Ксенофобия в структуре политического сознания россиян

Оглавление

Введение
Глава 1. Проблема толерантности в современном мире
1.1. Этничность как основа для самосознания человека
1.2. Мультикультурализм как основа современного общества
1.3. Противоречия между этничностью и мультикультурализмом, возникновение ксенофобии, теории столкновения цивилизаций
Глава 2. Проблема толерантности в российском обществе
2.1. Мультикультурализм как исторический путь развития российского общества и его влияние на политическое сознание россиян
2.2. Взаимосвязь электоральных предпочтений россиян и их отношения к чужим, использование этой взаимосвязи в создании имиджа политических партий
2.3. Современные тенденции развития мировой политики как основа для возникновения ксенофобии в структуре политического сознания россиян
Глава 3. Пути преодоления ксенофобии, специфические особенности России
3.1. иммиграционная политика современной России, влияние отношения к чужим электората различных политических партий на их вклад в иммиграционную политику
3.2. Межконфессиональное сотрудничество в России в вопросах решения проблем мировой «повестки дня» как один из аспектов выражения политического сознания россиян
Заключение
Список использованной литературы и источников

Ксенофобия в структуре политического сознания россиян

От нетерпимости страдают и отдельные люди, и целые народы. Даже наша совсем недавняя история полна примерами политической нетерпимости, которая приводит к серьезным конфликтам и даже войнам. Распад Советского Союза дал толчок проявлению национальной нетерпимости. Межэтнические конфликты азербайджанцев с армянами, грузин с абхазцами, русских с чеченцами и множество других мелких и крупных столкновений между этническими группами формируют образ врага, терпимость к которому общество осуждает. Религиозная нетерпимость к представителям иной конфессии приводит к столь же страшным последствиям, о чем дает представление жестокость исламских фундаменталистов по отношению к "неверным" [47].
Нежелание признавать право другого человека или народа на иные убеждения имеет политические последствия и в случае с национальной, и в случае с религиозной нетерпимостью. Однако в последние годы мы на каждом шагу сталкивались с проявлениями политической нетерпимости в "чистом виде". Противостояние "демократов" и "патриотов" в 1992–1993 годах, приведшее к расстрелу Белого дома, было бы невозможным, если бы не существовало жесткого деления на "наших" и "ненаших", неумения и нежелания, прежде всего, самих политиков договариваться между собой [47].
В последнее десятилетие миграция все в большей мере становилась в России, как и во всем мире, политическим вопросом и вопросом государственной безопасности. На сегодняшний день проблемы миграции официально признаны в нашей стране (впервые за всю ее историю) одним из политических приоритетов государства и вовлекают в поиски решений не только специальные государственные структуры и аналитиков, работающих в этой области, но и самый широкий круг российских политиков и экспертов, в том числе, до недавнего времени весьма далеких от миграционной проблематики [18].
Внимание властей в сегодняшней России к миграционной проблематике, их обеспокоенность сложившейся ситуацией обусловлены не только масштабами миграции, которые по российским меркам пока не так уж велики, и не только реально существующими вызовами, сопровождающими этот процесс во всем мире. Заметную лепту вносит не вполне адекватная реакция российской миграционной политики на эти вызовы, усугубляющая негативные последствия миграции Правовое пространство для мигрантов и их трудоустройства сужается и становится все более жестким, выталкивая их в сферу неправовых и потому опасных для них и для государства отношений, создавая все более благоприятные условия для роста коррупции и преступности [18].
