Античная мифология

Содержание


Введение
1. Миф как форма культуры
2. Особенности античной мифологии
3. Общая характеристика греческой и римской мифологии
Заключение
Список литературы

Античная мифология

Иное отношение к мифологии у Гесиода, жившего в период становления греческой полисной системы и идеологии. Он собирает и сводит воедино мифы и генеалогии богов, излагает космогоническую систему в связи с историей происхождения богов («Теогония»), обнаруживая большую склонность к хтонической мифологии.
В классической лирике (VII–V вв. до н.э.), где мифология служит средством для передачи самоощущений и излияний личности, миф сам по себе в значительной мере блёкнет: появляется драма (V в. до н.э. – Эсхил, Софокл, Еврипид), комедия (из комедиографов к образам греческой мифологии обращался Аристофан (V в. до н.э.). Эллинистическая поэзия – Феокрит, Бион, Мосх (4–3 вв. до н.э.) и другие авторы – даёт ряд мелких и изящных мифологических образов1.
При рассмотрении греческой мифологии в развитии в пределах каждого отдельного мифа устанавливаются и прослеживаются разновременные рудименты (т.е. остатки прежних эпох), которые сосуществуют с ферментами нового, возникающего в сюжете мифа. Один и тот же мифологический мотив может и составлять основное содержание мифа, и играть второстепенную роль.
Греческая мифология в её наиболее развитом, т.н. классическом, состоянии представляет собой мифологию героическую, а не стихийно-фетишистскую и не стихийно-демоническую (эти два типа мифологии относятся к хтонической мифологии). Героическая мифология связана с периодом патриархата, однако в ней прослеживаются главнейшие типы хтонических рудиментов: генетические, субстанциальные, метаморфозные, иконографические, атрибутивные рудименты. Тому или иному мифологическому образу постоянно сопутствуют также функциональные рудименты: перун Зевса, лук и стрелы Аполлона, трезубец Посейдона, жезл и крылатые сандалии Гермеса и др.
Если рудимент мифа отражает его прошедшее, то фермент указывает на будущее развитие мифа. Например, у Гесиода эхидна – полузмея-полудева, она прекрасна, но зловредна, ненавистна людям. Этот мотив отвержения эхидны – элемент в мифе, объясняющий стремление человека обуздать стихийные силы природы.
Между составляющими миф элементами устанавливаются не только хронологические, но и самые разнообразные смысловые связи, образующие мифологические комплексы. Один из таких комплексов – комплекс-интерполяция – состоит из отдельных смысловых элементов, связанных более или менее механически. Комплекс-компиляция есть объединение элементов, также несходных или противоположных, но это объединение уже определённым образом мотивировано. Например, Олимпийская семья богов, образовавшаяся в результате объединения европейских и малоазиатских божеств, — тоже компиляция, поскольку присоединённые азиатские божества стали трактоваться как дети Зевса и Геры.
Оба типа мифологических комплексов (интерполяция и компиляция), а также бесконечно разнообразные приближения то к одному, то к другому такому типу встречаются в античной мифологии постоянно.
При исследовании греческой мифологии необходимо также учитывать её географическое распространение (т.н. географическая мифология) и исторические особенности тех или иных местностей, к которым приурочиваются события, излагаемые в разных античных мифах. Например, Эдипа нельзя оторвать от Фив, мифы о Тесее относят к Афинам, о Менелае и Елене — к Спарте и др.
В доолимпийский период процесс жизни воспринимается первобытным сознанием в беспорядочно нагромождённом виде, окружающее материализуется, одушевляется, населяется какими-то непонятными слепыми силами. Земля с составляющими её предметами представляется первобытному сознанию живой, одушевлённой, всё из себя производящей и всё собой питающей, включая небо, которое она тоже рождает из себя1. Происходит одушевление определенных предметов-фетишей, а мифология является фетишизмом: магической силой наделялся весь мир, и божественное существо не отделялось от предмета, в котором оно обитало.
