Вход

Проблема изучения творчества Довлатова

Рекомендуемая категория для самостоятельной подготовки:
Реферат*
Код 318067
Дата создания 08 июля 2013
Страниц 31
Мы сможем обработать ваш заказ (!) 29 марта в 12:00 [мск]
Файлы будут доступны для скачивания только после обработки заказа.
910руб.
КУПИТЬ

Содержание

Введение
1. Биография Довлатова С.Д.
2.Жизнь и творчество
3. Исследование проблематики творчества Довлатова
Заключение
Список литературы

Введение

Проблема изучения творчества Довлатова

Фрагмент работы для ознакомления

Герои Довлатова раскрываются в своей речи, но самораскрытие персонажей - отнюдь не единственный художественный прием, которым пользуется автор. Большое значение в «Заповеднике» играет описание. «Кульминационные моменты довлатовской прозы отмечены сгущением ничего не говорящих деталей. Вернее, они ничего не говорят только занятому собой герою. В острых ситуациях Довлатов покидает своего почти неотличимого двойника, чтобы оглядеться по сторонам как раз тогда, когда тот на это не способен»19. Так описывает автор момент, когда герой получает роковое известие: «Девица стыдливо отвернулась. Затем вытащила из лифчика голубоватый клочок бумаги, сложенный до размеров почтовой марки. Я развернул нагретую телеграмму и прочел: «Улетаем среду ночью. Таня. Маша».
У повести открытый финал, последнее предложение заканчивается многоточием. В «Заповеднике» лишь намеки на продолжение, но о точном развитии событий рассказывает читателю биография автора. «Довлатов сразу и до конца понял, что единственные чернила писателя - его собственная кровь. И тот, кто пишет чем-то другим, просто обманывает: или служит, или – развлекает», - верно отметил Валерий Попов. Именно биографичностью, выстраданностью каждого своего слова и привлекает проза этого автора третей волны русской эмиграции.20
3. Исследование проблематики творчества Довлатова
Взыскательная подчиненность С. Довлатова русской литературной традиции, органичное и естественное следование ей, не воспрепятствовали тому, что довлатовская проза стала развиваться по собственным, подчас необъяснимым законам, подчиняясь особой эстетике.
Совместимость классических традиций и самобытности сформировали то «оригинальное единство, при котором писатель воспринимается как автор одного текста - «пятикнижия» - «метаромана в пяти частях». Созидательная авторская ориентированность на создание художественной целостности из фрагментов и частей затронула не только текстовую организацию, но и распространилась на мировоззренческие, эстетические позиции писателя, заинтересованного в восстановлении мира как целостности и реставрации личности как целостности.
Спектр исследований, посвященных творчеству Сергея Довлатова, достаточно разнообразен и широк, но еще, к сожалению, не образует полной и системной картины. Можно отметить некоторый дисбаланс: преобладают работы, характеризующие и осмысливающие новаторские черты прозы Довлатова, но в меньшей степени уделяется внимание вопросам преломления литературных традиций в художественной системе писателя.21
Над исследованием жанрово-композиционных особенностей прозы С. Довлатова работали такие литературоведы как Ю. Власова, О. Вознесенская, К. Мечик-Бланк, А. Арьев, Ж. Мотыгина; Е.Курганов и др. Проблемами соотношения автора и героя, героя и повествователя занимались А. Генис, П. Вайль, В. Попов, Б. Рохлин, Н. Анастасьев, В. Курицын и др. Характер повествования описывали М. Липовецкий, Е. Янг, В. Ронкин, И. Каргашин и др. Историко-литературный аспект исследовали И. Бродский, И. Серман, В. Нечаев, М. Зайчик, А. Мориа, И. Сухих и др. Изыскания мемуарного характера принадлежат Л. Уфлянду, Л. Штерн, А. Пекуровской, В. Соловьеву, Е. Клепиковой, А. Генису. 22
