Реконструкция народной культуры на примере работы К. Гинзбурга "Сыр и черви".

РЕКОНСТРУКЦИЯ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ НА ПРИМЕРЕ РАБОТЫ К. ГИНЗБУРГА "СЫР И ЧЕРВИ"

Реконструкция народной культуры на примере работы К. Гинзбурга "Сыр и черви".

Фриульский мельник по прозвищу Меноккио, судя по свидетельствам, занимал не последнее место в социальном микрокосме Монтереаля: он был не беден, многие годы занимал должность церковного старосты, вероятно, получил кое-какое образование, поскольку умел читать, писать, считать, знал зачатки латыни. По свидетельству сына, Меноккио регулярно ходил к исповеди и причастию, отвечал за сбор пожертвований. Таким образом, неудивительно то влияние, которое Меноккио оказывал на окружающих
Меноккио не только имел взгляды, противоречащие церковному учению, но и активно их проповедовал. Именно его прозелитизмом объясняется упорство инквизиции в его преследовании. Отмечается как настороженное отношение жителей к проповедям Меноккио, так и их доброжелательность: «Он со всеми в дружбе и в приятельстве» (1,с. 61). Примечательно, что в течение многих лет на мельника не поступало никаких доносов. Гинзбург подмечает, что в другое время процесс над Меноккио скорее всего был бы сведен к признанию его помешанным, однако, время Контрреформации не предполагало лояльное отношение к таким людям. Характерно то, что мельник упорствовал в своих убеждениях даже и признавая порой, что они могут быть продиктованы нечистым духом и страстью: «дух мой был объят гордыней» (1, с. 74). Гинзбург отмечает, что судей и Меноккио разделяла глубочайшая культурная пропасть, вследствие чего судьи не могли осознать, что сам он не является источником своих идей, но они глубоко укоренены в народной традиции.
В рассматриваемый период во Фриули господствующее положение знати и всяческие притеснения крестьян привели к обострению классовой борьбы и массовым крестьянским восстаниям. Демографические проблемы, нищета крестьянства, скудость местной природы, разложение экономики значительно ухудшали положение. Эти обстоятельства повлияли на формирование в мировоззрении Меноккио отчетливой дихотомии – противостояния богатых и бедных, причем церковь становится главным символом угнетения (вероятно, здесь сказались личные обстоятельства его жизни): «Этой колоссальной постройке, скрепленной кровью и потом бедняков, Меноккио противопоставляет иную религию, для которой все равны, ибо Дух Божий веет, где хочет» (1, с. 80). Гинзбург последовательно разбирает возможные влияния на формирование такой системы взглядов: отмечает некоторое их сходство с учением Лютера, но при этом приводит свидетельства о том, что понятия о лютеранах были у Меноккио весьма расплывчатыми, подчеркивает их близость к анабаптизму, при этом выделяя ряд положений, для анабаптистов неприемлемых (положительные высказывания о мессе и евхаристии, одобрение индульгенций, разнородность используемых текстов), проводит параллели между взглядами Меноккио и «итальянским евангелизмом». В целом, Гинзбург считает, что Реформация только дала импульс развитию столь своеобразных представлений, но их источник лежит в иной культуре.
Гинзбург считает, что основное влияние на Меноккио оказало чтение книг, однако, при опоре на его собственную способность к суждению и толкованию (Меноккио вообще не ссылался на авторитеты или на мистический опыт, за исключением небольшого эпизода перед смертью): «куда большее значение, чем текст, имеет ключ к тексту, особая оптика, посредством которой печатное слово доходило до сознания Меноккио: оптика, благодаря которой высвечивались одни части текста и затемнялись другие, представали в преувеличенном виде значения вырванных из контекста слов...» (1, с. 102). Почти все имеющиеся у него в наличии книги не относились к запретной литературе: это были популярные издания Библии, благочестивые поучения, описания путешествий, месяцесловы и т.д. (единственное исключение составлял Коран). Но из рассказа о пребывании Марии в храме, Меноккио делает вывод, что там находились все девственницы, которые после выходили замуж; в рассказе об Успении Богоматери он делает акцент на акте непочтения к ней со стороны первосвященника, а не на наказании за этот акт; из апокрифического источника «История Страшного Суда», касающегося евангельских критериев оправдания и осуждения (согласно которым любовь к Богу ставится в зависимость от любви к ближнему), Меноккио делает вывод о превосходстве заповеди о любви к ближнему над заповедью любви к Богу и т.д.
