Нарушение норм русского языка в художественном произведении как намеренный авторский прием (на материале произведений А.Платонова, С.довлатова, В.Шалямова и др.)

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
1.1. Русский литературный язык. Понятие языковой нормы
1.2. Художественный стиль русского литературного языка. Особенности и функциональное назначение
1.3. Идиостиль писателя. Авторские приёмы как выражение творческих интенций
1.4. Языковая игра в художественном тексте
ВЫВОДЫ:
ГЛАВА 2. НАРУШЕНИЕ НОРМ РУССКОГО ЯЗЫКА В ЛИТЕРАТУРЕ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КАРТИНЫ МИРА
2.1. Типы языковых нарушений в художественных произведениях и их эстетическое значение
2.2. Экспрессия орфографических искажений слова
2.3. Нарушение синтаксических норм как авторский приём.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА

Нарушение норм русского языка в художественном произведении как намеренный авторский прием (на материале произведений А.Платонова, С.довлатова, В.Шалямова и др.)

«Дальше город прекращался — там была лишь пивная для отходников и низкооплачиваемых категорий, стоявшая, как учреждение, без всякого двора, а за пивной возвышался глиняный бугор, и старое дерево росло на нем одно среди светлой погоды. Вощев добрел до пивной и вошел туда на искренние человеческие голоса».
Другой пример:
— Ну и что ж ты бы мог сделать?
— Я мог выдумать что-нибудь вроде счастья, а от душевного смысла улучшилась бы производительность.
- Счастье произойдет от материализма, товарищ Вощев, а не от смысла. Мы тебя отстоять не можем, ты человек несознательный, а мы не желаем очутиться в хвосте масс.
Избыточность в употреблении лексем: «в хвосте масс» последнее слово не требуется.
Здесь нарушена сочетаемость, а также стилистическое нарушение – бюрократизмы:
«Это терпение ребенка ободрило Вощева, он увидел, что мать и отец не чувствуют смысла жизни и раздражены, а ребенок живет без упрека, вырастая себе на мученье».
Нарушение лексическое – неправильное использование предлога представлено в следующем примере:
«Вощев стоял среди пути не решаясь. Семья ждала, пока он уйдет, и держала свое зло в запасе.
Использование деепричастия вместо наречия также рассматривается как лексическая ошибка:
«Умерший, палый лист лежал рядом с головою Вощева, его принес ветер с дальнего дерева, и теперь этому листу предстояло смирение в земле. Вощев подобрал отсохший лист и спрятал его в тайное отделение мешка, где он сберегал всякие предметы несчастья и безвестности».
Лексическое нарушение – «хранил» должно быть вместо «сберегал».
«Ты не имел смысла жизни, — со скупостью сочувствия полагал Вощев, — лежи здесь, я узнаю, за что ты жил и погиб. Раз ты никому не нужен и валяешься среди всего мира, то я тебя буду хранить и помнить».
При передаче особенность построения речи рассказчика:
«Он шел по дороге до изнеможения; изнемогал же Вощев скоро, как только его душа вспоминала, что истину она перестала знать».
«Зубов у инвалида не было никаких, он их сработал начисто на пищу, зато наел громадное лицо и тучный остаток туловища; его коричневые скупо отверстые глаза наблюдали посторонний для них мир с жадностью обездоленности, с тоской скопившейся страсти, а во рту его терлись десны, произнося неслышные мысли безногого.»
В следующем примере представлены лексические ошибки: нарушение сочетаемости, неправильное словоупотребление, избыточность:
«Вощев стоял с робостью перед глазами шествия этих неизвестных ему, взволнованных детей; он стыдился, что пионеры, наверное, знают и чувствуют больше его, потому что дети —это время, созревающее в свежем теле, а он, Вощев, устраняется спешащей, действующей молодостью в тишину безвестности, как тщетная попытка жизни добиться своей цели. И Вощев почувствовал стыд и энергию — он захотел немедленно открыть всеобщий, долгий смысл жизни, чтобы жить впереди детей, быстрее их смуглых ног, наполненных твердой нежностью».
