Метонимия в художественных произведениях

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1 МЕТОНИМИЯ КАК ЯЗЫКОВОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ МИРА
1.1 Специфика употребления метонимии в литературном тексте
1.2 Сущность метонимии с когнитивных позиций
1.3 Стилистическая функция метонимии
ВЫВОДЫ ПО 1-ой ГЛАВЕ
ГЛАВА 2. ПРОТОТИПИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ МЕТОНИМИИ В АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТАХ
2.1 Типологическая классификация метонимического переноса
2.2 Модели метонимических переносов
2.3 Классификация исследовательского материала с опорой на классификацию И.Р. Гальперина
ВЫВОДЫ ПО 2-ОЙ ГЛАВЕ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ГЛОССАРИЙ ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ТЕРМИНОВ

Метонимия в художественных произведениях

Метонимия как одно из фундаментальнейших свойств человеческого сознания на протяжении всей истории существования подвергалась всестороннему изучению практически во всех областях лингвистического знания. В новом свете метонимия предстает как когнитивная операция, при которой содержательная область источника обеспечивает доступ к содержательной области цели в пределах той или иной когнитивной модели. Расширенный когнитивный взгляд на метонимию позволяет рассматривать процесс метонимизации в трех основных онтологических областях – знаковой, референтной и концептуальной (Kövecses, Radden 1998).
В знаковой и референтной метонимии цель и средство принадлежат разным онтологическим областям: в первом случае форма (знака) стоит вместо значения знака, и такой метонимический перенос наблюдается в любой знаковой системе (например, языке); в случае референтной метонимии форма или концепт замещают референт (предмет, событие). В концептуальной метонимии цель и средство находятся в одной онтологической области, где происходит перенос с одного концепта на другой, при этом метонимический сдвиг может сопровождаться или не сопровождаться изменением формы.
Все типы метонимических отношений распределяются по двум основным группам. В первой группе рассматривается целая идеальная модель и ее часть. Во второй группе доступ к одной части идеальной модели осуществляется через другую часть в пределах данной идеальной модели. Возникающие в пределах идеальной модели метонимические отношения могут описываться ограниченным набором концептов. Конфигурации этих метонимических концептов довольно устойчивы и представляют собой универсальные продуктивные модели метонимических переносов. Метонимия как процесс, встроенный в обыденное сознание и имеющий очевидную опытную основу, является чрезвычайно эффективным средством концептуализации действительности, следовательно, метонимические инновации в полной мере отображают динамику процессов, протекающих в социокультурной среде.
Когнитивный подход к метонимии предписывает рассматривать ее как один из принципов организации обыденного мышления и определенный способ концептуализации и категоризации действительности. Основу метонимии составляет процесс метонимического проецирования, осуществляемый в пределах одной идеализированной когнитивной модели (ИКМ), которая представляет собой упорядоченную когнитивную репрезентацию фрагмента действительности с определенным набором концептуальных составляющих и отношениями между ними. Таким образом, опираясь на концепцию З. Ковечеша и Г. Раддена (Kövecses, Radden 1999), мы рассматриваем метонимию как когнитивный процесс, в котором один концепт-средство (vehicle) обеспечивает ментальный доступ к другому концепту-цели (target) в пределах одного домена, или ИКМ.
Когнитивный подход остается на данном этапе развития науки о языке наиболее перспективным методологическим инструментом, позволяющим проникнуть в природу функционирования человеческого разума посредством обращения к языковым формам. Исследование когнитивной функции языка подразумевает изучение процессов его производства и понимания, типов когнитивных структур и их языковых репрезентаций, языковых и концептуальных категорий и пр. Представление знаний в языке осуществляется при помощи разнообразных структур, таких как имидж-схемы, пропозиции, фреймы, сценарии, в основе которых лежит идеализированная когнитивная модель (ИКМ). Она представляет собой сложное структурированное целое, которое организует наше сознание, “накладываясь” на некоторые мыслительные пространства, передавая им заложенную в модели структурацию, и использует метонимию в качестве одного из своих структурных принципов (Lakoff 1987; Беляевская 1994). Мы рассматриваем ИКМ как целостный фрагмент знания на высшем уровне абстракции, как некий общий принцип, на котором строятся концептуальные системы в нашем сознании. При этом фрейм трактуется нами как усложненная ментальная схема, детализирующая ИКМ.