Огромное влияния на Меноккио, по-видимому, оказала книга «Путешествия сэра Джона Мандавиля», в которой описываются различные земли, народы и обычаи. Осознание множества верований приводит Меноккио к выводу о том, что каждый народ может иметь свое богопочитание: если Мандавиль все же признает приоритет христианства, то Меноккио отрицает и его. Меноккио также приводит на допросах легенду о трех кольцах, согласно которой христиане, евреи и турки являются равно любимыми у Бога. Таким образом, Меноккио утверждает даже не веротерпимость (что сам по себе было в то время опасно), но равенство всех религий перед Богом.
Нельзя отрицать и влияние на Меноккио естественных наблюдений: например, его знаменитая космогония, в которой зарождение мира уподобляется сыру и червям, заведшимся в нем, в значительной мере продиктована крестьянским бытом и мировоззрением. Но примечательно и сходство этой космогонии с космогониями многих мифологических систем: возможно, это совпадение «является одним из свидетельств – фрагментарным и полустертым – существования многовековой космологической традиции» (1, с. 137). Кроме того, душеспасительная литература того времени оперировала понятиями и сложными философскими категориями («понятие», «материя», «природа» и т.д.), буквальное понимание которых в значительной мере обусловило формирование народной картины мира: «На языке, не отделимом от христианских, неоплатонических, схоластических систем мысли, Меноккио пытался выразить идеологию примитивного, инстинктивного материализма, выработанного поколениями его крестьянских предков» (1, с. 142). Такой же результат имело и буквальное понимание библейских метафор: «Бог – отец», «Бог – господин» и др., а также обилие понятий, метафорических определений и терминологических изысканий в схоластической и богословской литературе.
Итак, исследователь выделяет следующие возможные источники формирования взглядов фриульского мельника: экономическую ситуацию во Фриули, влияние Реформации, своеобразное прочтение духовной и светской литературы, бытовые наблюдения. Однако, Гинзбург считает, что в основе мировоззрения Меноккио лежат мифологические представления, уходящие корнями в древнюю народную традицию.
§ 2. Основные представления фриульского мельника
Космогония. Происхождение мира объясняется Меноккио следующим образом: «сначала все было хаосом, и земля, и воздух, и вода, и огонь – все вперемешку. И все это сбилось в один комок, как сыр в молоке, и в нем возникли черви и эти черви были ангелы. И по воле святейшего владыки так возникли Бог и ангелы; среди ангелов был также Бог, возникший вместе с ними из того же комка, он стал господом и у него были четыре капитана, Люцифер, Михаил, Гавриил и Рафаил…» (1, с. 64). Грехопадение ангелов через возгордившегося Люцифера описывается в рамках библейского вероучения, как и создание Адама и Евы с целью восполнить число отпавших. Между тем, в другое время Меноккио утверждает, что хаос сотворен Богом (святейший владыка отождествляется им то с Богом, то со Святым Духом, который существовал вечно). В целом, учение Меноккио представляет собой вариант народного пантеизма: Бог всегда пребывал в хаосе и отсюда идет его всеведение (поскольку в хаосе также находились все другие элементы), рост познания сопутствовал росту Божественного всемогущества.
Учение о Боге и человеке. В другой раз Меноккио утверждает, что воздух является богом, а земля – матерью. В то же время он нередко говорит о Троице (Отце, Сыне и Святом Духе), при этом часто впадая в противоречия и смешивая ипостаси. Примечательно учение Меноккио об ангелах как артели Бога, творящей мир. Бог является господином и, следовательно, не работает: ангелы творят мир, а на земле поставлен папа. Таким образом, Бог не является творцом чего бы то ни было. Воплощение Бога в стихиях подразумевает его тождественность мирозданию.
Поскольку, по учению Меноккио, в каждом человеке имеется дух Божий, каждый человек может учить и проповедовать. Почтение к Богу должно проявляться в добрых делах. В учении Меноккио делается акцент на практической стороне религии, на делании добра. Меноккио отрицал наличие у человека бессмертной души, которое не вписывалось в его учение об отождествлении человека с миром, а мира – с Богом. Попытка примирить (возможно, в угоду инквизиции) пантеизм и идею личного бессмертия породила противоречивые утверждения о наличии у человека двух духов, семи душ, тела, состоящего из четырех стихий (здесь Гинзбург отмечает возможное влияние итальянских аверроистов).