В данном примере представлены лексические ошибки - избыточность, неправильное использование слова с точки зрения его значения:
«Одна пионерка выбежала из рядов в прилегающую к кузнице ржаную ниву и там сорвала растение. Во время своего действия маленькая женщина нагнулась, обнажив родинку на опухающем теле, и с легкостью неощутимой силы исчезла мимо, оставляя сожаление в двух зрителях — Вощеве и калеке. Вощев поглядел на инвалида; у того надулось лицо безвыходной кровью, он простонал звук и пошевелил рукою в глубине кармана. Вощев наблюдал настроение могучего увечного, но был рад, что уроду империализма никогда не достанутся социалистические дети. Однако калека смотрел до конца пионерское шествие, и Вощев побоялся за целость и непорочность маленьких людей».
Здесь также нарушена лексическая сочетаемость, а также представлено смешение стилей:
«До самого вечера молча ходил Вощев по городу, словно в ожидании, когда мир станет общеизвестен. Однако ему по-прежнему было неясно на свете, и он ощущал в темноте своего тела тихое место, где ничего не было, но ничто ничему не препятствовало начаться. Как заочно живущий, Вощев гулял мимо людей, чувствуя нарастающую силу горюющего ума и все более уединяясь в тесноте своей печали».
Неуместное использование слова привносит эстетический нюанс в тексте:
«К полуночи косарь дошел до Вощева и определил ему встать и уйти с площади.
— Чего тебе! — неохотно говорил Вощев. — Какая тут площадь, это лишнее место…»
Также при передаче состояния персонажа используется нарушение лексической сочетаемости:
— А теперь будет площадь. Теперь здесь положено быть каменному делу. Ты утром приходи поглядеть на это место, а то оно скоро скроется навеки под устройством.
— А где же мне быть?
— Ты смело можешь в бараке доспать. Ступай туда и спи до утра, а утром ты выяснишься.
Лексическое употребление/сочетаемость – «наевшись за ужином» (синтаксич.) Глагол наевшись управляет существительным ужин – только с использованием предлогов.
«Его пеший путь лежал среди лета, по сторонам строили дома и техническое благоустройство — в тех домах будут безмолвно существовать доныне бесприютные массы».
В рассказах В. Шаламова также используются различные варианты лексических ошибок, передающие характерные черты героя и общую атмосферу художественного мира:
- Знаем, знаем! - закричал Григорьев. - Угостите закурить, пожалуйста.
Другой пример из рассказа В. Шаламова «Инжектор» (Произведения В.Т. Шаламова цитируются по электронному ресурсу, см список художественной литературы далее) из цикла «Колымские рассказы»:
«О плохой работе инжектора я неоднократно ставил в известность главного инженера, но мер никаких не принимается, и инжектор вовсе разболтался. Заменять его в данное время главный инженер не хочет».
Так, и в творчестве С. Д. Довлатова, в частности в его произведении «Заповедник» нарушении в вязке вызывают определённый эстетический эффект:
- Нужно как следует подготовиться. Проштудировать, методичку. В жизни Пушкина еще так много неисследованного... Кое-что изменилось с прошлого года...
- В жизни Пушкина? - удивился я. (Произведения С.Д. Довлатова цитируются по электронному ресурсу, см. список художественной литературы далее).
При чём самому герою даётся функция выразить реакцию на определённые нарушения в языке, что характеризует его культурный уровень:
«Но что же пишут твои современники? У писателя Волина ты обнаружил: «...Мне стало предельно ясно...». И на той же странице: «...С беспредельной ясностью Ким ощутил...» Слово перевернуто вверх ногами.»
Наконец стилистические нарушения призваны показать определённую иронию героя в отношении некоего явления в окружающем мире:
«Виктория Альбертовна беседовала со мной, недоверчиво улыбаясь. К этому я уже начал привыкать. Все служители пушкинского культа были на удивление ревнивы. Пушкин был их коллективной собственностью, их обожаемым возлюбленным, их нежно лелеемым детищем. Всякое посягательство на эту личную святыню их раздражало. Они спешили убедиться в моем невежестве, цинизме и корыстолюбии».
«Тетка отмахнулась.
- Угоришь с вина... Слыхал, постановление вышло? Всех алкашей повесить на тросу!..
Или такой пример:
«Вентиляторы гоняли по залу клубы табачного дыма. В пьяных голосах тонули звуки автомата "Меломан". Леспромхозовские деятели разожгли костер на фаянсовом блюде. Под столами бродили собаки...»
2.1.3. Морфологический уровень
Например, встречается такая морфологическая ошибка, как неправильное образование словесных форм, но при этом передается определённый эстетический эффект, формируется семантический ореол.
«Здесь были невыдержанные люди, предававшиеся забвению своего несчастья, и Вощеву стало глуше и легче среди них».