Проблема соотношения языка и мышления также находит отражение во взаимодействии концептуальной и языковой картин мира, которые представляют собой отображение окружающей действительности в сознании и языке. Изменения постоянно меняющегося мира фиксируются прежде всего в концептуальной картине мира, которая является более динамичной, чем языковая. Поэтому во взаимодействии концептуальной и языковой картин мира именно первой принадлежит роль импульса. Одной из наиболее значимых отличительных черт современной языковой картины мира является репрезентация усложненного образа мира через усложнение структур знания и оценок, фиксируемых новыми словами (Кубрякова 2004).
Среди актуальных проблем создания нового слова на первый план выдвигаются те, которые связаны с функционированием когнитивных механизмов. Наряду с прагматикой, которая олицетворяет первоначальный импульс, приводящий в действие когнитивные, а затем и семантические механизмы образования новых слов и значений (Заботкина 1991), немаловажной является и роль когниции, которая заключается в концептуализации новых реалий, категоризации и субкатегоризации фрагментов действительности, подлежащих ословливанию, в ходе которых в процессе прототипикализации происходит концептуальная перестройка категорий (Кубрякова 1986; Заботкина 1991;Györi 2002), в том числе и с помощью метонимических механизмов.
В новом свете метонимия предстает как когнитивная операция, при которой содержательная область источника обеспечивает доступ к содержательной области цели в пределах одного когнитивного домена, или идеализированной когнитивной модели (ИКМ) (Kövecses, Radden 1998, 1999).
Ключом к пониманию механизмов метонимического проецирования является интеграция различных направлений когнитивных исследований, таких как:
а) теория прототипов, где метонимия представляет собой один из типов идеализированных когнитивных моделей, составляющих основу прототипических эффектов, а также служит ключевым элементом категоризации в целом (Lakoff 1987);
б) концептуальная семантика, характеризующая метонимию как отношение концептуальной смежности и языковой результат когнитивной способности представлять более сложные концепты (целое) через суб-концепты (часть) (Taylor 1989; Feyaerts 1999; Koch 1999; Dirven 2002; Truczczyńska 2003);
в) фреймовая семантика, где метонимия предстает как важный прием, раскрывающий процесс функционирования фреймов, при котором подфрейм воспроизводит целостный фрейм, а сами подфреймы находятся в отношении смежности (Koch 1999; Blank 1999).
