Взаимодействие государства и церкви в Византии

Введение
1. Церковь в системе государственного управления Византии
1.1. Развитие государственной церкви
1.2. Церковная администрация
2. Взаимоотношения государства и церкви в Византии
2.1. Император и патриарх – власть духовная и светская
2.2. Противоречия церкви и государства в Византии
Заключение
Список литературы

Взаимодействие государства и церкви в Византии

Постепенно, начиная с VII в., для большинства жителей империи оно стало олицетворять так же мироздание, космос, систему всеобъемлющего жизнеус­тройства. Чисто языческие верования и культы к этому времени отмирают, а многие повседневные обычаи и тради­ции, которые в течение веков формировали жизнь и быт населения, приобрели христианский смысл и контекст. В та­ких исторических условиях действовали церковь и монастыри, и этот контекст важен для понимания жизненных позиций византийцев и их поступков в тех или иных ситу­ациях как политической, так и личной жизни.
Константинопольская кафедра была одним из пяти глав­ных центров христианского мира, наряду с Римской, Иеру­салимской, Александрийской и Антиохийской. Константи­нопольский патриархат стал последним среди получивших со времени собора 381 г. статус «вселенского», право на ко­торое всегда в первую очередь оспаривал Рим (хотя фор­мально это слово вошло в титул патриарха только в конце IX в.). Взаимоотношения между главными центрами хрис­тианского мира всегда были сложными, нередко в их осно­ве лежали взаимные претензии. Позиция Константинополя была усилена тем, что он являлся одной из имперских сто­лиц, а с 476 г. — единственной имперской столицей. Кон­стантинопольский патриархат постепенно все более превра­щался в центр имперской церкви, тогда как римский пре­стол в те времена был политически независим от власти императоров. В результате Рим порой мог выступать в роли «третейского судьи» в конфликтах внутри византийской церкви, что приводило к дальнейшему обострению противоречий между Римом и Константинополем, а также внутри самой византийской церкви.
Церковь являлась одним из самых могущественных иде­ологических и экономических институтов византийского мира. В философском смысле она была представлена теоло­гией, провозглашавшей универсальную ценность веры в Спасителя, и за четыре века эта теология превратилась в развитое учение, оснащенное сложной системой аргумента­ции. В практическом отношении она давала людям мировоззрение и мироощущение, во многом основанное на их культурных традициях. В официальном смысле она создала поддержанное образованным меньшинством вероучение о православии (в его византийском варианте) как о един­ственно правильной вере, хотя в первые века истории цер­кви внутри нее было много споров о сути этого понятия.
Фундаментальной особенностью восточной римской цер­кви являлась ее тесная политико-идеологическая связь с государственной властью, олицетворяемой императорами. Христианская концепция имперской власти коренилась как в римско-эллинских концепциях государства, так и в христианской теологии. Последняя обосновывала взаимо­связь и разграничения власти между императором и пат­риархом. Императорская власть должна была защищать чистоту веры, интересы церкви и достоинство ее служите­лей, на которых была возложена обязанность поддержи­вать духовное здоровье имперского общества1. Согласно византийской концепции власти, жизнь государства могла быть здоровой только при условии сохранения и передачи из поколения в поколение традиций православия, соглас­но учению апостолов и отцов Церкви. Со времен Констан­тина Великого императоры были вовлечены в церковную жизнь и даже в теологические вопросы. Имперские зако­ны, наряду со сложившимися традициями государствен­ной жизни, обеспечили к VI столетию такое положение, при которой церковь и императорская власть были тесно взаимосвязаны. В 535 г. император Юстиниан I издал осо­бый эдикт, в котором эта практика была обобщена. В нем подчеркивалось, что благодатная для людей духовная власть священства и светская власть императора имеют одну божественную природу. Поскольку Господь устанавливает все законы в мире, то избранный Им император является главным земным законодателем. Но, поскольку духовенству в этом эдикте была отведена роль заведова­ния строго духовными делами, эта формула оставляла по­чву для разногласий.
С начала VII в. церемонии при императорском дворе приобретали все более церковный характер, что нашло свое естественное завершение в церковной коронации императо­ров (начиная с Фоки в 602 г.). Церковь, существовавшая внутри Римской империи, к VII в., а в еще большей мере — после арабских завоеваний, стала византийской имперской церковью, полностью слившись с государствам, хотя выс­шие церковные иерархи оставляли за собой приоритет в спорных вопросах, касавшихся вероучения.