При малом количестве объемных исследований преобладает внушительное количество публикаций в газетах и журналах, пространных отзывов, обсуждений в рамках «круглых столов», «интернетных гостиных», не претендующих на системность освоения художественного наследия писателя. Среди солидных исследований можно выделить следующие: монографию Игоря Сухих «Сергей Довлатов: время, место, судьба», в которой творчество Довлатова рассматривается с учетом многих аспектов, объемно и глубоко; кандидатскую диссертацию О.А. Вознесенской «Проза Довлатова: Проблемы поэтики», в которой исследуется специфика поэтики Сергея Довлатова, в частности, своеобразие жанра рассказа в довлатовском творчестве. Работа Ю.Е. Власовой «Жанровое своеобразие прозы С. Довлатова» посвящена исследованию жанровых особенностей произведений писателя, проблемам выявления художественного хронотопа. В этой работе рассматриваются вопросы соотношения автора, повествователя и героя, исследуется традиционное и новаторское в довлатовской прозе.
В кандидатской диссертации Ж.Ю. Мотыгиной «С. Довлатов: Творческая индивидуальность, эволюция, поэтика» в центре внимания оказываются проблемы поэтики и стиля прозы Довлатова; проведен анализ творческой индивидуальности прозаика, сосредоточено внимание на своеобразии писательской идейно-творческой позиции. Желая схематизировать собственное исследование, Ж.Ю. Мотыгина прибегла к употреблению моделей и схем, это придало работе структурную оригинальность и строгую системность.23
Имеется ряд научных работ, исследующих языковую специфику произведений Сергея Довлатова: в частности, кандидатская диссертация В.В. Филатовой, посвященная проблемам авторизации предложения в довлатовском художественном тексте; кандидатская диссертация Букиревой Т.А. «Аспекты языковой игры: аномальность и парадоксальность языковой личности С. Довлатова».
Номер журнала «Звезда» (1994, №3) — один из первых специализированных «авторских» номеров — успешно перерос в солидное дополнение к трехтомнику - книгу «Малоизвестный Довлатов». С этого момента, хотя и с большим опозданием, фигура Довлатова на отечественной литературной ниве «узаконилась» всеобщим признанием.24
В 1999 году фондом С. Довлатова были опубликованы материалы Первой международной конференции «Довлатовские чтения» («Городская культура Петербурга - Нью-Йорка 1970 - 1990-х годов»), где, помимо эпистолярного наследия писателя, были представлены доклады, посвященные вопросам художественной организации прозы Сергея Довлатова, воспоминания его друзей, родственников. Для нашего исследования наибольшую ценность в этом сборнике представляют статьи Бориса Рохлина «Кто отражается в зеркале» и Марка Липовецкого «...и разбитое зеркало».
Когда назрела необходимость «легитимировать» внушительную часть материалов, располагающихся на сайтах в Интернете, женой писателя Еленой Довлатовой при поддержке довлатовского фонда в 2001 году была издана книга «О Довлатове» (издательство Нью-Йорк - Тверь), которая включила ряд статей из Интернета и периодических изданий.
Книгу А. Гениса «Довлатов и окрестности», стиль которой смоделирован «довлатовской» нотой, критика оценивает как исследование подчеркнуто не литературоведческое, - это своеобразное авторское раздумье о Сергее Довлатове - человеке, писателе, феномене. По словам М. Липовецкого, Н. Ивановой, сама вольная структура генисовской книги сопротивляется таким понятиям, как «теоретическая модель», «эстетика». Литературоведы отмечают, что за остроумностью, изысканностью легкого эссе скрывается внушительная теоретическая база, ценная научная информация, умело камуфлируемая А. Генисом мелодией лирических отступлений, анекдотов, шуток, философией повседневности.25
Значительную часть материалов о С. Довлатове составляют мемуары и воспоминания его друзей. Думается, что особым комментарием к довлатовскому творчеству стал роман «Когда случалось петь С.Д. и мне» первой жены Довлатова А. Пекуровской и сошедшиеся под одной обложкой повести И. Клепиковой «Трижды начинающий писатель» и В. Соловьева «Довлатов на автоответчике». Обсуждение оригинальности этих книг невозможно без актуализации ряда их противоречий. Одним из таких противоречий стало созидание писателями свидетельств личного соприсутствия С. Довлатову и вместе с тем целенаправленное разрушение его репутации.
Когда «главный литератор» книг Довлатова оказался вне досягаемости, а его окружение уже впало в болезненную зависимость находить свое постоянное отражение в литературе, писателя поместили в ореол догадок, сплетен, упреков, зачастую обеспеченных качеством «мелкой» памяти, и рядом с его именем вписали собственные имена.