Христология и мариология. Меноккио отрицал непорочность Девы Марии после рождения Иисуса. Неисполнение людьми божественных заповедей привело к тому, что Бог послал своего сына к людям и евреи его распяли. Фриульский мельник также отрицал божественность Христа и считал его простым человеком: «… все мы божьи дети и того же естества, что и распятый; он был такой же человек, как и мы, но более важный, по тому что может приказывать…» (1, с. 65). Итак, Христос, по мнению Меноккио, есть не более чем пример для остальных людей, и, таким образом, отрицается идея искупления. Распятие Иисуса, по мнению Меноккио, несовместимо с идей Божественной справедливости, поэтому он утверждает, что вместо Иисуса был распят Симон Киринейский.
Экклезиология и учение о загробном мире. У Меноккио появляется идея церкви, которая отказывается от всех своих привилегий, и эта идея «была тесно связна с представлением об иной религии, лишенной догматических претензий, сводящейся к нескольким простым практическим положениям» (1, с. 69). Меноккио приходит к отрицанию каких-либо вероисповедных ограничений.
Фриульский мельник отрицает действенность панихид и, таким образом, вступает в противоречие с церковным учением о чистилище: «… душам все эти молитвы и милостыня ни к чему, это Бог решает, пригодятся ли все эти добрые дела живым или мертвым» (1, с. 67). Все таинства церкви (крещение, миропомазание, брак, елеосвящение, исповедь, священство) мельник называет барышничеством. Гостии он называет «куском теста», на который, впрочем, сходит Святой Дух (причем именно Святой Дух в гостии и воплощается, так как Иисус является всего лишь человеком). Функцию мессы и причащения Меноккио видит в приобщении людей к цивилизации. Также отрицается поклонение мощам и образам святых.
Отрицание воскресения плоти приводит Меноккио к определенным представлениям об аде и рае: ад он считает выдумкой попов для устрашения людей, рай же похож на мусульманский рай с его идеей материального блаженства и праздности.
Антиклерикализм. Критика церкви и священников занимала центральное место в проповеди Меноккио: «Меноккио не верил, что церковь ведома Духом Святым, он повторял: «Попы все под себя подмяли, все себе захватили, чтобы сладко есть и мягко спать» (1, с. 60). Характерно, что донос на него был написан именно приходским священником. Основные претензии, предъявляемые Менокиио к церкви, во-первых, заключаются в том, что с помощью непонятной для народа латыни попы и судьи обманывают простых людей, во-вторых, направлены против имущественных притеснений церкви. По мнению Меноккио, попы и судьи хотят ведать больше, чем Бог, и в этом уподобляются дьяволу.
Писание. Меноккио считает, что большая часть Писания придумана людьми (в качестве одного из аргументов он, например, приводит наличие расхождений в Евангелиях).
Вопрос о свободе совести и вольнодумстве. Размышления Меноккио о богохульстве продиктованы его представлениями о Боге и этическими воззрениями в целом. Так, богохульство не является грехом в силу того, что оно не причиняет никакого греха другому человеку – то есть ближнему. Сам Меноккио неоднократно допускал высказывания, являющиеся богохульством с точки зрения официальной церкви: так, например, он говорил, что Христа «повесили как скота». Отрицание мистической стороны учения естественно вело к отсутствию милленаристских настроений: идея построения нового общества локализирует его в рамках человеческой истории. Кроме того, в рассматриваемый период популярные утопические идеи начинают фиксироваться не на поиске райского острова, а на возможности создания идеального общества в обычных условиях, причем утопия предполагает не только всеобщее благоденствие, но и развитие вольномыслия. Необходимо отметить связь утопических проектов с осознанием социальной несправедливости: «этот образ … не вступал в противоречие с циклической картиной истории, типичной для эпохи, которая жила мифами возрождения, реформации, нового Иерусалима… Но факт есть факт: образ более справедливого общества вполне сознательно переносился в будущее, и будущее не эсхатологическое…» (1, с. 177).
Гинзбург также подчеркивает, что религиозность Меноккио ограничивалась внешними проявлениями: «эта традиция, глубоко укорененная в европейской деревне, лежит в основе своеобразной крестьянской религии, равнодушной к догмам и обрядам, тесно связанной с природным круговоротом, мало затронутой христианством» (1, с. 213).
Итак, в учении Меноккио отчетливо прослеживается влияние социальной составляющей современной ему исторической ситуации: с одной стороны, осознание социального неравенства породила ярко выраженный антиклерикализм, с другой – представления о мире Божественном в значительной мере продиктованы представлениями и понятиями о земной иерархии. В целом, мировоззрение Меноккио представляет собой причудливый сплав христианских, реформаторских, мусульманских идей, «пропущенных» через призму стихийного материализма народной религиозности. Также в его учении необходимо отметить акцент на практической и этической стороне религии в контексте полного отрицания ее мистического аспекта.