Такого рода противоречия особенно проявлялись, когда императоры прямо вмешивались в вопросы теологии или из­давали законы, касавшиеся церкви. Многие императоры сами проявляли большие способности к теологии, но отстаиваемые ими идеи или интересы не всегда соответствовали идеям и интересам церкви. Известно немало конфликтов между выс­шим духовенством и императорами. В качестве примеров можно назвать столкновение между Юстинианом I и папой Виталием, борьбу между Константом II и его официальной монофелитской политикой и церковной и монашеской оппо­зицией во главе с Максимом Исповедником в середине VII в.; конфликт между патриархом Германом и императором Львом III (предположительно связанный с иконоборчеством, однако, скорее всего, имевший в своей основе вопросы церковной юрисдикции); конфликт между Константином VI и патриар­хом Тарасием из-за повторного брака императора, аналогич­ный конфликт Льва VI с патриархом Николаем I; напряжен­ность во взаимоотношениях между императором Исааком I и патриархом Керуларием; борьбу между сторонниками и про­тивниками исихазма и объединения православной и католи­ческой церквей в XIV—XV вв. Победителями в этих конфлик­тах могли быть как императоры, так и патриархи2. Наряду с прочими факторами, это определялось прочностью положе­ния и силой характера этих двух главных лиц империи.
Завоевание арабами восточных византийских провин­ций в VII в. сняло на время одну из самых сложных поли­тико-теологических проблем, существовавших в империи: проблему противоречий и враждебности между христиана­ми — противниками монофизитства и монофизитами Си­рии и Египта. Было не вполне ясно, как в этих обстоятельствах станет развиваться имперская церковь, поскольку в некоторых случаях императоры или императрицы тайно или явно поддерживали монофизитство (самый известный случай — когда при Юстиниане им­ператрица Феодора оказывала значительную финансовую поддержку монофизитам в Сирии). Однако с середины VII в. теологические противоречия перестали расстраивать церковную жизнь, вплоть до начала проведения императо­рами политики иконоборчества.
Ереси и иноверия были двумя проблемами, с которыми император и духовенство сталкивались постоянно. Геогра­фическое и культурное многообразие, свойственное Визан­тии, создавало благоприятные условия для того и другого, и время от времени рост того или иного из этих течений создавал угрозу для государства. Церковь вела борьбу с ере­сями и иноверием, а также с причинами, им способствующими (отсутствие приходов и надлежащей церковной орга­низации в отдаленных провинциях, недостаточная образо­ванность низшего духовенства, богословское невежество населения и т.д.). Но главными объектами были крупные ереси, и в этой борьбе всегда участвовало государство, по­скольку защита православия являлась обязанностью импе­раторов. Самый яркий пример — борьба с ересью павликианства в Малой Азии. Павликианство, названное так по имени одного из его основателей — Павла Самосатского, представляло собой эклектическую смесь дуализма и нео­манихейства, существовало по крайней мере с VII в. (если не ранее), но только в IX в., когда оно приобрело большую популярность и влияние, правительство обратило внима­ние на эту ересь и стало преследовать ее. В результате павликиане создали собственное войско под руководством не­скольких профессиональных военных и заключили союз с Арабским халифатом в 870 г., что привело к большой войне, которая закончилась их разгромом. Но политика переселе­ния большого количества людей из Анатолии на Балканы, проводившаяся правительством с целью заселения малона­селенных районов, привела к тому, что многие люди, разделявшие взгляды павликиан, попали на Балканы, прежде все­го в Болгарию, и это способствовало формированию там в X—XI столетиях новой ереси — так называемого богомиль­ства, которое имело много общего с павликианством, и преж­де всего — дуалистическое мировоззрение. Несмотря на жес­ткие преследования со стороны императоров, прежде всего Алексея I, богомильство распространялось на Балканах и нашло приверженцев в Малой Азии. Оно оказало также боль­шое влияние на развитие ереси катаров на юге Франции.
Помимо крупных и мелких ересей у византийской церк­ви был конфликт с иудаизмом. В основе его лежало то об­стоятельство, что иудеи, не признавшие Христа, по мнению византийских богословов, утратили положение избранного народа, которое перешло к римлянам (то есть к византий­цам). До эпохи Юстиниана к иудеям в империи относились терпимо, хотя зачастую неодобрительно. Положение обо­стрилось после неудачной войны с персами и арабского завоевания, в котором винили иудеев (хотя без всяких ви­димых оснований). Иудеям был запрещен как целый ряд видов общественной деятельности, так и доступ на государственную службу, и они периодически подвергались пресле­дованиям. Часто наряду с иудеями в соответствующих госу­дарственных документах упоминались и различные ерети­ческие группы, но сами отрицательные упоминания о них были достаточно частыми3. Все приведенные примеры пока­зывают тесную взаимосвязь светской и церковной власти в империи, и, конечно, распространять или эффективно за­щищать православие в Византии государство могло лишь опираясь на силу армии.