Змей и змея – наиболее типичные хтонические животные. Появление в поздних мифах героев, убивающих драконов, является наилучшим свидетельством борьбы новой культуры с хтонизмом вообще.
Несомненно, сам человек мыслился вполне фетишистски; его духовная жизнь целиком отождествлялась либо с его функциями, либо со всем человеческим организмом. Фетишистски представлялся человеческий и вообще животный организм и его части. Фетишистские представления переносились не только на отдельного человека, но на всю родовую общину.
По мере развития производящего хозяйства человек начинает интересоваться вопросами производства вещей, их составом, их смыслом и принципами их строения. Тогда-то человек научился отделять «идею» вещи от самой вещи, а так как вещами являлись фетиши – отделять идею фетиша от самого фетиша, т.е. отделять магическую силу демона вещи от самой вещи – так совершился переход к анимизму2.
Первоначальный анимизм связан с представлением о демонизме как о некоей силе, злой или (реже) благодетельной, определяющей судьбу человека. В дальнейшем в результате освоения мифологическим мышлением этих демонов появляются демоны отдельных вещей, событий, обладающие разной силой воздействия на человеческую жизнь и природу. Древнейшее анимистическое представление греков выражено в мифе о Мелеагре.
Древние анимистические демоны представляются, как правило, в беспорядочном и дисгармоничном виде.
В развитом анимизме трансформация демона или бога приводит к антропоморфическому, т.е. очеловеченному, их пониманию. Именно у греков этот антропоморфизм достиг своего наивысшего оформления и выразился в целой системе художественных или пластических образов. Но каким бы совершенным ни был антропоморфический образ бога, демона или героя в греческой мифологии, он всегда содержал в себе черты более раннего, чисто фетишистского развития (например, совиные глаза Афины, змея – постоянный её атрибут, глаза коровы у Геры)1.
В мифологии олимпийского периода, связанного с переходом к патриархату, появляются герои, которые расправляются с чудовищами и страшилищами, некогда пугавшими воображение человека. Вместо мелких богов и демонов появляется один главный, верховный бог Зевс, которому подчиняются все остальные боги и демоны.
Появляются боги нового типа. Женские божества, оформившиеся из многогранного древнего образа богини-матери, получили новые функции в эпоху героизма. Гера стала покровительницей браков и моногамной семьи, Деметра – культурного земледелия, Афина Паллада – честной, открытой и организованной войны, Афродита – богиней любви и красоты и т.п.
Ремесло также обрело своего покровителя, а именно – Гефеста. Богами патриархального уклада жизни стали Афина Паллада и Аполлон, которые славятся мудростью, красотой и художественно-конструктивной деятельностью.
Не только боги и герои, но и вся жизнь получила в мифах совершенно новое оформление. Прежде всего преображается вся природа, которая раньше была наполнена страшными и непонятными для человека силами. Власть человека над природой значительно возросла, он уже умел более уверенно ориентироваться в ней, находить в ней красоту, использовать природу для своих надобностей2.
Характерно окружение Зевса на Олимпе. Около него Ника («победа») – уже не страшный и непобедимый демон, но прекрасная крылатая богиня, которая является только символом мощи самого же Зевса. Фемида воспринимается как богиня права и справедливости, находящаяся возле Зевса как символ его благоустроенного царства. Даже мойры – страшные и неведомые богини рока и судьбы, управлявшие всем мирозданием, трактуются теперь как дочери Зевса и ведут блаженную жизнь на Олимпе.
Появляются мифические образы знаменитых художников (среди них Дедал), которые поражают мир своими открытиями и изобретениями, своим художественно-техническим творчеством.
Подвиги Геракла – вершина героической деятельности. Этот сын Зевса и смертной женщины Алкмены – не только истребитель разного рода чудовищ, не только победитель природы в мифе об авгиевых конюшнях и борец против матриархата в мифе о поясе, добытом у амазонки Ипполиты.
