Экономика и политика: определяющее начало и формы взаимодействия.

Экономика и политика: определяющее начало и формы взаимодействия

ПЛАН
Введение
1. Сущность экономики и политики
2. Влияние кризиса на взаимоотношения экономики и политики
3. Формы взаимодействия экономики и политики
Заключение
Литература

Экономика и политика: определяющее начало и формы взаимодействия.

Кризис пошатнул и без того непрочные позиции экономики в системе власть-бизнес. В данном случае для анализа политико-экономических процессов можно применить теорию У.Бека. По его мнению ключевая проблематика общества риска – это политика распределения и компенсации риска.8 Основная линия политического конфликта смещается с вопросов неравенства к проблемам распределения рисков. «Риски производятся промышленностью, воплощаются в экономике, легитимируются наукой и сводятся к минимуму политикой».9 Глобальных рисков по рассуждениям У.Бека как таковых вообще не существует – они всегда обременены социальными или политическими конфликтами.
После 11 сентября 2001 г. экономический обвал Аргентины, вслед за кризисами в Восточной Азии, России, Бразилии и Турции, обнаружил глубину экономического рискав новой глобальной политической экономии. У.Бек также советует принимать во внимание такие хорошо знакомые проблемы, как изменение климата, глобальные эпидемии, глобальные перемещения людей и транснациональные криминальные сети.
В терминах аргументации У. Бека, эти явления, вполне возможно, являются признаками сдвига в сторону все более глобального общества риска.10 Но они явно являются и чем-то большим. Во-первых, надо понимать, что эти новые риски произрастают из определенной констелляции экономических, политических и социальных интересов. Это изменение в понимании риска должно быть помещено в контекст глобализации и трансформации капитализма, которые стали очевидными за прошедшие два десятилетия. Как точно подметил Дэвис, мы живем в век «глобализации страха», простирающейся от ощущения индивидуальной небезопасности до действий общественных сил. Сегодня необходимо признать не просто усиление риска и страха, но специфическое проявление этого усиления в условиях экономического кризиса.
Во-вторых, и это важнее, необходимо понимать, как эти новые формы риска были превращены в новую политику страха. В самом деле, с усилением новых страхов правительства отдельных стран обратились к безопасности как ключевой составляющей своей политической практики. Сам риск становится элементом политического процесса.11
Начавшийся в 2008 году финансовый кризис, перерастающий в полноценный экономический спад, многих удивил своей внезапностью и силой. Многими специалистами суть кризиса оценивается как «отсутствие эффективного делового пространства для капитала».12 Специфика современного кризиса затрагивает главный принцип экономики, который по образному выражению академика Е.В. Балацкого «идет от пузыря к пузырю».13 Когда один «пузырь» лопается, возникает кризис, и начинаются активные поиски новой экономической ниши, где можно было бы надуть ещё один «пузырь». Эти же слова можно отнести и к моделям взаимоотношений политики и экономики в условиях кризиса.
Нынешний кризис является следствием отсутствия новых секторов экономики, куда бы смог устремиться мировой капитал. Опасность нынешней ситуации в том, что длительное затягивание кризиса тяжело не только для политической системы, но и для капитала, ибо он должен «работать». Ещё больше страшна для него инфляция. Специалисты считают, что в условиях очевидной насыщенности рынков положение может быть изменено лишь искусственно. Многие называют такой инструмент уничтожения материальных благ, как война. Она станет глобальным потребителем. Тогда избыток благ быстро сменится их недостатком, и капитал тем самым снова получит возможность начать свою деятельность по их воссозданию. Однако рано или поздно производственно-торговая спираль снова «закрутится», и всё повторится снова.14
Высокая инфляция во время сегодняшнего кризиса разрушительно сказывается на легитимности власти. В современной экономике инфляция вообще выступает как мотив развития, заставляющая мировой капитал постоянно «оборачиваться». В случае кризиса, когда не удается найти эффективные каналы приложения капитала, иногда наблюдается дефляция – падение цен. Можно сказать, что дефляция представляет собой своеобразный механизм, с помощью которого капитал может позволить себе некоторую передышку. Однако в последнее время он проявляет себя всё слабее. Особенно это видно на примере России. Фактически это означает, что сегодня в мире возросли требования к динамичности капитала и даже в кризисные периоды он должен продолжать своё движение. Экономисты полагают, что грядет новая эпоха, когда дефляция в развитых странах будет сопровождаться инфляцией в развивающемся мире.15 Всё это порождает и новые типы и стратегии политического поведения и форм взаимодействия между политикой и экономикой, различных в разных странах.
Так, в своей работе Н.Ф. Наумова указывала на смену жизненных стратегий в условиях неопределенности: «Усиление гибкости социального поведения, смена жизненных стратегий вслед за сменой «правил игры», по которым функционирует нестабильная социальная система, - один из наиболее эффективных «ответов» человека (иногда опережающих) на неопределенность»16.
