Софиология В.С.Соловьёва

Содержание

Введение
Глава 1. Идея посредничества в софиологии Соловьева
Глава 2. Эстетизм русского сознания: образ Софии
Глава 3. Особенность мировосприятия Соловьева
Заключение
Список литературы

Софиология В.С.Соловьёва

Основное предназначение софиологии заключается в необходимости согласовать две противоречивые для человеческого ума посылки, лежащие в основе христианского гносиса: первая – это положение о трансцендентности Бога, вторая – признание участия Абсолюта в жизни мира как Творца его и Промыслителя. Первая посылка вытекает и из философского понятия об Абсолюте. Его атрибутами являются несвязанность с чем бы то ни было, полная самодостаточность и безотносительность по отношению к чему бы то ни было, в том числе и к миру. То есть, логично будет отказаться от любых положительных высказываний о Нем, учения о Нем не должно быть вовсе1.
Однако, такая однозначная трактовка Абсолютного не соответствует принятому в христианской культуре понятию о Боге как Творце всего сущего, наделенного многими Именами,открытыми миру Им Самим. Таков самый общий вид антиномии соотношения Абсолюта и мира. Однако она таит в себе и другие. Недоумения возникают при утверждении положения о том, что всемогущему Богу не свойственны черты, связанные с тварностью и ограниченностью космоса. Возникает вопрос: как Бог вечный и неограниченный мог непосредственно сотворить мир временный и ограниченный? Как произошло количественное от неколичественного, зримое от незримого? Если Бог невещественен, то откуда вещество?
Софиология, допускающая посредство, через которое Абсолют будто бы только и мог сотворить мир, во всех своих разновидностях, от гностицизма до всеединства, является удобным средством, избегая давления пантеистических воззрений, неприемлемых со стороны христианской догматики, сохранить как принцип трансцендентности Абсолюта, так и положение о соучастии Бога в судьбе творения. Тем не менее, открытые софиологией возможности решения затруднений религиозной онтологии, а также ее волнующий романтизм зачаровывают мыслителей, подпавших под ее обаяние, и закрывают им глаза на те многочисленные затруднения, которые порождает сама софиологическая система.  
Глава 2. Эстетизм русского сознания: образ Софии
Но был и еще один, очень важный момент, который, несомненно, повлиял как на самого Соловьева, так и на его философское мировоззрение. Это – идущая еще от Киевской Руси древняя русская традиция, особенность русского сознания видеть идеальное воплощенным в материальном, духовное в телесном, эстетизм сознания русских людей.
Для языческого древнерусского эстетического сознания характерны тенденции к конкретности, материальности, к сакрализации природных явлений. Общественное сознание Киевской Руси, открыв бытие духовной сферы, восприняло ее в первую очередь эстетически, усмотрело в ней высшую красоту, т.е. обрело новый эстетический идеал. Однако духовная красота привлекала человека в Древней Руси не столько сама по себе, сколько своей выраженностью в чувственно-воспринимаемых предметах и явлениях. Отсюда и красоту духовную, в частности Царства Небесного, он постоянно стремился представить себе по аналогии с земной красотой, только возведенной в более высокую степень совершенства. Абстрактная, не облеченная в конкретные чувственные формы искусства, христианская духовность плохо усваивалась человеком Древней Руси. Таким образом, мы видим, что слияние русской языческой и византийской культуры привело к образованию некой особой, оригинальной русской культуры, традиции, которая, объединив два типа мышления, породила новое, как синтез первых двух. Это традиция благообразия (от слов «благой» и «образ» – образ, на который снизошла Божия благодать, одухотворенный образ, воплощение идеального в материальном). И, возможно, именно этим объясняется выбор третьего варианта, который объясняет событие Абсолюта и мира через посредника.
Владимир Соловьев сам отмечал свою близость с древнерусским благочестием2. Яркой, типичной чертой и в этике, и в метафизике, и в богословских рассуждениях Соловьева является отсутствие каких-либо границ между областью мистического, сверхъестественного, божественного и естественным, земным порядком. Мы видим у него полнейшую мистификацию всего природного, естественного и рядом с этим – поразительно смелую, подчас даже дерзкую рационализацию мистического. Соловьев стремился к реальному синтезу, единению областей мистического и земного, сверхъестественного и естественного. Его поддерживало в этом стремлении то, что сам он видел мир преображенным, видел Софию и это давало ему силы. В своей поэме «Три свидания» он описывает свои встречи с Софией: в детстве, когда ему было девять лет:
Пронизана лазурью золотистой,
В руке держа цветок нездешних стран,
Стояла ты с улыбкою лучистой,
Кивнула мне и скрылася в туман.
В Лондоне, в Британском музее, когда он собирал там материал для диссертации:
Все ж больше я один в читальном зале;
И верьте иль не верьте, видит Бог,
Что тайные мне силы выбирали
Все, что о ней читать я только мог.
И в Египте, в пустыне. Именно в Египте София явилась ему в качестве всеединства, всеобщего единства идей и их воплощений, явлений; ноуменов и феноменов; как посредник между миром и Абсолютом:
Синеют подо мной моря и реки,
И дальний лес, и выси снежных гор.
Все видел я, и все одно лишь было –
Один лишь образ женской красоты...
Безмерное в его размер входило, –
Передо мной, во мне – одна лишь ты.
  При этом он описывает их как свидания с любимой девушкой. Всю свою жизнь он любил этот образ и искал его в земных женщинах, но не находил. Эти видения оказали огромное влияние на его мировоззрение3. Образ Софии пронизывает все его творчество.
Символизм Русь заимствовала из Византии и, как все инородное, переделала на свой лад. Христианская философия с самого начала поставила под сомнение эффективность философско-умозрительных путей познания. По единому убеждению отцов Церкви знание, особенно высшее, открывается человеку не в понятиях, но в образах и символах. Религиозная философия обращается к символам, решая проблемы существования Абсолюта и путей познания его. Таким образом, Соловьев является философом, действующим внутри древней русской интуиции «благообразия», которая тесно связана с символизмом русской культуры.  
Глава 3. Особенность мировосприятия Соловьева
По свидетельству друзей Соловьева, работа мысли и воображения его никогда не останавливалась, она достигала высшего своего напряжения именно в те часы, когда он, по-видимому, ничем не был занят. Умственная работа не прекращалась даже во время сна: ему случалось просыпаться с готовым стихотворением. По его собственному признанию, сон был для Соловьева как бы окном в другой мир. Во сне он нередко беседовал с умершими, его посещали видения, иногда пророческие, иногда фантастические:
Лишь только тень живых, мелькнувши, исчезает,