В блоке анализируемой литературы необходимо подробнее остановиться на «Эпистолярном романе» Сергея Довлатова -Игоря Ефимова. Книга нашла горячий отклик у читающей публики. С ее публикацией в издательстве «Захаров» на страницах литературных журналов, аренах «дискуссионных клубов», в Интернете развернулось динамичное озвучивание мнений по поводу личности Довлатова: кто он: «...ни за что обидевший лучших деятелей литературы XX века. Алкоголик, замучивший семью и алкоголем погубленный. Предатель интересов дружбы и любви» или же «...негодяй, который считается одним из самых ярких (и любимых читателем) прозаиков конца века».
Обратившихся к переписке тревожит характер психологического режима, установленный между адресатом и адресантом (С. Довлатовым и И. Ефимовым), а именно их противоречивые иерархические позиции. И. Ефимов - с главенствующей, распорядительской, учительствующей и откровенно прагматической «эпистолярной позицией», заведомо ориентированный на то, что эти письма должны стать литературным достоянием: «Сережа, я люблю Ваши письма и храню их для потомства...»
Довлатов — неизменный, ясный, страдающий и правдивый.
Авторская претензия Игоря Ефимова на обладание «материалами», «продуктом» (если таким образом можно обозначить переписку двух друзей-недругов) слишком серьезна. Зная, что в письмах с наибольшей динамикой отражается опыт самоанализа и самонаблюдения, наиболее упорядоченно (вопрос — ответ) проявляется авторефлексия, Игорь Ефимов проводит над С. Довлатовым своеобразный психологический эксперимент.
Задавая определенный эмоционально-психологический режим и направляя переписку в нужные, любопытные для общественного мнения и для собственного интереса русла, Ефимов словно бы провоцирует у Довлатова реакцию покаяния-самооправдания. Предъявляя «обидчику» обвинения, И. Ефимов выступает в роли своеобразного истца — праведного судии. Намерение устыдить (вывести собеседника из «бесстрастного» состояния) - экстремальная мера, предполагающая в качестве ожидаемого результата покаяние, самораскрытие, употребляемое в качестве безусловного образца для обнаружения скрытых механизмов довлатовского художественного творчества, в идеале -для собственного образца: « ...потому что у меня в душе нет - признаю это с завистью и некоторым почтением - таких бурных страстей, и мне приходится подолгу высматривать и выведывать их в других людях».
Осознавая разницу между «рабочим» «умеренным» психологическим надрывом и реальным душевным волнением, усомнившись в искренности «авторского» исповедального чувства, Ефимов испытывает диапазон эмоционально-душевных возможностей Довлатова как писателя и человека: «Всю жизнь Вы использовали литературу как ширму, как способ казаться. Вы преуспели в этом...» ; «Перечтите "Записки из подполья». Перечтите "Падение" Камю. Перечтите Толстого, Руссо, Блаженного Августина. Не для того, чтобы научиться у них каяться (в этом нет никакой нужды). А для того, чтобы дать душе некую раскачку...». В ответ на ефимовскую притязательную заявку в письме от 19 января 1989 года Довлатов пишет, что перестал верить в способность человека объективно судить о себе самом, и потому не знает, каков он сам. Правдивую повесть о себе написать не в состоянии, писать психологическую драму о собственном внутреннем мире никогда не будет, поскольку все доверительные лирические признания и сомнения уже есть в его книгах. 26
До Игоря Ефимова в литературе практически никто так серьезно и глубоко не воспринимал проблему довлатовского творчества, никто не пытался довести «разбор» феномена Довлатова до уровня молекулярного, формульного - обнаружить ядро, соль, закваску, зазор между подлинным, глубинно лирическим и «балагурно-упрощенным».
