Филосовские открытия 17в.(Ф.Бэкон,Р.Декарт)

Введение
Философия XVII века. Открытия и достижения
1.Общие тенденции в развитии философииXVII века
2.Методология науки XVII столетия
2.1Френсис Бекон. Метод индукции
2.2 Рационализм Рене Декарта
Заключение
Библиография

Филосовские открытия 17в.(Ф.Бэкон,Р.Декарт)

Что же характеризует методологию науки XVII столетия?
2.1Френсис Бекон. Метод индукции
Бекон Фрэнсис (1561-1626) - философ-материалист, естествоиспытатель, логик, историк и государственный деятель, основоположник английского материализма и опытных наук нового времени. Он подверг критике средневековую схоластическую логику, назвав ее пустым занятием. Поскольку перед наукой стоит задача открывать и изобретать новое, постольку, по Бэкону, логика должна стать логикой изобретений, открытий. Аристотелевская логика с ее «Органоном» не выполнила этой задачи. И Бэкон пишет «Новый Органон», который вышел в свет в 1620 г. и который должен был, по мысли автора, заменить аристотелевский «Органон» .Бекон видел основную задачу философии в разработке всеобщего научного метода, который обеспечивал бы эффективное познание природы и через господство над нею облегчал труд человека, способствовал благосостоянию и прогрессу. Этому он и посвятил свой труд «Новый органон».
Методология науки Бэкона складывается из двух частей - критической и позитивной. Первая характеризует те препятствия, которые мешают успешному познанию природы. Это – «идолы», или призраки, замутняющие сознание людей. Одни из них врожденные, это идол человеческого рода (антропо- и социоморфизм, или перенесение на природу родовых человеческих качеств, искажающее ее объективное содержание) и идол «пещеры», т.е. особенности личности каждого отдельного человека, обусловливающие именно его угол зрения на мир, который может страдать субъективизмом. Другие - приобретенные: идол «рынка», связанный с «издержками нестрогого, ходячего словоупотребления и вызывающий затяжные, но бесперспективные споры лишь о словах»10, а также идол «театра», особенно опасный, по Бэкону, и свидетельствующий о плененности научной мысли существующими философскими теориями и навязываемыми ими познавательными орудиями. Речь идет прежде всего о средневековой схоластике и ее логике, которая «скорее служит укреплению и сохранению заблуждений», «чем отысканию истины»11. Поясняя, философ показывает бесплодность средневековой силлогистики: отправляясь от общего, почерпнутого из «книг» (имеется в виду прежде всего схоластизированный Аристотель), она выводит из него частные следствия, познавательная ценность которых «равна чертополоху». Поскольку же, подчеркивает Бэкон, тайны природы могут быть расшифрованы лишь из документов самой же природы, постольку и «самое лучшее из всех доказательств есть опыт» 12. И схоластическому виду дедукции, или движению мысли от общего к частному, где общие понятия, составляя основу всего познавательного процесса, «спутаны и необдуманно отвлечены от вещей», он противопоставляет индукцию (от частного к общему), отправляющуюся от «ощущений и частностей», этих, по его убеждению, «оснований» подлинного знания и источника его «непоколебимой истинности», т.е. предлагает идти от изучения с помощью чувственного опыта единичных природных объектов, их «естественных» свойств к общим выводам.
Особенно значима здесь, по Бэкону, роль «средних аксиом», или причин явлений, которые непосредственно выводятся из опыта, чем гарантируется их безусловная достоверность; затем, поднимаясь от них «непрерывно и постепенно», следует переходить к «наиболее общим аксиомам». Так наука приблизится к знанию истинной сущности природы и, исходя из показаний органов чувств и опыта, обретет надежный критерий различения истины и заблуждения - у схоластики же его не было, она могла умозрительно «опровергать» бесспорную истину или же возводить в ранг последней самый фантастический вымысел. При этом Бэкон подчеркивал, что имеет в виду не стихийный, бессистемный, «слепой» опыт, а лишь если он ориентирован на теорию и потому является целенаправленным опытом, правильно организованным и специально приспособленным для выполнения определенной исследовательской задачи, т.е. опыт мыслится как эксперимент, опирающийся на совместную работу чувств и разума. Именно совместную работу, что отличает Бэкона как от эмпириков его времени, которые, подобно муравью, только собирают и довольствуются собранным, так и от рационалистов (под ними Бэкон разумел схоластов) - они, подобно пауку, производят ткань из самих себя. Иное дело пчела, избирающая «средний способ: она извлекает материал из садовых и полевых цветов, но располагает и изменяет его по своему умению»; таково и «подлинное дело философии» - «она не основывается только или преимущественно на силах ума и не откладывает в сознание нетронутым материал, извлекаемый из естественной истории и из механических опытов, но изменяет его и перерабатывает в разуме»13.
