по книге А.Бергсона"Смех"

Сущность комизма………………………………………………………....3
«Анестезия сердца»………………………………………………………..5
Социальные функции смеха………………………………………………6
Литература………………………………………………………………….

по книге А.Бергсона"Смех"

Таким образом, Бергсон смех и юмор рассматривает в наиболее широком и социальном аспектах. Согласно его воззрениям они могут быть поняты только в рамках самого общества («и не существует комического вне собственно человеческого»). Бергсон не говорит здесь ничего, что не было бы известно еще во времена Аристотеля. Но этот общий подход должен быть детализирован. «Чтобы понять смех, его необходимо перенести в его естественную среду, каковой является общество; в особенности же необходимо установить полезную функцию смеха, каковая является функцией общественной... Смех должен отвечать известным требованиям совместной жизни людей. Смех должен иметь общественное значение» (Бергсон,14).
«Анестезия сердца». Другую существенную черту его Бергсон определяет, как бесчувственность или «временную анестезию сердца». «Чувственность более всего враждебна смеху. Нельзя, конечно, отрицать, что мы можем иногда смеяться и над человеком, который внушает нам, например, сострадание или даже любовь; но только тогда эта любовь, это сострадание должны умолкнуть на несколько мгновений в нашей душе. Существа, одаренные только чистым интеллектом, вероятно, не могли бы плакать, но еще иногда, может быть, способны были бы смеяться; напротив, души неизменно чувствительные, постоянно вибрирующие в унисон с жизнью, непосредственно на все отзывающиеся, никогда не знали бы, не могли бы понять смеха. Попробуйте на минуту живо заинтересовать всем, что другие говорят и делают, действуйте мысленно заодно и чувствуйте заодно с ними, дайте неограниченно развернуться вашей способности сочувствия; и вы увидите, как самые незначительные и неважные вещи сразу, точно от прикосновения волшебной палочки, приобретают вес и значение, и все получает окраску серьезности....». Эту мысль оспаривал М.М.Бахтин, для которого теория смеха Бергсона была и исходным пунктом собственных размышлений о народной смеховой культуре средневековья и Ренессанса, и предметом критики; с ней не соглашался В.Я.Пропп, отстаивая возможность доброго смеха. Но  эту же мысль охотно принимает как бесспорное положение современный отечественный исследователь философии смеха. Пестрая совокупность порой противоречивых интерпретаций этого бергсоновского положения о комическом предстает и в зарубежных работах. Зачастую эта мысль философа становится аргументом  против смеха, доказательством его злой природы, разрушительной силы. Попросту говоря, если современный мыслитель на стороне смеховой культуры – он выступает против Бергсона, если связывает воедино смех и грех – берет французского философа в союзники. Тогда теряется присущая этой категории у Бергсона многозначность.   
Социальные функции смеха. Подчеркивая групповой характер смеха, автор тем самым выводит его из категорий чистой эстетики. Точно таким же образом он находит и полезную цель смеха в общественном совершенствовании. Рассуждения Бергсона просты: общество требует от каждого человека настороженного внимания, а также известной гибкости тела и духа. Напряженность и эластичность - вот две взаимно дополняющие друг друга силы, которые жизнь приводит в действие. А если их нет у тела? Это приводит к разного рода несчастным случаям, увечьям, болезням. А если их лишен ум? Отсюда всевозможные формы психических расстройств и помешательств. Если, наконец, то же происходит с характером, то мы являемся свидетелями глубокой неприспособленности к общественной жизни, нищеты, а порой и преступности. Как только эти имеющие важное значение для существования недостатки устраняются (а они могут исчезать сами собой под влиянием того, что называют борьбой за выживание), личность может жить, и жить сообща с другими. Но общество требует еще и другого. Для него недостаточно просто жить, оно хочет жить хорошо, и опасность для общества заключается теперь в том, что каждый, почувствовав биение самой жизни и удовлетворившись этим, во всем остальном может довериться автоматизму приобретенных привычек. Ему следует также опасаться того, что составляющие его члены, вместо того чтобы стремиться ко все более и более согласованному равновесию своих желаний, довольствуются соблюдением лишь основных условий этого равновесия: обществу недостаточно раз и навсегда установленного согласия между людьми, оно требует от них постоянных