Одним из истоков и в то же время одной из составляющих этой политики является неоправданное нагнетание, в том числе с помощью СМИ, алармистских настроений, в основе которого помимо атавизмов ментальности «железного занавеса» и распределительной системы лежит своего рода шантаж федерального правительства и законодательной власти как в ведомственных и региональных интересах — борьба за бюджет и полномочия, так и в политических — удобный образ очередного врага в лице мигрантов, на которых можно переложить ответственность за самые болезненные социальные и экономические проблемы В публичный оборот постоянно поступают пугающие своими масштабами и при этом недобросовестно трактуемые, но не подтверждаемые никакими расчетными обоснованиями и не совпадающие с результатами многочисленных исследований цифры, методика получения которых осгается тайной даже для их авторов. В частности, — о ежегодном вывозе трудовыми мигрантами из России 15 млрд долларов, то есть около 4300 долларов в год или 360 в месяц на каждого мигранта. Тогда как, например, данные проведенного московской исследовательской программой MOM в 2002 г опроса свыше 3 тысяч незаконных трудовых мигрантов в России показали, что в среднем их заработки в Москве, где они оказались наиболее высокими, составляют в эквиваленте 240 долларов США в месяц или около 2900 долларов в год. Заметную часть этой суммы мигранты расходуют здесь же, в России на проживание, питание, транспорт, лечение и т.д., включая штрафы и взятки. В других регионах ежемесячные заработки трудовых мигрантов не достигают и 200 долларов. Причем, около % трудовых мигрантов получают зарплату «черным налом», что делает невозможным ее вычленение среди неучтенных доходов российских граждан, значительная часть которых также попадает за границу [18].
Такая природа политической обеспокоенности порождает в обществе острые болезненные резонансы, она чревата ростом антимигрантских настроений и социальной напряженности, активным выходом на политическую арену радикальных националистических сил.
Если же обратиться к истории российской империи, то, наряду с насилием, в ее политике всегда присутствовали принципы толерантности. Эти принципы можно даже проследить в колониальной политике России. Приведу пример с покорением в конце XIX века Средней Азии. Это был сложный процесс, сочетавший в себе как элементы принуждения, так и элементы доброй воли. В ходе присоединения среднеазиатских земель русская администрация гарантировала не только неприкосновенность имущественных прав населения, но и привилегии местным правителям, представители которых вдобавок к прежним званиям получили дворянские титулы и офицерские звания. На местах имперские представители осуществляли только контроль, а реальная власть оставалась у прежних правителей. Царские власти не просто демонстрировали веротерпимость, но и стремились покровительствовать мусульманам. Полностью были сохранены привилегии, доходы и владения исламского духовенства, не облагавшиеся налогом. Преподавателям медресе и мектебов стали выплачивать государственное жалование. За счет казны массовым тиражом был издан Коран, а весь тираж был безвозмездно передан исламскому духовенству. Крупные дотации выделялись на реставрацию старинных мечетей и других архитектурных памятников. К примеру, на наличные средства императора Александра III была восстановлена из развалин знаменитая ташкентская мечеть Джами. Вместе с русскими в край пришло и православие, но не как торжествующая миссионерская религия завоевателей, а только лишь как религия русских переселенцев. Миссионерская деятельность православия в Туркестане практически не велась. Деятельность православных миссионеров была запрещена еще первым генерал-губернатором К. П. Кауфманом. Эта политика была продолжена его последователями. За весь длившийся полувековой имперский период в Средней Азии христианство приняло 14 туземцев, в то же время 10 русских перешли в мусульманство [43].
Другими словами, Россия была "странным завоевателем". По словам британского разведчика С. Рейли эту политику можно было назвать "странной, но эффективной". В отличие от Британии и Франции, Россия не устанавливала на покоренных территориях колониальный режим, а ее власть направлялась не столько на эксплуатацию завоеванных земель, сколько на скорейшее слияние с Центральной Россией. Россия при этом почти всегда была донором колонизуемых территорий и стремилась поддерживать уровень жизни периферии через централизованный механизм дотаций. Такая же политика проводилась и в советское время, идеологическими лозунгами которой были такие толерантные понятия, как "дружба и братство между народами", "мирное сосуществование" и "солидарность с народами всех стран мира" в их борьбе с империализмом и колониализмом [43].