Расширенный когнитивный взгляд на метонимию позволяет рассматривать процесс метонимизации в трех основных онтологических областях (или ИКМ) - знаковой, референтной и концептуальной (Kövecses, Radden 1998). В знаковой и референтной метонимии цель и средство принадлежат разным онтологическим областям: в первом случае форма (знака) стоит вместо значения знака, и такой метонимический перенос наблюдается в любой знаковой системе (например, языке); в случае референтной метонимии форма или концепт замещают референт (предмет, событие). В концептуальной метонимии цель и средство находятся в одной онтологической области, где происходит перенос с одного концепта на другой, при этом метонимический сдвиг может сопровождаться или не сопровождаться изменением формы (1 ФОРМА – 2 КОНЦЕПТА). В случае изменения формы происходит либо ее модификация, либо сокращение. Вслед за З. Ковечешем, Г. Радденом и Б.Бервячонеком (Kövecses, Radden 1998; Bierwiaczonek 2005) мы признаем существование формальной метонимии, осуществляющей перенос по формуле ФОРМАА-КОНЦЕПТА – ФОРМАБ-КОНЦЕПТА (2 ФОРМЫ – 1 КОНЦЕПТ), т.е. доступ к одному и тому же концепту осуществляется через сокращенную или модифицированную языковую форму. Представленные типы онтологической метонимии составляют основу ее когнитивной таксономии, строящейся на основе взаимоотношения ИКМ как целого и его частей. Все типы метонимических отношений распределяются по двум основным группам. В первой группе рассматривается целая ИКМ и ее часть (части), т.е. доступ к целому осуществляется через часть или наоборот: PARS → TOTO (ЧАСТЬ → ЦЕЛОЕ), TOTO → PARS (ЦЕЛОЕ → ЧАСТЬ), т.е. значение целого воспринимается через значении части или наоборот (например, ИКМ “Объект и его части”, метонимия ЧЛЕН ОРГАНИЗАЦИИ-ОРГАНИЗАЦИЯ). Во второй группе доступ к одной части ИКМ осуществляется через другую часть в пределах данной ИКМ: PARS 1 → PARS 2 (ЧАСТЬ 1 → ЧАСТЬ 2) (например, ИКМ “Действие и его составляющие”, метонимия ДЕЙСТВИЕ-РЕЗУЛЬТАТ, ИНСТРУМЕНТ-СУБЪЕКТ ДЕЙСТВИЯ и пр.). При этом ИКМ как целое играет второстепенную роль, являясь каркасом, удерживающим части в едином целом. Возникающие в пределах ИКМ метонимические отношения могут описываться ограниченным набором концептов. Конфигурации этих метонимических концептов довольно устойчивы и представляют собой универсальные продуктивные модели метонимических переносов. Конвенциональные модели представляют собой проецирования в пределах более обобщенных (родовых) ИКМ, являющихся, в свою очередь, абстракциями более высокого уровня по сравнению со специфическими (видовыми) ИКМ, что дает нам право говорить о существовании метонимии верхнего уровня и нижнего уровня (ср.: Ruiz de Mendoza 1997). Третий уровень занимают специфические метонимии, функционирующие в рамках ИКМ конкретных ситуаций, т.е. фреймов и сценариев.
Существование метонимических моделей и их систематичность указывает на их устойчивость в обыденном сознании, что способствует процессу конвенционализации метонимии (Barcelona 2003: 14-15). В его основе лежат мотивирующие принципы метонимического проецирования, основанные на опытной, чувственной, культурно обусловленной и коммуникативной мотивации, такие как принцип превосходства одушевленного над неодушевленным, конкретного над абстрактным, сильного гештальта над слабым, типичного над нетипичным и пр. (Kövecses and Radden 1998).
Когнитивная типология метонимии строится исходя из трех основных уровней в иерархической структуре метонимических отношений - метонимий суперординантного уровня, которые в нашем исследовании имеют вид ЦЕЛОЕ-ЧАСТЬ, ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ, ЧАСТЬ 1 - ЧАСТЬ 2, метонимий базисного уровня, а также специфических метонимий, представляющих конкретные ситуации - метонимий субординантного уровня.
В лингвистическом дискурсе последнего десятилетия семантическая структура языкового выражения была переосмыслена как концептуальная структура фрагмента действительности, см., например, Traugott 1997. Концептуальную структуру естественно считать результатом языковой концептуализации реальности (какого-то ее фрагмента), см. о концептуализации Wierzbicka 1996: 55, Croft 1991.
Концептуальная структура может материально совпадать с семантической, но функционально отлична от нее, поскольку ассоциируется с альтернативными концептами «одной и той же» внеязыковой реальности.
До последнего времени в лингвистике всерьез принималось во внимание только соотношение между формой и смыслом. Отношение высказывания к действительности (составляющее содержание лингвистической теории референции) изучалось в известной степени независимо от лексической семантики или семантики синтаксиса.