Актуальность работы предопределена фактической неисследованностью истоков катастрофического мироощущения довлатовского героя со всеми вытекающими отсюда последствиями: глобальным пересмотром ценностных ориентиров, своеобразной идентификационной практикой, осуществляемой с опорой на подчеркнуто негероический поведенческий опыт. Актуализация нового жанрового контекста (Довлатов - лирическая проза конца 1950 - 1980 - х гг.) позволяет выявить те жанрово-стилевые и композиционные особенности довлатовской прозы, которые никогда бы не были обнаружены вне проекции на соответствующий литературный ряд С. Довлатов - О. Берггольц, В. Солоухин, В. Катаев, Ю. Нагибин). Не случайно в поиске кардинальных сходств в диапазоне от «Довлатов и ряд русской классической литературы (Пушкин, Гоголь, Достоевский, Чехов, Зощенко, Платонов)» - до «Довлатов и нью-йоркская школа (Хемингуэй, Сэлинджер, Апдайк, Рот, Беллоу)» зоркий критический взгляд Марка Липовецкого приковывает «исповедальная проза» 1960-х годов: «В этом смысле Довлатов, начинавший писать на исходе 1960-х, не продолжает, а отталкивается от «исповедальной прозы» оттепели. В этой прозе герой был литературной тенью своего поколения, его полномочным представителем».
В исследовании Ж.Ю. Мотыгиной также приводится целый ряд свидетельств о намеренно подавляемых писателем сентиментально-романтических элементах, имеющих близкородственное отношение к лирической прозе начала 1960-х годов и вышедших наружу лишь на последнем этапе довлатовского творчества в форме ретроспективных повествований о любви («Филиал»). Рассматривая творчество писателей, относящихся к представителям лирического направления прозы 1960 - 80-х годов, в едином контексте с прозой Сергея Довлатова, мы извлекаем и учитываем только те критерии и параметры, которые удостоверяют типологическое сходство метапрозы Довлатова с лирической прозой 1960 - 80-х годов. Однако утверждение, что Сергей Довлатов «вырастает» из традиционной лирической прозы 1960-х годов, не означает, что речь будет идти лишь о некотором типологическом сходстве (сородственность абсолютно не обусловлена сознательной ориентацией Довлатова на рассмотренную творческую манеру). Сравнение подобного плана призвано подтвердить основательность произошедших в литературе перемен (демократизации литературного процесса в целом) и раскрыть внутренний потенциал прозы Довлатова, формирующейся в ходе сложных жанрово-стилевых исканий в рамках новой эстетической парадигмы; помочь выявить своеобразие авторской позиции и позиции автобиографического героя Довлатова.27
Привлекая в исследование в качестве ведущего многозначный и не вполне литературоведческий термин идентификация и используя его применительно к творчеству Сергея Довлатова, мы, возможно, поступаем рискованно. Истоки употребления понятия идентификация применительно к творческому феномену Сергея Довлатова можно объяснить своеобразием рассматриваемых проблем, для решения которых потребуется терминологическая конкретность. Осмысливая термин идентификация в качестве ведущего, представим ряд вариантов из академических научных источников, дающих определение понятия идентификация. Термин идентификация широко распространен во многих областях научных знаний: в литературоведении, в психологии, этнологии, криминалистике, культурологи, философии и других науках. В литературоведении значение данного термина дифференцировано на уровне анализа взаимоотношений между читателем и литературным персонажем: «самоотождествление читателя с литературными персонажами» расценивается как нормосозидательный процесс, продиктованный прежде всего психологическими потребностями читателя в усвоении чужого опыта.28
Л.Я. Гинзбург в работе «О литературном герое» говорит о литературе, которая веками решала проблемы идентификации героя тем, что его «не выдумывали, а брали, заимствовали из разных источников - исторических или фантастических, или исторических и фантастических одновременно» . По словам исследователя, сам «...литературный герой ориентирован на те или иные представления, уже существующие в сознании читателя». В данном случае идентификация — это адекватный выбор героя для литературы согласно исторической, культурной и бытующей в общественном сознании потребности. Впервые в психологии понятие идентификация было дифференцировано в работах Зигмунда Фрейда, в частности, в его «Психологии масс и анализе человеческого "Я"». В системе защитных механизмов, классифицируемых по критерию направленности против фрустраторов (внешних и внутренних), рассматриваются следующие механизмы: бегство (уход) от ситуации; отрицание; идентификация; ограничение "Я"; фантазия и др.