усилий ко взаимному приспособлению. Малейшая косность характера, ума и даже тела как бы настораживает общество как верный признак того, что в нем активность замирает. Однако общество здесь не может прибегнуть к материальному давлению, поскольку оно не задето материально. Оно стоит перед чем-то, что его беспокоит, но это всего лишь симптом, едва ли даже, угроза, самое большее - жест. Следовательно, и ответить на это оно сможет простым жестом. Смех и должен быть видом общественного жеста. Исходящее от него опасение подавляет центробежные тенденции, держит в напряжении разные виды активности побочного характера, рискующие обособиться и заглохнуть, сообщает гибкость всему тому, что может остаться от механической косности на поверхности социального тела. Но в смехе есть нечто и от эстетики. Одним словом, если включить в особый круг те действия и наклонности, которые вносят замешательство в личную или общественную жизнь и карой за которые являются их же собственные естественные последствия, то вне этой сферы волнений и борьбы, в нейтральной зоне, где человек для человека служит просто зрелищем, остается известная косность тела, ума и характера, которую общество тоже хотело бы устранить, чтобы получить от своих членов возможно большую гибкость и наивысшую степень общественности. Эта косность и есть комическое, а смех - кара за нее.
По Бергсону, смешными будут какие-то косность или автоматизм, проявленные в чем-то живом. Особенно заметно это в жестах и движениях, поскольку тело может вызывать представление о простом механизме. Он пишет: «Вот, например, у оратора жест соперничает со словом. Завидуя слову, он все время гонится за мыслью и требует также и себе роли истолкователя. Пусть так, но он должен тогда постоянно следовать за ходом мысли, за всеми ее изменениями. Мысль - это нечто непрерывно растущее: от начала речи и до ее конца она пускает почки, цветет, зреет. Никогда она не останавливается, никогда не повторяется. Она должна непрестанно изменяться, потому что перестать изменяться - значит перестать жить. Пусть же и жест живет подобно ей! Пусть же и он подчинится основному закону жизни, состоящему в том, чтобы никогда не повторяться! Но вот мне кажется, что одно и то же движение руки или головы периодически повторяется. Если я это заметил, если этого достаточно, чтобы привлечь мое внимание, если я жду его в определенном месте и оно происходит в тот момент, когда я его жду, - я невольно рассмеюсь. Почему? Да потому что тогда передо мной будет автоматически действующий механизм... жесты оратора, из которых ни один сам по себе не смешит, возбуждает смех, повторяясь» ( Бергсон,28, 29).
Частные упреки в односторонности Бергсон не принимал, поскольку рассматривал термины «косность», «механизм», «автоматичность» довольно широко, одновременно подчеркивая важность других приемов комического (противоречие между большим и малым, инверсия и др.). Главное же назначение смеха он видел в социальном - в подавлении всякого стремления к обособлению. При всех его разновидностях Бергсону важным представляется профессиональный комизм (профессиональная черствость, профессиональный язык, профессиональная логика). Приведя множество примеров из современных ему комедий и фарсов, Бергсон доказывает, на наш взгляд, главное - принадлежность смеха обществу и зависимость его от общества. Кроме того, он определяет и главную функцию смеха - исправление общества. Многие типы комизма при этом являются образцами оскорбления, бросаемого этому обществу. На это оскорбление общество отвечает смехом. Смех с этой точки зрения не имеет в себе ничего доброжелательного. Он чаще всего есть оплата злом на зло. Смех наказывает за некоторые недостатки примерно так, как болезнь наказывает за определенные излишества, поражая невинных, щадя виновных, но стремясь достигнуть общего результата. «Смех рождается так же, как... пена. Он подает знак, появляясь на поверхности общественной жизни, что существуют поверхностные возмущения. Моментально обрисовывает изменчивую форму этих потрясений. Он - та же пена, главная составная часть которой - соль. Он испарится, как пена. Он - веселье. Философ, который собирает его, чтобы испробовать, найдет в нем иногда, и притом в небольшом количестве, некоторую дозу горечи» (Бергсон,123).
Литература:
1. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса // М. М. Бахтин. - М.: Худож. лит., 1990.
2. Бергсон, А. Смех // А. Бергсон. - М., 1992.
3. Богданов, А. Тайна смеха // Молодая гвардия. - 1923. - № 2.