В одном и том же контексте могут быть сделаны самые разные высказывания; например, по одному и тому же поводу один скажет (1а), а другой – (1б):
(1) а. Иван полюбил Марию; б. Моя дочь связалась с негодяем.
Фразы (1а) и (1б) дают разные концептуализации одного и того же фрагмента действительности. И если изучение отношения между концептом и денотатом, реальностью, практически невозможно – она не существует как формальный объект, – то описание соотношения между разными концептами одного фрагмента – это осмысленная лингвистическая задача: каждой концептуализации соответствует свое высказывание; объектом изучения можно сделать отношение между ними.
Львиная доля различий между разными концептуализациями одной ситуации приходится на два параметра – оценка и фокус внимания. Так, в (1а) фокус внимания – Иван, а в (1б) – моя дочь, которую зовут Мария. Этот последний параметр – смена фокуса внимания – и будет нас интересовать.
Можно начать с концептуализации, равной смыслу некоторого высказывания (в каком-то отношении «ближайшего» к структуре ситуации). А дальше рассматривать концептуальные структуры, связанные с первой теми или иными языковыми соотношениями. Фактически при этом отношение К-структур к реальной ситуации отходит на второй план, и сдвиг фокуса внимания как соотношение между К-структурами оказывается добротной задачей лингвистической семантики.
При любой концептуализации фрагмента действительности одни аспекты реальности акцентируются, актуализуются, другие затушевываются, уходят в фон: происходит схематизация реальной действительности (Борщев, Парти 1999). Но аспекты ситуации, затушеванные в данной концептуализации, имплицитно присутствуют в контексте сделанного высказывания: затушеванные аспекты связаны с актуализированными отношениями типа часть – целое, параметр – значение, причина –следствие и т. п. И здесь приходит на ум понятие метонимии.
Возникает противопоставление фигура – фон (Talmy 1983, Langacker 1987). Оно иллюстрируется в Jackendoff 1996: 553 примером
(2) Кошка сидит на ковре.
В предложении (2) упоминаются два объекта, но отношение между именными группами синтаксически не симметрично: кошка занимает центральную позицию, а ковер на периферии. Эти объекты и в смысловом отношении не одинаковы. Кошка – центральная фигура, а ковер концептуализуется как участок пространства, нужный лишь для указания местоположения фигуры. Возвращаясь к терминам, которые мы использовали ранее, можно сказать, что данная концептуализация в фокус внимания ставит кошку. Если обернуть синтаксическое отношение, получится странное предложение Ковер лежит под кошкой – хотя «физическая ситуация» останется та же самая. Очевидно, дело в том, что в некоторых случаях фокусировка внимания предписана отношениями в реальной жизни (или узусом ее восприятия) и сдвигов не предусматривается. Иначе говоря, среди разных концептуализаций одни бывают более естественны, а другие практически исключены. Исчисление концептуализаций – это для лингвиста задача новая.
Потенциал допустимых концептуализаций действительности в существенной степени зависят от языка. В статье Ikegami 1993 разбирается фраза из романа японского писателя Ясунари Кавабата «Снежная страна» (Нобелевская премия за 1968 г.), для которой перевод, максимально близкий к буквальному, выглядит так: «Пройдя через длинный туннель на границе, была снежная страна». Перевод этой фразы на европейские языки требует, как минимум, указания субъекта: кто прошел через туннель? В дальнейшем описании фигурирует поезд; однако поезд не находится в фокусе внимания, и японский синтаксис не требует его включения в концепт ситуации – при том, что для английского и даже русского языка это обязательно.
13 Стилистическая функция метонимии
Метонимия, как яркий символический троп, остается категорией описательной. Она создаёт и усиливает зрительно ощутимые представления, будучи при этом способом не прямой, а косвенной характеристики явления. В отличие от сравнения метонимия отметает все сопутствующие признаки, очищая, типизируя основной для данной ситуации признак.