Важнейшим шагом для того, чтобы личность смогла ощущать себя репрезентантом этнической группы также является процедура идентификации. Выведением термина на данный научный уровень мы обязаны В. Тернеру, Э. Эриксону, их трудам по теории идентичности и проблемам этничности. Актуальной для нашего исследования является идентичность в культурологическом осмыслении — в качестве процесса эмоционального и социального самоотношения индивида с другим человеком, группой, образцом или идеалом, в результате которого формируется идентификация личности.
Обращаясь к понятию «идентификация», мы предпринимаем попытку сложить о герое Довлатова представление, как:
- о личности маргинальной, испытывающей неудобства в мире абсурда и хаоса;
- личности, не дающей законченной оценки всем возникшим в результате идентификационной практики тождествам, парам, сочетаниям, сторонящейся диктата, дидактики, убеждения, могущего быть абсолютным и непогрешимым. Довлатов неоднократно «перекраивает» собственную биографию, и в этом состоит оригинальность его жизненной позиции, нацеленной на защиту от привнесения в мир однозначного суждения о человеке и действительности. Его текст ведет себя так же: «фактически теряет линейность. Он превращается в набор возможных вариантов развития».
Динамичная игра писателя со своей судьбой (игра с текстом, с читателем, с персонажами, языковая игра) выступает как стратегическая программа, не дозволяющая воспринимать судьбу как строго предназначенную стезю.29
Важной стилевой тенденцией в этот период (в меньшей степени в литературе последующего десятилетия) становится авторская потребность (и думается, что она пробуждена не только социально-идеологическими причинами) воспроизведения образа эпохи в максимально независимой от соцреалистического канона форме; возможность воспринять эпоху в качестве источника «готовых» сюжетов и героев; предоставление в творческую мастерскую собственной жизни в качестве содержательного и структурного материала, а художественного творчества как «терапевтической» поддержки автора в акте духовной самостабилизации.
Мы стремимся структурировать идентификационную практику довлатовских героев, отмечая узловые точки соприкосновения лирической прозы и прозы Сергея Довлатова, выявляя те самостоятельные составляющие, из которых она складывается в прозе последнего. Ценность идентификационной практики у героев Довлатова определяется, по нашему мнению, преимущественно двумя факторами: неизменным проецированием довлатовским героем на себя подчеркнуто сниженных человеческих качеств и регулярной его включенностью в состояние игры или контригры, высвечивающих нравственную состоятельность играющего
Размышления Лотмана Ю.М. о «Бесах» Ф.М. Достоевского могут в данном случае послужить прямой аналогией к творчеству Сергея Довлатова. Так как игровая ситуация упраздняет всякое притязание на овладение истиной и позволяет формировать невозмутимое отношение к миру как данности зыбкой, модифицирующейся, немотивированной (где нет границ между верхом и низом, вечным и сиюминутным, бытием и небытием - идеи М. Бахтина, Й. Хейзинги, Е. Финка, Г. Гессе, М. Липовецкого), довлатовский герой осознанно отдает предпочтение игровой идентификации с целью гармонизации действительности. В нашем исследовании мы используем теоретические работы по семиотике Ю.М. Лотмана, труды М.М. Бахтина о народной карнавальной культуре Средневековья и Ренессанса и об особенностях диалоптированной структуры.30
Обретение цельности, разработка «возрожденческой» программы по реконструкции распадающегося мира, поиск «связи сущего» во имя изживания хаоса и достижения цельности, гармонии в мире - ревностные идеи XX века. Идея индивидуализма особым образом была отрефлектирована литературным поколением 1960-х годов и воспринята им как программная. В качестве предпосылок нестабильности, зыбкости мироощущения героев прозы 1960-х - 80-х годов мы пытаемся вскрыть социальные, культурные и религиозные особенности этой эпохи.