Познание, поясняет он, начинается с чувственных показаний как таковых, но от чувств ускользает многое, да и их свидетельства подчас ошибочны, субъективны, а потому собственно наука может строиться лишь на показаниях именно целенаправленного опыта, по своей полноте и точности превосходящих непосредственные данные чувств. Такой опыт, по Бэкону, может не только решать ближайшие задачи и приносить непосредственную пользу (это, по его терминологии, «плодоносные опыты»), но и подводить к глубоким теоретическим выводам относительно причин исследуемых природных явлений. Опыты этого второго типа, называемые «светоносными», он особенно высоко ценит, соотнося их с «истинной индукцией» как искомым методом научного познания, роль которого он уподобляет «светочу» во тьме. «Истинную индукцию» Бэкон отличает от той индукции, которая сводилась к простому перечислению «счастливых» (т.е. схожих) случаев; такая индукция, говорит он, - «детская вещь: она дает шаткие заключения и подвергнута опасности со стороны противоречащих частностей, вынося решения большей частью на основании меньшего, чем следует, количества фактов, и притом только тех, которые имеются налицо» 14Необходима поэтому максимальная полнота фактов, учитывающая при этом особо важную роль «отрицательных инстанций», или таких наблюдаемых фактов, которые могут опровергнуть доказываемое положение; учтены должны быть и такие факты, где исследуемое свойство природного тела выражено в разной (большей или меньшей) степени. Так Бэкон приходит к идее таблицы Открытия, включающей в себя таблицы Присутствия, Отсутствия и Степеней и призванной гарантировать исчерпывающее познание объектов природы. «Основополагающие принципы такой «истинной индукции» - сочетание аналогии и исключения, сбора фактов и их систематизации, аналитическое разложение природного явления на более простые элементы, обязательное включение в познавательный процесс эксперимента как источника научных открытий и одновременно как «проверяющей» инстанции, варьирование его видов вплоть до применения «решающего эксперимента»».15
Особо следует сказать об анализе в понимании Бэкона. Познание мира таким, каков он есть сам по себе, достигается, полагает философ, лишь «рассеканием мира и прилежнейшим его анатомированием», благодаря чему сложный предмет расчленяется на «простые свойства», которые и изучаются с помощью индукции. А поскольку всякое познание, по Бэкону, есть «познание природных причин», постольку проводится и различие предметов «физики» и «метафизики», или «естественной философии»: первая изучает материальные и особенно движущие причины, которые, будучи «ближайшими», временны и преходящи, вторая - формальные причины, или «формы», которые вечны и неизменны и число которых конечно. Здесь важно подчеркнуть два момента - во-первых, Бэкон переосмысливает понимание формальной причины: если у схоластов она одновременно выступала и как целевая причина, то у Бэкона «форма» отделяется от цели и предстает как синоним наиболее общей и фундаментальной естественной закономерности, внешние и частные проявления которой изучает «физика». И во-вторых, «формы» - это конечный итог анализа, выраженный в таких «простых свойствах» материи, как тяжесть, плотность, цвет, теплота и т.д. Они – «алфавит природы», комбинацией «букв» которого создается множественность вещей; он, считает Бэкон, может быть в ближайшее время уловлен и осмыслен индуктив-ным методом, и процесс познания природы будет завершен - ведь «буквы» этого «алфавита» вечны, неизменны и их число ограничено. Это - издержки аналитических тенденций в науке; их основа - механицизм.
Впрочем, налицо здесь противоречивость. Так, природа у Бэкона еще сохраняет свою многокачественность и даже одухотворенность; здесь сказалось влияние на него натурфилософии Возрождения, хотя он отвергал ее пантеизм; выразилось оно в допущении Бэконом разнокачественности «простых свойств», придающей индивидуальную специфику вещам. Но - уже отчетливо видны и следы складывавшейся механической картины мира, что особенно проявилось в понимании Бэконом природы движения (так, он говорит о 19 видах движения – «противостоянии», «сцеплении», «движении по течению», «вращении» и т.д., но все они - лишь разновидности механического движения). В этом же ряду сведение сложного к простому, идея близкого полного исчерпания процесса познания и преувеличение роли в нем индукции (уверенность в том, что лишь она дает безусловно достоверное и даже исчерпывающее знание, имеющее, к тому же, не частный, а всеобщий и фундаментальный характер).