Тема победы смертного человека над природой звучит и в других греческих мифах олимпийского периода. Например, когда Эдип разгадал загадку Сфинкс, она бросилась со скалы.
Процесс разложения родовых отношений, формирования раннеклассовых государств в Греции нашёл отражение в греческой мифологии, в частности в гомеровском эпосе. В нём отразилась переходная ступень между старым, суровым героизмом и новым, утончённым. Примеров воинской доблести у Гомера сколько угодно, но у него же много примеров религиозного равнодушия, доходящего даже до критики авторитетнейших из богов.
Конечно, все эти неблагочестивые или безбожные герои несут то или иное наказание. Но это уже первые признаки того периода греческой истории, когда мифология станет предметом литературной обработки. Для этой эпохи разложения героической мифологии характерны мифы о родовом проклятии, которое приводит к гибели несколько поколений подряд.
Так выход из тупика общинно-родовых отношений возникает уже за пределами первобытного строя, на путях афинской государственности и гражданственности.
Все явления природы одушевлялись, считались живыми существами в далёком прошлом – мифическом времени, но теперь в этот поздний героический век утратили свою мифичность, и только людская память поздней античности сохранила воспоминание о мифическом прошлом, находя в этом уже одну художественную красоту. Популярность этого жанра превращений в литературе эллинистическо-римского периода иной раз свидетельствует о печали людей по поводу безвозвратного мифического времени и невозможности иметь старинную наивную и нетронутую веру в буквальный реализм мифа. Эти мифы свидетельствовали о гибели наивной мифологии в эллинистическо-римский период, о замене её обыкновенной, трезвой и реалистической поэтизацией природы и человека.
О древнейшей римской мифологии как целостной системе представлений, объясняющих происхождение и устройство мироздания, известно очень мало. Многие исследователи прошлого века даже полагали, что поскольку римляне рано стали заимствовать элементы мифологии этрусков, греков и других народов, ни о какой собственно римской мифологии говорить не приходится. Однако позже существование римской мифологии было признано. Под римской мифологией понимаются не сколько реликты первобытного сознания, а в большей мере «новые» мифы, рожденные в условиях цивилизации1.
На основе немногих дошедших источников (гимны коллегий Арвальских братьев и салиев, формулы, произносившиеся главой коллегии фециалов Патер Патратус при объявлении войны и заключении мира и союзов и др.), а также отдельных упоминаний у позднейших авторов допустимо полагать, что верования римлян в древнейший период были аналогичны стадиально близким верованиям других народов. Вероятно, существовал некогда миф о сотворении мира Янусом (оттеснённым затем Юпитером), а также миф о происхождении людей от дуба, об их первоначально дикой жизни и последующей цивилизации культурными героями или богами (Янусом, Сатурном, Пиком, Пилумном и Пикумном и др.)1.
Почитание деревьев и рощ играло большую роль в мифологии римлян. Большинству древних богов были посвящены рощи, где в их честь совершались священнодействия. Общим для всех рощ был бог Лукорис, хранитель убежища Ромула. Как священные почитались рощи и деревья в отдельных имениях и на отдельных холмах Рима. Общими святынями Рима считались смоковница, под которой волчица кормила Ромула и Рема и признаки увядания которой воспринимались как знак угрожающей городу страшной опасности; священный дуб на Капитолии, которому Ромул принёс свою первую добычу — spolia opima, оружие и доспехи убитого им царя, а также каменный дуб на Ватикане.
Вероятно наличие мифов о священных животных — дятле, орле и особенно волке. Волкам приписывались различные чудесные и магические свойства, считалось, что волчица сочетается браком при всех сородичах и, если её муж гибнет, остаётся верна его памяти, что некоторые люди могут превращаться в волков. Мифы о сакральных браках восходят к древнейшей основе. К ней же восходят различные легенды об отмене (под влиянием цивилизующего влияния Геркулеса, Сатурна) человеческих жертвоприношений, замене их праздником Аргеев.