В российском социуме в последнее время превалирует идеология здравого смысла и ценностей общества потребления, где бал правит обыватель. И здесь кризис мало что затронул. Любой потребитель по своей природе – эгоист и космополит. Многие политологи и социологи бьют тревогу по этому поводу, заявляя, что в основе интеллектуальной стратегии, «сегодня предложенной властью российскому народу, лежит приоритет общества потребления – в том его виде, который прямо ведет к распаду единого социума».17 И кризис ещё больше разведет общество по разным сторонам исходя из новых сформировавшихся стратегий и типов взаимодействия политики и экономики.
Постсоветская Россия оказалась в противоречивом положении. С одной стороны, здесь не до конца решены проблемы модернизации. Наличие этих проблем является питательной почвой для воспроизводства модернистского мировоззрения. С другой стороны, Россия живет в мире с открытыми культурными границами, что обеспечивает приток сюда постмодернистских идей, новых технологий. Россия, вступившая в кризис 2008 г., - это страна, живущая между двумя полюсами - лопатой и Интернетом. Кроме того, Россия не столь отсталая страна, чтобы жизнь Запада ее гражданам казалась чем-то совершенно чуждым. Она частично прошла эпоху модернизации и стоит на пороге эпохи постмодерна. Поэтому постмодернистский мировоззренческий сдвиг здесь также находит для себя питательную почву.
Кризис, видимо, если затянется надолго, может вскоре привести к тому, что сам риск и неопределенность станут элементами как экономического, так и политического процесса.
Развернувшийся кризис размывает контуры индустриального общества, в недрах которого рождается другая модель и стратегия взаимоотношений экономики и политики, ориентированная на рациональные установки, имеющая адаптивный характер, всё более усиливающая влияние политики на экономику.
Экономический кризис подтверждает верность описываемых подходов и специфики выделенных типов политико-экономических систем. Однако российскую систему целесообразнее относить не к координируемой, а к контролируемой рыночной экономике. Однако контроль не всегда означает поддержку, несмотря на то, что экономика в особенности подвержена рискам.
Таким образом и в этом ключе рассмотрение теоретических основ экономики и политики неизбежно выводит на проблему их взаимоотношения и определения приоритетов в этих отношениях, рассмотренную в следующем разделе.
3. Формы взаимодействия экономики и политики
Постоянной функцией политики является приведение в единство современного общества. Именно политика придает такой важнейшей сфере общества как экономике конкретные формы. В этом смысле политика – есть средоточие социального. Современная политика есть система взаимодействий, включающая в себя не только политических акторов, носителей определенных ценностей, ролей, функций, но и экономических субъектов, действующих на разных политико-экономических уровнях. В этом плане взаимосвязь политики и экономики всегда субъективна.
Конкретная политика в сфере принятия решений в области, например, среднего и малого бизнеса, таким образом, может иметь множество форм и видов своего существования. Она зависит как от всей самоорганизующейся политической системы; живых, опредмеченных экономических практик; социально-экономических представлений, индвидуальных и коллективных действий.
Политика в одно и то же время является и источником мотивации, и «аккумулятором» предпринимательских практик. Именно через них можно исследовать механизмы превращения экономического в политическое. В этом случае изучение основ функционирования предпринимательства в России может давать эмпирический материал конкретного характера для общей теории политики.
Сторонники теории модернизации (Т. Парсонс, Г. Алмонд, Ш. Айзенштадт, У. Ростоу и др.) выдвинули концепцию политического развития в связи с высоким уровнем либерально-экономического плюрализма. Экономические группы в такие периоды формулируют частные интересы и доводят свои требования до правительства, следствием этого являются постоянные перемены в структурно дифференцированном обществе.18 Поскольку разные группы обладают неодинаковыми ресурсами и политическими возможностями, это неравенство носит дисперсный, а не кумулятивный характер. Эти экономические группы, каким бы ни был их профессиональный или классовый состав, имеют определенное влияние на процесс проведения политики. Следовательно, они усиливают свободу, толерантность, способность к адаптации и инновации. Согласно теории модернизации, плюрализм способствует как активизации предпринимательских инициатив, так и интеграции. Добровольные ассоциации в этом процессе отражают высокую ролевую специализацию. Интегрирующие институты (а в их число входят и ассоциации малых предпринимателей) объединяют общество. Эти структуры, играющие роль противовесов, ограничивают деятельность центрального правительства и защищают политические ценности.
Учитывая многообразие теорий, следует отметить, что само понятие «модернизация» является многомерным, не слишком четким. Российская модернизация, если под ней понимать длительный и разновременный для различных регионов процесс перехода от традиционного к новому обществу, включает множество коренных сдвигов на протяжении последних трех веков С одной стороны, страна шла по пути модернизации в русле мирового процесса, с другой – модернизация носила догоняющих характер и, по мнению многих исследователей, «насаждалась сверху железной диктатурой», которая «не решала многих задач классической модернизации, таких как создание полноценного рынка товаров, капиталов и труда; не обеспечивала свободу личности».19
В России, в условиях отсутствия одной из предпосылок западного предпринимательства – протестантской этики, важное значение имеет теоретическое положение, выдвинутое М.Вебером, согласно которому существует два культурно-исторических типа предпринимательства: примитивное авантюристическое, торгово-ростовщическое (непроизводительное) и зрелое производительное.