А между тем «индукция представляет собою, строго говоря, незавершенный опыт и, как знание по аналогии, дает лишь вероятностное знание, и чтобы придать ему больше научной строгости и достоверности, следует индукцию сочетать с гипотетико-дедуктивным методом, согласно которому за исходный пункт исследования принимается некая гипотеза, из нее дедуктивно выводятся следствия, истинность которых проверяется на опыте»16. Образец этого метода - математическая дедукция, давшая (в сочетании с опытно-экспериментальным компонентом научного познания) уже в XYII веке блестящие результаты (классическая механика Ньютона). Односторонняя же ориентация на индукцию вела к недооценке Бэконом роли гипотез в науке и принижению им роли математики, которой он специально не занимался. Математика, по Бэкону, лишь оформляет то, что получено в опыте и эксперименте, но неспособна быть инструментом рождения новых идей и новых научных открытий; отсюда - осуждение им «математического уклона» у Галилея, а также неприятие теории Коперника и открытий Кеплера. Но первые же опыты показали, что такая индукция является, во-первых, непомерно длинным путем к истине и, во-вторых, не всегда достигающим достоверных результатов. Убедившись в этом, Бэкон внес некоторое усовершенствование в индуктивный метод, направленное на то, чтобы укоротить путь к истине. Он рекомендовал искать такие факты («прерогативные инстанции»), когда исследуемое явление выступает в наиболее ясном и чистом виде. Таких прерогативных инстанций, позволяющих быстро отсеять случайное от существенного, сам Бэкон назвал около тридцати. Идея Бэкона о прерогативных инстанциях не была осуществлена им на практике, но она сыграла ту положительную роль, что подготовила почву для разработки английским логиком Дж. Миллем (1806—1873) методов исследования причинных связей.
Общим недостатком логического учения Бэкона было то, что он преувеличил роль индукции в познании за счет дедукции, разорвав таким образом эти две неразрывно связанные стороны мыслительного процесса. Когда речь заходила об отношении науки и религии, то он придерживался учения о двойной истине. В учении Бэкона материализм был еще отягощен наивными суеверными воззрениями, идущими от алхимии и магии.
Бэкон искренне верил, что с помощью индукции «естественная философия» в союзе с «физикой» способна открыть «основные и вечные законы» природы. И все же, наука в целом, согласно Бэкону, не идет дальше «вторичных причин», за которыми стоит «первопричина» - Творец, в своем всемогуществе доступный лишь вере, перед авторитетом которой человеческий разум должен склониться, поскольку ему доступны лишь творения, но не их Творец.
Эта «двойственность истины», впрочем, не помешала Бэкону сосредоточиться на изучении именно природы, чему и была подчинена его методология науки с ее ядром - учением об индукции. Она сыграла огромную роль как для своего времени, так и в последующем, вплоть до XIX-XX вв. Был предложен план универсального реформирования науки, превращения ее, на базе опыта и эксперимента, в орудие открытий и изобретений, приносящих пользу человечеству, определена общая стратегия ее развития по этому пути; были заложены (при опоре на усилия средневековых номиналистов Уильяма Оккама и Роджера Бэкона) прочные основы традиции эмпиризма в науке и философии, особенно выраженной в англоязычных странах, а также многое сделано для создания и развития индуктивной логики.
2.2 Рационализм Рене Декарта
Следующий принципиальный шаг в развитии философско-методологической мысли сделал Декарт. Выше отмечалось, что уже практика естествознания XVII в. свидетельствовала об использовании учеными не только эмпирических методов, но и идеальных математических моделей как теоретической основы эксперимента. Требовалось, следовательно, философски осмыслить роль рационально-теоретических методов в науке и место в них математики. Выполнение этой задачи в XVII в. связано с именем французского философа и математика Рене Декарта (1596-1650).
В своем «Рассуждении о методе» (1637) он также стремится к созданию универсального метода науки, с помощью которого можно было бы от стихийного и случайного открытия отдельных разрозненных истин перейти к их сознательному массовому производству. Но если у Бэкона метод строится на чувственных показаниях и опыте, то у Декарта - на разуме и самосознании.
У истоков и в центре философии Декарта стоит человек, Я как «мыслящая вещь». Под нею Декарт понимает «вещь сомневающуюся, утверждающую, отрицающую, знающую весьма немногое и многое, не знающую, любящую, ненавидящую и чувствующую».17
При всем этом именно разум делает человека человеком. Разумная природа в своем высшем выражении есть не что иное, как способность к осмысленному, самостоятельному решению.
Сделав мышление исходным пунктом своей философии, Декарт начал новую эпоху. С этого времени мышление о мышлении было избавлено от схоластики. Вере в авторитет было противопоставлено господство субъекта, человека, которое и достигается благодаря разуму, открывающему законы природы и собственного мышления.
Доказательство могущества разума начинается у Декарта с критики притязаний чувственного познания быть абсолютным критерием истинности и с универсального сомнения в «старых истинах», опирающихся на авторитеты и не отвечающих критериям ясности и самоочевидности.