Из приписываемого Нуме календаря праздников и списка назначенных им фламинов, из упоминаний древних святилищ известно о существовании культов Вулкана, Палатуи, Фуррины, Флоры, Карменты, Цереры, Помоны, Волупии и др., которые возможно, имели не только свои обряды, но и свои мифы, забытые или трансформировавшиеся с трансформацией самих богов.
По мере вытеснения родовых связей соседскими, а родов фамилиями главную роль стали играть культы фамилий, смешавшиеся с родовыми культами. Эти культы фамилий группировались вокруг домашней Весты, ларов, пенатов. Также существовали культы соседских общин-курий и пагов и культы всей римской гражданской общины. Эти культы не были отгорожены друг от друга: почитались одни и те же боги, совершались одни и те же обряды, все они находились под контролем коллегии понтификов во главе с великим понтификом, оттеснившей жрецов-фламинов.
Мир богов представлялся устроенным по образцу мира людей; они имели своего царя Юпитера, наиболее почитаемые из них именовались, как и сенаторы, отцами – patres, имели своих божественных слуг – famuli tivi и, видимо, аналог весталок – божественных дев – virgines divi, обслуживавших их очаг. Они делились на богов небесных, земных и подземных, однако одни и те же боги могли действовать во всех трёх мирах (например, Юпитер, Диана, Меркурий)1.
Миры богов, людей и мёртвых были разграничены и вместе с тем взаимосвязаны. Люди не начинали ни одного важного дела, не узнав, как отнесутся к нему боги. Отсюда сложная наука авгуров и гаруспиков, читавших волю богов по полёту и поведению птиц, внутренностям (особенно печени) жертвенных животных, удару молнии. Отсюда же постоянное стремление истолковать необычное: рождение уродов у людей и животных, появление в городе волков, на небе двух солнц, комет, влаги на статуях богов и т.п., понять, не знак ли это неудовольствия богов, чем оно вызвано и как его искупить.
Большую роль при этом играли связанные с культом Аполлона т.н. Сивиллины книги, якобы купленные за большую цену Тарквинием Гордым у пророчицы Сивиллы и содержавшие туманные стихотворные изречения. Порученные специальной жреческой коллегии, они хранились в тайне от непосвящённых. В случае угрожающих знамений жрецы по специальному постановлению сената искали в них указаний, как поступить. Боги постоянно присутствовали среди людей, иногда подавали голос.
Богов врага с помощью определённой формулы можно было переманить на сторону Рима, где им учреждался культ. Так перешли в Рим многие боги италийских городов, что вело к усложнению образов римских одноимённых богов. Считалось, что мёртвые влияют на дела живых, мстят за пренебрежение к установленным в их честь обрядам. Умерший отец становился богом для своих сыновей.
Существовали культы отдельных сословий (конный Нептун и Диоскуры у всадников; Цецера, Либер, Либера у плебеев), отдельных профессий (Меркурий у торговцев, Минерва у ремесленников, художников, писателей, учителей). Каждый коллектив был неразрывно связан со своими богами. Каждый член фамилии был обязан участвовать в её культе, а переходя в другую по усыновлению или браку, принимал её культ. Гражданин был обязан участвовать в культе гражданской общины.
Центром культа в Риме, окончательно оформившимся как единый город, стал Капитолийский храм, а богом римской мощи и славы – Юпитер Капитолийский. Позднее, когда появилось много людей, не связанных с каким-нибудь исконно существовавшим коллективом: переселенцы, оторвавшиеся от фамилий рабы и отпущенники, – для них создавались культовые коллегии с вербовавшимися из их среды министрами и магистратами богов римского пантеона. Отсюда сформулированное впоследствии Варроном положение о приоритете гражданских установлений над религиозными, общин над почитаемыми ими культами2.