Далее подробнее мы рассмотрим морфологические нарушения в параграфе, посвящено орфографическим ошибкам.
2.1.4. Лингвокультурологический уровень
Использование бюрократизмов, клише в целом считается стилистическим нарушением.
«Он присутствовал в пивной до вечера, пока не зашумел ветер меняющейся погоды; тогда Вощев подошел к открытому окну, чтобы заметить начало ночи, и увидел дерево на глинистом бугре — оно качалось от непогоды, и с тайным стыдом заворачивались его листья».
В повести А. Платонова, маркированные бюрократическими коннотациями слова передают общую атмосферу создаваемого им художественного мира социалистической машины:
«Но пищевой берег свои силы от служебного износа для личной жизни и не вступал в разногласия».
Бюрократизмы из юридического стиля:
«Вопрошающее небо светило над Вощевым мучительной силой звезд, но в городе уже были потушены огни, и кто имел возможность, тот спал, наевшись ужином».
Ошибки передают и культурный уровень героя через речевые характеристики:
«Вощев уже наелся и встал среди сидящих.
— Чего ты поднялся? — спросил его Сафронов.
— Сидя у меня мысль еще хуже развивается. Я лучше постою.
— Ну, стой. Ты, наверно, интеллигенция — той лишь бы посидеть да подумать.
— Пока я был бессознательным, я жил ручным трудом, а уж потом — не увидел значения жизни и ослаб».
В следующем варианте используется грубая просторечная форма:
— Оля, он еще сливок требует, — обратился Пашкин.
— Ну вот еще! Может, ему крепдешину еще купить на штаны? Ты ведь выдумаешь!
— Она хочет, чтоб я ей юбку на улице разрезал, — сказал с клумбы Жачев. — Иль окно спальной прошиб до самого пудренного столика (стиль, простореч), где она свою рожу уснащивает, — она от меня хочет заработать!..
Или другой пример: здесь используется в одном ряду несколько слов с однообразной грамматической формой, лексически отяжеляя предложение:
— Я по тебе соскучился, — сообщил Жачев, — меня нахождение сволочи мучает, и я хочу спросить у тебя, когда вы состроите свою чушь, чтоб город сжечь!
— Вот сделай злак из такого лопуха! — сказал Сафронов про урода. — Мы все свое тело выдавливаем для общего здания, а он дает лозунг, что наше состояние — чушь, и нигде нету момента чувства ума!»
В данном случае нарушена лексическая сочетаемости и морфология слов:
Я нашел твою девушку, — сказал Чиклин Прушевскому. — Пойдем смотреть ее, она еще цела.
Прушевский встал и пошел, потому что ему было все равно — лежать или двигаться вперед».
В целом же явным комическим развитием лингвистической ситуации, страшных усилий крестьянского, вообще «сырого» сознания приспособить к быту новые слова, термины являются, например, такие языковые «озорства» героев Платонова в самых ранних рассказах 20-х годов:
- Как называется пресвятая дева Мария?
- Огородница.
- Богородица, чучел! Нету в тебе ума и духу». («Бучило»)
О самозванце Иване Жохе, принявшем облик Петра 11I и изгоняющем Екатерину II,- казаки на базаре в рассказе «Иван Жох» говорят:
- Чем больше царей, тем жизнь жиже!
- Ну, тоже справедливость нужна! Нельзя родное место охальной бабе уступать...»
Крестьянская вдова, принимающая расхваставшегося Жоха в своей избе, насмешливо встречает обещания будущего царя:
- ...Тебя царицей Урала и Сибири сделаю! А кроме того подарю глыбу золота.
- Да не томи меня, делай что-нибудь посурьезней! - серчала вдова («Иван Жох»)
Итак, мы рассмотрели языковые нарушения в лексике и грамматике, а также в морфологии, далее мы проанализируем особенности использования орфографических ошибок в художественных текстах.
2.2. Экспрессия орфографических искажений слова
Орфографическую парадигматику и орфографические значимости составляют оппозиции в орфографической сфере типа «правильное или неправильное написание», «омофонические написания», «семантико-дифференцирующие написания». При этом в науке до сих пор не изучен в полной мере вопрос о семантической проблеме орфографической парадигматике.