Помимо толерантных черт в российской политике, можно было бы многое сказать и об исторической укорененности толерантного сознания в российском обществе. Характерным примером этому может послужить многовековое сосуществование и диалектическое взаимодействие двух противоположных по своим мировоззренческим характеристикам общественным течениям – западников и славянофилов. Я уже не говорю о характере русского народа, который отличается особыми толерантными свойствами своей души. Многие дореволюционные мыслители и общественные деятели, как и некоторые современные исследователи, выявляют и подчеркивают такие исключительные качества русского человека, как склонность к всемирной отзывчивости и всепримирению в противовес романо-германской склонности к насилию и подчинению; способность к долготерпению, всепрощению, кротости и добросердечию; всечеловечность; способность русского человека усваивать дух и идеи чужих народов, перевоплощаться в духовную суть всех наций. Ф. М. Достоевский верил, что только такой народ, наделенный такими душевными качествами и добродетелями, способен "послужить человечеству", что только он может вывести человечество на путь добра и правды [43].
Таким образом, можно сказать о том, что российская история и культура имеет массу примеров толерантных взаимоотношений и опыта толерантности. Поэтому, используя западный опыт и рекомендации по внедрению и просвещению толерантного сознания в общество, мы не должны забывать о своих, российских опыте и традициях, которые ничуть не хуже, а, может быть, и лучше, и сподручней для нас.
К сожалению, приходится констатировать, что на современном этапе развития российского общества национальная толерантность претерпевает наибольшие трансформации в обыденном сознании. И дело здесь не только в тех объективных трудностях и проблемах, которые претерпевает страна в последние десятилетия. Отчасти в этом виноваты отечественные и зарубежные СМИ. Так, в указанный период отечественные и зарубежные СМИ усилено внедряли в общественное сознание мысль о том, что наш низкий экономический и материальный уровень развития обусловлен ущербностью национального самосознания.
2.2. Взаимосвязь электоральных предпочтений россиян и их отношения к чужим, использование этой взаимосвязи в создании имиджа политических партий
Говоря об имидже политической партии, прежде всего, необходимо отметить, что сегодня в любом демократическом государстве различные социальные институты заинтересованы в поддержании своего положительного имиджа в глазах населения. Это проистекает из самих сущностных характеристик демократического государства, из понятий свободы и морали, которые в существующем мире все больше переплетаются с понятиями политики и власти.
Сам по себе имидж (англ. image от лат. imago - образ, вид) - это стереотипизированный образ конкретного объекта, существующий в массовом сознании. Как правило, понятие имиджа относится к конкретному человеку, но может также распространяться на определенную группу лиц, организацию, государство т.д. Имидж представляет собой образ, основанный на стереотипах, то есть образ обобщенный, упрощенный и ригидный (ригидность - затрудненность, вплоть до полной невозможности, в изменении). Следует также отметить, что для проникновения имиджа в массовое сознание надо его туда внедрить и для поддержания - актуализировать.
Практически на протяжении всего существования человеческого общества фактор имиджа оказывал значительное влияние на ход политических процессов. К проблеме образа идеального государства так или иначе, обращались многие мыслители древности, античности, средних веков и нового времени (Геродот, Тит Ливий, Плутарх, Конфуций, Лао-Цзы, Протагор, Платон, Мор, Макиавелли, Ф.Ницше, Г.Тард и др.) [39].
Деятельность PR служб структур государственной власти связана с представлением различных сторон, компонентов, составляющих государственных интересов. Соответственно, и партнер, к которому она обращается, выступает не как индивид-потребитель товара (услуг), а как гражданин, ассоциированный в какую-либо организацию, или в качестве индивидуального политического субъекта. Государственные интересы носят всеобщий характер. Ни одна из структур власти не имеет право отождествлять эти интересы с собственными интересами данной структуры (в противном случае происходит приватизация самого государства, что, к сожалению, в той или иной мере действительно имеет место в современной российской действительности).