Исходя из этого, Декарт видит первую определенность философии в том, что «во всем должно сомневаться». Он призывает не превращать данные органов чувств в истину, ибо «чувства я иногда уличал в обмане», а то, что хоть раз обмануло, не может быть основой науки. Это же относится к вопросу о достоверности познания, основанного на имени «авторитетов». Прежде чем довериться данным органам чувств или мнению «авторитетов», надо исследовать творческие возможности интеллекта: «ничто не может быть познано прежде самого интеллекта, ибо познание всех прочих вещей зависит от интеллекта, а не наоборот» 18. В центр внимания выдвигаются проблемы человеческого познания.
Итак, начинает Декарт, как и Бэкон, с критики догматизма, являющегося препятствием на пути науки к истине. Но если Бэкон в своем знаменитом учении об «идолах» стремится к очищению человеческого сознания от заблуждений разного рода, то Декарт акцент делает не на заблуждениях, а на том, что наука может приходить к достоверным истинам, и доказывает это, исходя из «принципа сомнения». Можно, говорит он, сомневаться во всем, но несомненен сам факт моего сомнения, а оно - деятельность моей мысли. Это первая абсолютно достоверная истина, из которой Декарт выводит все остальные. Если я мыслю, полагает он, значит я существую, значит существует и мое тело, физический мир вообще. Как видим, и источник наших знаний, и критерий их истинности усматривается не во внешнем мире, а в субъекте, в его способности ясно и отчетливо мыслить некие исходные фундаментальные истины бытия и познания. Постигаются эти истины с помощью интеллектуальной интуиции, т. е. непосредственных, или самоочевидных созерцаний ума, вне посредничества чувственного опыта и логических доказательств, а уже затем из этих общих самоочевидных истин выводятся, по правилам дедукции, частные истины. Эталон - математика, в частности, геометрия (Декарт, как известно, был одним из творцов аналитической геометрии), которая как раз и строится на дедуктивном методе. Его-то он и стремился универсализировать, по-своему отвечая на запросы современного ему естествознания.
Но откуда сам разум берет эти исходные самоочевидные, абсолютно достоверные истины? Ответ дается, исходя из декартовской дуалистической философии: создав физический мир и бессмертную человеческую душу, Бог их создал такими, чтобы человек мог адекватно постигать этот мир с помощью своего разума; указанные же истины являются врожденными нашему уму и подлежащими лишь извлечению из его глубин, вне и до вмешательства опыта. Этот элемент априоризма получит дальнейшее развитие у Канта. Декарт, как и другие ведущие философы рассматриваемого периода, был убежден в разумности мира и человека. Человек тем и отличается, что одарен разумной душой. Совершенствование человека достигается не развитием способностей отдельных людей, а изобретением такого метода, который бы давал возможность решать все необходимые проблемы. Задача же философов сводится к поиску таких методов, которые бы составили основу «органона» - системы универсальных методов, помогающих решать любые задачи. Согласно Декарту, «метод необходим для отыскания истины». Поиски истины без метода Декарт сравнивает с поведением человека, который, желая найти драгоценность, вечно «блуждает по дорогам в надежде на то, что ее может обронить какой-нибудь прохожий». 19И хотя такое бывает, но это не результат умения, а результат везения, счастья. Поэтому «лучше совсем не помышлять об отыскании истин, чем делать это без всякого метода», поскольку «подобные беспорядочные занятия и темные мудрствования помрачают собственный свет и ослепляют ум». 20
Под методом Декарт понимает «точные и простые правила, строгое соблюдение которых препятствует принятию ложного за истинное и, без лишней траты умственных сил, но постепенно и непрерывно, увеличивая знания, способствует тому, что ум достигает истинного познания того, что ему недоступно»21 Без метода нет науки, ибо наука всегда системна и есть отражение целого. Метод выступает организующим началом, помогающим видеть за единичным целое, за отдельным - общее. Метод придает непрерывность поиску истины, придает ему характер алгоритма. Не случайно работа Декарта носит название «Правила для руководства ума». Он был уверен, что исследователь, используя сформулированные им правила, может получать необходимые истины как бы алгоритмически. Своим методологическим рекомендациям Декарт придал универсально-всеобщий характер и рассматривал их как основу любого конкретно-научного исследования. Подобно тому, как система Бэкона была и определенной методологией, так и система Декарта - не только философия бытия, но и определенный органон познания.
О каких же методологических правилах идет речь? Их у Декарта четыре. Первое правило призывает считать истинным лишь то, что очевидно, ясно и не вызывает никаких сомнений. Второе правило исходит из необходимости разделять рассматриваемые проблемы на части для лучшего их решения. Третье правило предлагает мыслить по порядку, начиная с самых простых и легко познаваемых предметов и, как по ступеням, восходить к наиболее сложным и трудно познаваемым. Четвертое правило исходит из необходимости учета уже сделанного, составляя обзоры настолько полные, чтобы быть уверенным, что ничего не пропустил.