Например, в Красноярском университете в 2001 г. было опубликовано учебно-методическое пособие В.Я. Булохова «Экспрессивная орфография» (Булохов, 2001). В книге в аннотации сказано, что в пособии проводится мысль о возможном праве школьников как и писателей, поэтов и журналистов, на иногда намеренное совершение в собственной письменной речи орфографических ошибок в экспрессивных целях. Здесь также приводится масса интересных примеров экспрессивного использования орфографии, предлагается система заданий для учеников, связанных с «узнаванием» такого рода использований и их интерпретаций. Анализ намеренного использования ошибок в рекламных текстах как одного из способов воздействия на потенциального потребителя товаров анализирует А.И. Дунев в коллективной монографии «Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности» (Дунев, 2003)
В частности ещё в Алтайском университете в 2001 г. была выпущена книга Ю. Эсауленко «Графика, или Азбука Жоржа» (Эсауленко, 2001). Отметим, что необычная графика этой книги (рукописные печатные буквы) подкрепляется подобным же необычным отношением к орфографии, выполняющей в тексте своеобразную художественную функцию стилизации. В данной книге, наряду с прочими стилистическими приемами, воплощается образ самого повествователя, эпатирующего публику примитивизмом и одновременно парадоксальностью своих суждений. При этом автор поясняет, что среди потребителей таких авторских листов, авторы которых надеются, что они будут употреблены по прямому назначению, непременно найдутся люди, склонные рассматривать все написанное не ими, а кем-то другим, как «кладезь» орфографических, пунктуационных и стилистических ошибок трудных. «Но гений как известно – парадоксов друг. Поэтому азбука, которую вы держите в своих руках намеренно сделана именно так, чтобы те, о ком мы говорили выше, смог удовлетворить собственные амбиции. И найти-таки ошибки. Допущенные в текстах. Чего не сделаешь, чтобы все были довольны. И потому воспримите все как есть, в том числе и ненормативную лексику. Ведь в русском языке нет неупотребляемых слов».
Так, наконец, С.И. Львова в книге «Уроки словесности» строит на примерах, раскрывающих изобразительно-выразительные возможности русского языка и среди прочих сфер языка, обладающих таковыми возможностями, в книге выделяется и орфография. К эстетическому функционированию орфографии отнесены такие случаи: привлечение внимания к ключевому слову, различные характеристики героя или его внутреннего состояния, отраженные в особенностях произношения им слов, фраз и т.п., слоговой разбивки слова в стихах, или их незавершенности. Н.Д. Голев эти случаи относит не к орфографии, а считает, что здесь речь идет об изобразительных возможностях собственно графики (Голев, 2004). По словам этого автора, большинство отступлений от орфографических норм написания, связаны с передачей особенностей произношения, так, на собственно орфографические ошибки могут претендовать, ч также с точки зрения исследователя достаточно условно, лишь написания типа ЗАДУМЫВАТЦА, СТАРАЮТЦА, ПЕРЕСТРОЮТЦА и т.п. При этом собственно орфографические значимости могут более или менее регулярно актуализироваться уже в обыденной письменной речи как экспрессивные лишь в некоторых случаях на материале самых простых орфограмм. Например, в случае нарочитого столкновения простых омофонов: ПОЛАСКАТЬ и ПОЛОСКАТЬ, ОПТЕКА и АПТИКА и т.п., если рассматривать подобные примеры как игру, а не всерьез (Голев, 2004).
Другой вариант эстетического использования орфографических нарушений актуализируется в намеренном оставлении автором грубых орфографических ошибок (нередко на грани описок) в тексте неграмотного рассказчика или персонажа для его характеристики как человека малокультурного. Так, в повести А. Платонова «Котлован» такой приём используется в ряде случаев, прежде всего, для характеристики Чиклина, как пролетария, напрмер:
— Козлов, ложись вниз лицом, отдышься! (простореч.) — сказал Чиклин. — Кашляет, вздыхает, молчит, горюет! — так могилы роют, а не дома.
В этом примере неправильно образована форма от возвратного глагола отдышаться – «отдышись».
Или такой пример:
«Прушевский определил Чиклину расставить свежих рабочих по котловану и дать им выучку, потому что надо уметь жить и работать с теми людьми, которые есть на свете.
— Нам это ничто, — высказался Сафронов. — Мы ихнюю (простореч. (!))отсталость сразу в активность вышибем.
— Вот-вот, — произнес Прушевский, доверяя, и пошел позади Чиклина на овраг.
В данном случае также мастеровой рабочий, бригадир строителей-землекопов Сафронов неправильно образовывает форму от «их».