В своей работе «Энциклопедия PR от поколения P-Next» А.В. Бекетов и Д.И. Игнатьев констатируют, что «характер функций пресс-службы, ее штатное расписание и бюджет по ее содержанию, а также, в немалой степени, и эффективность ее работы» большей частью зависят от того, какой подход к ее построению будет выбран. На основании исследования деятельности пресс-служб различных организаций авторы выявили три таких подхода, каждый которых определяет место службы в общей структуре компании, ее роль в управлении жизнью организации и степень самостоятельности компании в осуществлении своей информационной деятельностью [8, С.202].
Результаты опроса демонстрируют определенную связь между уровнем толерантности респондентов, с одной стороны, и их политическими ориентациями – с другой. Отметим лишь наиболее существенное [27].
Сторонники Г.Зюганова, как и следовало ожидать, значительно снисходительнее относятся к националистам, чем приверженцы иных ведущих политиков. Но при этом повышенный в сравнении со средним по выборке – да и то незначительно – уровень нетерпимости они демонстрируют только в отношении евреев; кавказцы и цыгане раздражают их даже несколько меньше, чем других респондентов. В то же время сторонники Ю.Лужкова, уступающие в неприязни к националистам только электорату Г.Явлинского, говорят о своем возмущении чеченцами и "кавказцами" чаще, чем кто-либо. То есть если "идеологический" национализм представляется более приемлемым приверженцам лидера КПРФ, то "бытовой" – в большей мере характерен для электората московского мэра [27].
Неприязнь к чиновникам и политикам почти в равной мере присуща респондентам, ориентирующимся на разных политических лидеров. Лишь сторонники «Единой России» демонстрируют несколько более благожелательное отношение и к тем, и к другим, что естественно для респондентов, поддерживающих действующего премьера [27].
Хотя сторонники Г.Зюганова выражают неприязнь к банкирам и "новым русским" немного чаще, чем прочие респонденты, различия здесь не слишком значительны. И, во всяком случае, говорить о классовой ненависти к преуспевающим соотечественникам со стороны коммунистического электората явно нет серьезных оснований.
Наконец, заслуживает внимания абсолютная равноудаленность сторонников «Единой России» от коммунистов, с одной стороны, и от демократов – с другой [27].
Значительный рост в последние годы антимигрангских настроений, особенно кавказофобии, и появление нетерпимости в отношении к мигрантам из стран Центральной Азии подтверждается данными многих социологических исследований. Например, в проведенном мною по заказу и при финансовой поддержке MOM в 1998 г в 5 областях России опросе местного населения об отношении к вынужденным мигрантам 28% респондентов выразили негативное отношение к представителям кавказских народов (17% ответов «скорее негативно, чем терпимо», 11% — «крайне негативно»), а к представителям других неславянских народов — 9% (в том числе, «крайне негативно» — 4%). Славяне в негативном контексте вообще не упоминались Эти же вопросы были мною повторены при участии в опросе населения, проведенном в 2002 г в 4 субъектах РФ Центром изучения проблем вынужденной миграции в СНГ «Скорее негативно, чем терпимо» относятся теперь к кавказцам от 28% до 37% респондентов в обследованных регионах, по сравнению с 17% в 1998. Но теперь у кавказских мигрантов появились «конкуренты» в лице представителей коренных народов стран Центральной Азии, которых упомянули при ответе на этот вопрос 34% респондентов в Оренбургской области и от 6 до 19% в других субъектах. Если в 1998 ответов о «крайне негативном» отношении к кавказцам было меньше, чем о «скорее негативном», то в 2002 их оказалось значительно больше: 32% в Нижегородской области и 42-44% в других обследованных субъектах [18].
Можно было бы надеяться, что полученные данные отражают уровень пассивной кавказофобии. К сожалению, это лишь отчасти справедливо Результаты опроса нами вынужденных мигрантов в 1998 г. (888 человек, в т.ч. 78 кавказцев) свидетельствуют, что среди кавказских мигрантов 20% меняли место жительства на территории России из-за конфликтов с местным населением, тогда как среди русских — всего 4% [18].