В рамках теории институционализма С. Хантингтон (в духе М. Вебера) предложил свою концепцию политического развития. Эти идеи, отводящие ведущую роль государству, вступают в спор с воззрениями теоретиков либеральной модернизации. По мнению Хантингтона, надо пройти какой-то уровень вестернизации, а далее – перейти к собственной, национальной модели модернизации, к тому типу развития, который диктуется национальными интересами, нуждами данного общества. Получается, что необходимый и достаточный уровень усвоения западного опыта ведет к многообразию типов модернизации.
Эти идеи развиваются в духе постмодернистских подходов. Современные исследователи отрицают универсальность либерализма как эталона социально-политического переустройства, разрабатывают идеи о глобальном мировоззренческом кризисе буржуазного общества, пересматривают роль экономической задачи неуклонного прироста материальных благ как предпосылки политического развития.
Так, В.Г. Федотова подчеркивает, что модернизация, превратившая уникальность Запада в универсальный образец развития, не приводила к тождеству западные и незападные общества, а лишь в некоторых отношениях сближала их. Незападный мир, используя западную модель как внешний стимул, «мог приблизиться к ней, не порвав полностью со своей специфичностью».20
Политика и экономика неразделимы в том случае, когда гражданские инициативы в форме свободной предпринимательской деятельности являются формой локальной коллективной самоорганизации граждан для взаимопомощи или защиты своих интересов и реализации потребностей. В малом предпринимательстве многие специалисты видят ростки гражданского общества, которые со временем разовьются, и тогда конструктивный диалог между бизнесом и государством станет реальностью.21 В принципе, организации предпринимателей должны выступать в роли посредников, призванных вести диалог о проблемах бизнеса с разработчиками экономической политики государства, цивилизованно лоббировать и отстаивать интересы бизнес-сообщества.22 В большинстве же случаев о равноправных, партнерских отношениях предпринимателей и бизнес-ассоциаций с государством говорить не приходится. Даже организации, объединяющие крупный бизнес, мечтают о том, чтобы их «слушали, чтобы мы действительно могли развиваться, а не стоять у двери с протянутой рукой, ждать, пока нам кинут подачку».23 Но если взаимодействие организаций крупного бизнеса с государством еще как-то можно назвать диалогом, то ассоциации мелкого бизнеса об этом и не помышляют. Их помыслы дальше «спонсорской поддержки», исходящей от власти, не идут.
В целом, хотя в последнее время и возникло множество бизнес-объединений, они едва ли могут рассматриваться как равноправные участники диалога бизнеса и власти — за отсутствием самого диалога. Пока что бизнес-организации служат скорее для формализации и институционализации «горизонтальных» связей между предпринимателями. Они выступают как институты доверия, консалтинговые структуры, сетевые или индивидуальные проекты. Сама по себе «горизонтальная направленность» таких ассоциаций чрезвычайно важна для российской бизнес-среды, поскольку способствует установлению порядка и стабильности в деловых отношениях.
Заключение
Таким образом можно сделать вывод о том, что во взаимоотношениях экономики и политики на современном этапе лидирует политика.
В высокоразвитых странах сложилась система социально-делового партнерства между политикой и экономикой, реализуемая в отношениях государства и предпринимателей, а в России это отношения между сильным и слабым, где государство очень вольно вмешивается в экономическую жизнь.
Итак, в данной работе удалось установить, что отношения между экономикой и политикой, а конкретнее властью и бизнесом в России носят политический характер. Механизмы их регулирования, если и относятся к экономической сфере, опосредованы политикой. Наиболее знаковый признак этих отношений состоит в следующем – будучи опосредованными политической властью, они являются результатом проводимой в стране экономической политики и сложившейся властной конъюнктуры.
Тем не менее, основные границы политики и экономики сохраняются. Так, экономику продолжает отличать материальное производство и отношения собственности. Политика, реализующая интересы общества в целом, стремится коррелировать наряду с экономикой и другие области, устанавливая между ними соответствующие взаимосвязи и отношения.24 Так, она устанавливает «правила игры» в экономике и бизнесе, далеко не всегда отвечающие их интересам, расставляет приоритеты по поддержке разных форм предпринимательства, содействует или препятствует развитию бизнеса в стране.
Сложившееся в целом реальное отчуждение политики от человека порождает и неучастие представителей бизнеса в реализации и отправлении наиболее важных экономических решений. Это объясняется и тем, что он – неравный игрок в политико-правовом поле.
Поиск оптимальных решений модернизационного развития России во многом зависит от сбалансированности роли политики (государства) в обществе и экономике. Пространство бизнеса находится на стыке этих сфер. Главное различие между этими решениями проявляется вновь и вновь на весах «либерализм - антилиберализм», «государственное управление – стихия рынка». Оптимальная мера того и другого продолжает определять поиск эффективности модернизации общества, его дееспособности, стабильного функционирования.