросоюза пока носят международный характер, но специфический тип этих отношений задаётся вектором развития, а этот вектор направлен в сторону «размывания» международной субъектности этих государств. Если усилия евроинтеграторов увенчаются успехом, мы вернёмся к исходной ситуации демократического режима внутри страны, если нет, мы потеряем возможность ссылаться на пример Евросоюза как на пример успешного распространения внутриполитических практик на сферу международных отношений. В этом случае можно будет, правда, проводить аналогию с абортивными демократизациями, объясняя неудачу недостаточной демократичностью субъектов политического процесса. Но если способность и готовность к мирному разрешению конфликтов принять в качестве критерия демократичности, «мирная теорема» превратится в аналитическое высказывание: «демократическими» можно будет по праву называть лишь те страны, которые разрешают конфликты внутри себя и между собой без войны и насилия. При таком определении демократии надобность доказывать «мирную теорему», очевидно, отпадёт, но вопрос о том, есть ли на Земле хотя бы две страны (для международных отношений одной будет, разумеется, недостаточно), соответствующие этому определению, превратится в вопрос эмпирический.
Из «мирной теоремы» можно вывести «королларий», имеющий немаловажное пропагандистское значение. Демократические страны друг с другом не воюют, недемократические страны могут воевать, а могут и не воевать друг с другом. Назовём страны, не воюющие друг с другом, миролюбивыми. Тогда все демократические страны миролюбивы, некоторые недемократические страны, возможно, миролюбивы. В случае военного конфликта между миролюбивой и немиролюбивой странами стороной, ответственной за развязывание войны, будет, очевидно, немиролюбивая страна. Поскольку, согласно «мирной теореме», все демократические страны миролюбивы, ответственность за любой вооруженный конфликт между демократической и недемократической страной заведомо лежит на недемократической стране. При толковании «мирной теоремы» как констатации, а не как обязательства, этот «королларий миролюбия» фактически даёт демократическим странам карт-бланш на любые, сколь угодно провокативные и агрессивные, действия против недемократических стран — виноватой в любом случае окажется недемократическая страна.6
Итак, в ходе политологических исследований последних лет была опровергнута «мирная теорема», согласно которой, демократические государства не склонны к войне между собой и движение по пути распространения демократии – это верный способ избежать вооруженных столкновений между странами в будущем.