При этом экспрессивность орфографических ошибок в речи какого-то персонажа усиливается использованием правильного варианта в последующем или в предыдущем тексте. Например:
«Чиклин осветил фонарем лицо и все краткое тело Жачева, а затем в смущении отвел фонарь в темную сторону.
— Ты что, Жачев? — тихо произнес Чиклин. — Кашу приехал есть? Пойдем, у нас она осталась, а то к завтрему (лексич.) прокиснет, все равно мы ее вышныриваем (орфографич.)».
Здесь две ошибки – неправильное написание «завтрему» вместо «завтрашнему», а также ошибочное использование лексемы «вышныриваем» в значении «вышвыриваем, выбрасываем». Так, в современном словаре русского языка Т.Ф. Ефремовой даётся такое определение:

Вышныривать -
несов. перех. неперех. разг.-сниж. 1. неперех. Шныряя, бывать всюду. 2. перех. Выведывать, разузнавать. (Значение приводится по кн. «Современный толковый словарь русского языка», под редакцией Т.Ф. Ефремовой Электронный ресурс, режим доступа: http://dic.academic.ru/dic.nsf/efremova/)
У А. Платонова далее именно правильная лексема «вышвыриваем» используется в речи рассказчика:
«Чиклин боялся, чтобы Жачев не обижался на помощь и ел кашу с тем сознанием, что она уже ничья и ее все равно вышвырнут. Жачев и прежде, когда Чиклин работал на прочистке реки от карчи, посещал его, дабы кормиться от рабочего класса; но среди лета он переменил курс и стал питаться от максимального класса, чем рассчитывал принести пользу всему неимущему движению в дальнейшее счастье».
При чём и речь рассказчика, как мы рассматривали выше изобилует неправильными вариантами языковых употреблений.
В данном случае создаётся и особый комический эффект.
Наконец, ещё случай у А. Платонова, который можно отнести к орфографической парадигматитке, в частности, неправильная форма местоимения, используемая при управлении глаголом «кричать» - «кричи мне»:
— Стихни, темная мелочь! — ответил Жачев. — Твое дело — целым остаться в этой жизни, а мое — погибнуть, чтоб очистить место!
— Ты не бойся, — говорил Чиклин Прушевскому, — ложись и закрывай глаза. Я буду недалеко, как испугаешься, так кричи меня (лексич.).
Прушевский пошел, пригнувшись, чтоб не шуметь, на место Чиклина и там лег в одежде.
Также неправильное образование слов:
Они остановились на краю овражного котлована; надо бы гораздо раньше начать рыть такую пропасть под общий дом, тогда бы и то существо, которое понадобилось Прушевскому, пребывало здесь в целости.
— А скорей всего она теперь сознательница (словообразоват.), — произнес Чиклин, — и действует для нашего блага: у кого в молодых летах было несчетное чувство, у того потом ум является.
— Она уже мертвая! — удивился Прушевский.
— Ну и что ж! — сказал Чиклин. — Каждый человек мертвым бывает, если его замучивают. Она ведь тебе нужна не для житья, а для одного воспоминанья.
Одна из названных нами орфографических ошибок, неправильное образование формы повелительного наклонения единственного числа от глагола – «положить» - должно быть «положи»:
Елисей, стоявший тихо в стороне, сказал вскоре Чиклину, что мужик стих.
— А тебе жалко его? — спросил Чиклин.
— Нет, — ответил Елисей.
— Положь (морфологич.) его в середку между моими товарищами.
— Все равно бы я его обнаружил через полчаса, — сказал активист. — У нас стихии сейчас нет ни капли (семантич.), деться никому некуда (снтаксич.)! А кто-то еще один лишний лежит!
— Того я закончил, — объяснил Чиклин. — Думал, что стервец явился и просит удара. Я ему дал, а он ослаб.
— И правильно: в районе мне и не поверят, чтоб был один убиец, а двое — это уж вполне кулацкий класс и организация!
Мальчик отдал половину конфеты обратно активисту.
— Сам доедай, у ней в середке вареньев нету: это сплошная коллективизация, нам радости мало! (морфологич.)
Данный вариант ошибки связан с неправильным написанием начальных букв слов, вместо «Зои» должно быть «соя». Автор явно использует приём языковой игры, так как Зоя – созвучно с женским именем «Зоя»:
— Пишись, конечно, а то в океан пошлю!
— Бедняку нигде не страшно; я б давно записался, только зою (орфографич. з//с)сеять боюсь.
— Какую зою? Если сою, то она ведь официальный злак?