На дальнейшее развитие римской мифологии оказали влияние три фактора: демократизация общества, обусловленная победой плебса, победоносная римская агрессия и знакомство с более развитыми культурами и религиями, с которыми римляне вступили в сложные взаимоотношения. Демократизация, сделавшая доступными для плебеев жреческие должности, ранее занимавшиеся только патрициями, а должность главы культа – великого понтифика – выборной, в соединении с запрещением дарить и завещать земли храмам, не дала развиться ни жреческой касте, ни её оплоту – храмовому хозяйству.
Высшим авторитетом стала сама гражданская община, а чёткость социальной структуры делала бесполезным какое-либо вуалирование её божественной санкцией. Всё это обусловило отсутствие какой бы то ни было религиозной догмы.
Граждане обязаны были чтить богов, составлявших как бы часть их общины, но могли о них думать, говорить и писать, что угодно, вплоть до полного их отрицания. Такие мотивы встречаются уже у поэта III-II вв. до н.э. Энния, они всесторонне развиты в трактатах Цицерона «О природе богов» и «О дивинации».
Этика определялась не религией, хотя римляне и обожествляли различные добродетели, необходимые гражданам для служения государству, а благом гражданской общины, награждавшей достойных заслуженным почётом, каравшей и клеймившей презрением забывших свой долг. Питаемое римлянами отвращение к личной сильной власти, к людям, поставившим себя над народом, исключало культ царей и героев, и если таковой в древнейшее время существовал, то потом заглох. Даже культ Квирина-Ромула не играл заметной роли.
С другой стороны, беспрерывные победоносные войны Рима, стоившие огромного напряжения сил и многих жертв, требовали некоего идеологического оформления и оправдания. Их давал постепенно складывавшийся миф о Риме как городе, основанном по предначертанию богов, предназначивших ему власть над миром, о событиях его истории как этапах на пути к осуществлению этого предназначения, о римском народе как избранном богами и исполненном исключительных добродетелей, и о тех, кто во имя его величия, а не личной славы совершал невиданные подвиги, отдавал свои способности, свою жизнь и жизни детей на службу Рима.
Когда, каким образом, в какой последовательности, из каких компонентов создавался «римский миф», установить трудно за отсутствием соответственных источников. Наиболее существенные элементы «римского мифа» встречаются в первых дошедших до нас римских письменных источниках III-II вв. до н.э. (Пунические войны, несомненно, стимулировали его развитие). Потом уже у современников Августа – Тита Ливия и Вергилия («Энеида») они оказываются объединёнными в одну систему. Тогда провиденциальная миссия Рима казалась осуществившейся, и Вергилий сформулировал свою знаменитую мысль о предназначении Рима править миром, смирять дерзких и щадить покорных.
Так, «римский миф», объясняющий прошлое, оправдывающий настоящее и направляющий будущее, вытеснил, видимо, некогда существовавшие примитивные мифы о создании мира и людей. Потребность в них стала удовлетворяться за счёт проникновения в Рим развитой греческой мифологии и отождествления римских богов с греческими.
У автора нач. III в. до н.э. Ливия Андронника, переведшего на латынь «Одиссею» и первым писавшего пьесы для театра на сюжеты греческих мифов, выступают романизованные греческие боги, которые, очевидно, уже известны публике. Заимствование греческих богов началось не позднее кон. VI – нач. V вв. до н.э. с введения культа Аполлона, затем римляне стали знакомиться с греческими мифами, потом и с элевсинскими и самофракийскими мистериями, мистериями Диониса и греческими религиозно-философскими течениями. Интерпретируя мифы, ведущие государственные деятели стали претендовать на божественное происхождение, на особое покровительство божества, на уготованное их душам бессмертие и особое место в звёздных сферах или полях блаженных. В провинциях распространялся культ полководцев. Так был подготовлен императорский культ, начавшийся с обожествления Цезаря и Августа, а затем его преемников.
Императоры отождествляли себя с богами, их жёны – с богинями. С сер. III в. н.э., когда распространяются солярные культы в Риме, императоры стали отождествлять себя с этими богами.