Список литературы

1.Арьев А., Дорога в новую реальность (о прозе Сергея Довлатова),СПб.: 2002.
2.Арьев А., Послесловие к книге Сергея Довлатова «Заповедник», СПб.: Азбука-классика, 2005.
3.Бондаренко В., Плебейская проза Сергея Довлатова, М.: Наш современник, 1997.
4.Власова Ю.Е., Жанровое своеобразие прозы Сергея Довлатова, М.: Компания Спутник , 2001.
5.Власова Ю.Е., Место анекдота в творчестве Сергея Довлатова., М.: Компания Спутник , 2001.
6.Власова Ю.Е., Сергей Довлатов: рассказчик, прозаик, писатель, М.: 1999.
7.Власова Ю.Е., Язык произведений Сергея Довлатова., М.: Аспирант и соискатель, 2001.
8.Генис А., Довлатов и окресности. Филологическая проза, М.: 1999.
9.Генис А., На уровне простоты. Малоизвестный Довлатов, СПб.: 1999.
10.Генис А., Пушкин у Довлатова, СПб.: Звезда, 1999.
11.Гинзбург Л.Я.,О литературном герое, М: 1996.
12.Глэд. Д.С., Довлатов / Беседы в изгнании, М.: 1999.
13.Довлатов С., Собрание прозы в 3-х томах, СПб.: 1995.
14.Ефимов.И., Сергей Довлатов.Эпистолярный роман, М.:1998.
15.Карабчиевский Ю., Памяти Сергея Довлатова, М.: Литературная газета. 1990.
16.Курганов Е., Сергей Довлатов и линия анекдота в русской прозе, СПб.: Звезда, 1999.
17.Липовецкий М., «Учитесь, твари, как жить» (паранойя, зона и литературный контекст), М.: Знамя. 1997.
18.Мотыгин Ж.Ю.,С. Довлатов: Творческая индивидуальность, эволюция, поэтика, М.: 1995.
19.Рохин Б., Кто отражается в зеркале, М.: 1996.
20.Сухих И., Довлатов и Ерофеев: соседи по алфавиту, М.: 1999.
21.Сухих И., Сергей Довлатов: время, место, судьба, СПб.: 1996.
22.Штерн Л., Довлатов, добрый мой приятель, М.: Культура, 2004.
23.Янг Е., Нарративная структура «Зоны». Сергея Довлатова, СПб.: 1999.

Очень похожие работы
Пожалуйста, внимательно изучайте содержание и фрагменты работы. Деньги за приобретённые готовые работы по причине несоответствия данной работы вашим требованиям или её уникальности не возвращаются.
* Категория работы носит оценочный характер в соответствии с качественными и количественными параметрами предоставляемого материала. Данный материал ни целиком, ни любая из его частей не является готовым научным трудом, выпускной квалификационной работой, научным докладом или иной работой, предусмотренной государственной системой научной аттестации или необходимой для прохождения промежуточной или итоговой аттестации. Данный материал представляет собой субъективный результат обработки, структурирования и форматирования собранной его автором информации и предназначен, прежде всего, для использования в качестве источника для самостоятельной подготовки работы указанной тематики.
bmt: 0.00646
© Рефератбанк, 2002 - 2024