О том, что метонимия – контекстуальное выражение, писали многие исследователи. Ж. Лакан указывал на то, что метонимия основывается на связи слов (word-to-word connection), в то время как метафора это замена одного слова на другое (Lacan 1977:156). Именно поэтому метафора перефразируется в сравнение при помощи подсобных слов, а с метонимией этого сделать нельзя. Ещё раньше Р. Якобсон определил, что для метафоры характерны отношения сходства и, соответственно, парадигматические отношения, а для метонимии характерны отношения смежности и, соответственно, синтагматические отношения (Теория 1990:126). Метонимические связи, основанные на смежности, очень разнообразны:
- название символа, употреблённого вместо названия того, что он обозначает: throne, crown вместо «королевская власть», «престол»;
- название инструмента, орудия вместо названия действия: to give one`s heart to smb;
- следствие вместо причины: he (рыба) desperate takes the death (глотает гибельный крючок);
- название характерного признака вместо названия его носителя: blue suit grinned, т.е. характеризующая функция реализуется со знаком «минус»;
- абстрактные существительные, обозначающие эмоцию, состояние, процесс, употребляемые вместо названия их субъекта или объекта: subservivience sprang round the corner.
Можно сказать, что метонимия основана на фактической смежности, т.е. определённых знаниях. Например, знания о содержимом, когда вместо него называется контейнер (I`ll have a glass; the hall applauded); знание о вещах, которые сделаны из материала, называемого вместо них (a glass; an iron); знание о сфере деятельности, когда деятель употребляется вместо продуктов деятельности (to buy a Ford); знание того, что столица является символом государства плюс географические познания (talks between Washington and Moscow); знание о каком-либо событии, если вместо него называется место его действия (Watergate changed the politics); иногда это знание о полисемии, например, в случае названия причины вместо следствия (his native tongue is German).
Как и в случае с метафорами, структура метонимических концептов – это не только язык, но и наши мысли, отношения и действия. Как и метафорические концепты, метонимические тоже связаны с нашим когнитивным опытом. И в случае с метонимическими концептами связь между ними более очевидно, так как обычно прямо указывает на причинные и физические соотношения.
Символические метонимии представляют собой связи между человеческим опытом и соответствующими метафорическими системами, характеризующими религии и культуры. Символическая метонимия как результат переработки человеческого опыта выступает средством понимания религиозных и культурных концепций. Так мы получаем культурные или кодовые, по У.Эко (Eco 1984: 78-79), метонимии типа crown (king), white collars и т.п.
В ряде случаев метонимия оказывается обратимой, т.е. может развиваться в обоих направлениях; напр. с места на действие (road) и с действия на место (stop).
Разновидностью метафоры является синекдоха. Этот тип метонимии может использоваться в целях выделения разных сторон или функций объекта; ср. a person, figure, в применении к человеку (a historical figure,a role of a person in history). Тем не менее, основная функция синекдохи состоит в идентификации объекта через указание на характерную для него деталь, отличительный признак. Поэтому в состав идентифицирующей метонимии (синекдохи) часто входят определения. Синекдоха анафорична, т.е. ориентирована на предтекст. Поэтому она не может употребляться в бытийных предложениях и их эквивалентах, вводящих некоторый предмет в мир повествования.
В случае ситуативно обусловленной метонимии изменение ее предметной отнесенности не влияет на нормы грамматического и семантического согласования слова, ср. The cap is alarmed (о мужчине), Sideburns became angry (об одном человеке). Определение обычно входит в состав метонимии и не может быть отнесено к ее денотату (обозначаемому объекту). В сочетаниях an old hat, modern shoe прилагательное характеризует предмет туалета, а не лицо, являющееся денотатом метонимии. Это отличает метонимию (синекдоху) от номинативной метафоры, определения которой часто относятся именно к денотату: an old pepperbox (о старом злом человеке).