Причем, эти два явления — незаконная миграция и экстремизм — тесно связаны между собой, что было отмечено министром РФ по вопросам национальной политики Владимиром Зориным, который заявил, что «с процессом такого масштаба мы никогда не сталкивались, и не секрет что миграция стала одним из источников напряженности в обществе Обострение экстремизма в обществе связано с неконтролируемой миграцией». В частности, именно незаконное положение мигрантов делает их реальными и беспроигрышными конкурентами российскому населению на рынках труда Можно было бы добавить, что существует и обратная связь, поскольку в значительной мере именно отторжение мигрантов принимающим обществом, в том числе, средствами рестриктивной миграционной политики, боязнь их легализации обусловливают рост незаконной миграции [18].
Понижение уровня толерантности принимающего российского населения нашло отражение и в результатах выборов в Государственную Думу РФ, состоявшихся 7 декабря 2003 года, на которых около 21% российских избирателей отдали свои голоса партиям, проповедующим национал-патриотические идеи, тогда как на предыдущих выборах в 1999 году — лишь немногим более 5% [27].
Один из истоков кавказофобии, по-видимому, это — отголосок развития событий в Чечне, При ответе на вопрос о «крайне негативном» отношении назвали чеченцев в 2002 в Удмуртии и Оренбургской области 14 и 20%, в двух других субъектах 7 и 1.3% респондентов. И это не связано с масштабами притока чеченцев в тот или иной регион [18].
Другая причина роста антимигрантских настроений — изменение характера иммиграции, преобладание в притоке в РФ грудовых мигрантов, отношение к которым еще более настороженное, чем раньше к вынужденным переселенцам В отношении к ним отсутствует аспект сочувствия, зато в гораздо большей степени им вменяются в вину разного рода социальные и экономические проблемы, от— которых страдает местное население, В 1998 г 38% местных жителей видели что-то положительное в приезде вынужденных мигрантов, причем не только экономическую выгоду. Переселенцев рассматривали как хорошее пополнение населения (13% опрошенных), как хороший пример для жителей России (15%). Даже ответы об экономической пользе имели некоторое высокое звучание: «оживили дела на предприятии, в хозяйстве» (6%), «возродили заброшенные земли» (1.3%), «построили, отремонтировали дома» (12%), «помогают местному населению» (2%). Приезд сегодняшних мигрантов значительно реже ассоциируется у населения с чем-то позитивным (только в Нижегородской области — у 43% респондентов, тогда как в Оренбургской — у 28%, а в Удмуртии и Саратовской области — у 17%). И то положительное, что отмечают местные жители, почти не связано с взглядом на мигрантов как на своих возможных сограждан или по крайней мере соседей Позитив почти полностью сводится к тем экономическим результатам, которые и ожидаются от трудовых мигрантов: заполнение невостребованных местным населением рабочих мест (5% в Удмуртии и от 17 до 21% в других субъектах), наполнение рынков дешевыми товарами и продуктами (17% в Нижегородской области и от 5 до 8% в остальных), дешевые строительные услуги (8 и 11% в Саратовской и Оренбургской областях, 2 и 3% в двух других) [18].
В перечне претензий к мигрантам представлен набор стереотипов, бытующих в российском обществе на всех уровнях, включая государственный.
На первом месте стоит образ мигранта-преступника, который активно создается и насаждается в общественном сознании благодаря заявлениям ответственных государственных чиновников, милицейским сводкам и их отражению в средствах массовой информации. Однако, многие ведущие эксперты опровергают это представление, в частности, недавно Эмиль Паин еще раз убедительно показал, насколько оно мифологизировано, приведя достаточно много фактов и статистических выкладок в журнале «Этнопанорама», № 1-2 за 2003 г. [18]
На втором месте — недовольство качеством продаваемых мигрантами товаров Действительно, страна наводнена фальсификатами и просроченными продуктами. Но, как и в случае с преступностью, ответственность за это в необоснованно большой мере перекладывается на мигрантов.