1.2. Церковная администрация
Духовную и светскую власть церкви в империи олицет­воряли епископы. С VI в. они играли ключевую роль в го­родских магистратах и являлись управляющими церковны­ми имениями (это положение сохранилось за ними на всем протяжении истории Византии). В руках церкви сосредото­чились такие богатства, что, согласно одной из оценок, сред­ства, которыми она располагала, превосходили государ­ственные ресурсы (если не считать расходы на армию). Цер­ковь получала доходы в основном от землевладения и других видов недвижимости. Согласно церковным уставам, принятым на соборе 692 г., на епископов возлагалась обя­занность заботиться о церковном имуществе в случае угро­зы войны или иных бедствий4. Церковные благотворитель­ные фонды — основа церковной филантропии — обычно получали средства за счет земельной ренты, получаемой с крупных церковных имений. За счет церкви и богатых жер­твователей строились и содержались больницы, сиротские приюты, дома престарелых и т.д. В создании приютов наря­ду с духовенством порой участвовали и сами императоры, подчеркивая тем самым политическую важность подобного рода деятельности. На протяжении веков церковь получала большое количество пожертвований в виде земельных вла­дений — от имений богачей до небольших наделов мелких землевладельцев. Церковные земли не подлежали отчужде­нию, поэтому церковное землевладение постоянно росло. С другой стороны, практика передачи земель в долгосроч­ную и даже наследственную аренду часто означала, что часть земель выводилась из-под непосредственного управления церкви.
Для церковной администрации образцом служила госу­дарственная организация империи. Над епископами стояли автономные архиепископы, над ними — митрополиты, воз­главлявшие духовенство провинций, а над ними — патри­арх, который лично назначал митрополитов. Епископы избирались провинциальными синодами, то есть собраниями, в которых участвовали представители местного духовенства, а с VII в. — только сами епископы. Епископы руководили всем духовенством (священниками и монастырями) в своих районах. Многие епископы стали мучениками во время гоне­ний на христиан в Риме в III — начале IV в., и епископство пользовалось особым уважением. Задача епископов была троякой: защита и распространение православия, борьба с ересями и исполнение церковных законов. Они возглавляли церковные суды, следившие за чистотой нравов и религи­озных обрядов, а также разбирали конфликты между духо­венством и мирянами. Как уже говорилось, епископы так­же управляли церковными имениями и были ответствен­ными за благотворительность и помощь бедным.
С начала VII в. епископы были по закону наделены определенными привилегиями для защиты от возможных злоупотреблений светских властей. Как правило (хотя вовсе не исключи­тельно), они происходили из наиболее привилегированных и образованных слоев общества и обладали присущими та­ким людям достоинствами и недостатками. Разделяя взгля­ды той элиты, из которой они происходили, провинциальные епископы в личных письмах порой жаловались на свою участь — быть пастырями в краю «темноты и варварства», как они именовали свои области. Конечно, подобные обра­зы часто были преувеличениями ради эффектности, и мно­гим епископам свойственна была действительная предан­ность своему служению и пастве. Бесспорно, среди них были также люди нечестные и корыстные, но нет достаточных данных, позволяющих судить о масштабах проблемы. Благотворительная же деятельность и помощь бедным, кото­рыми занимались епископы, на практике зависели от пре­данности своему делу того или иного из них. Многие епис­копы мало что делали для прихожан, но в источниках имеется и немало сообщений о тех из них, кто строил боль­ницы, приюты, лепрозории и т.д.
С другой стороны, епископы и высшее духовенство ча­сто были вовлечены в политику, как церковную, так и государственную. Епископы нередко выступали как хода­таи от различных групп населения — от крестьян, страдав­ших от налогового гнета, до имперских чиновников, которые просили императора оградить их от политических преследований. Успех этих дел зависел как от способнос­тей самого епископа, так и от его политического положе­ния и связей. Высшее духовенство, как считалось, имело право «свободной речи», и его представители порой пользовались этим правом по отношению к императорам или вельможам, чтобы защитить интересы своей паствы или отстоять чистоту православных обрядов или нравов, если, по мнению этих духовных лиц, устоям православия угрожала опасность. Это могло быть небезопасно для них, особенно если патриарх пытался противостоять сильному государю в вопросах государственных дел или церковной политики5.
Как ни странно, церковь лишь постепенно выработала свой нравственный кодекс в отношении социальных и се­мейных дел, прежде всего брака, оставив эти вопросы, по крайней мере, до конца XI в., в компетенции римского гражданского права и светских судов. Римское же право порой вступало в противоречие с христианским каноническим правом. Например, римское семейное право разрешало раз­вод по обоюдному согласию супругов (при условии разре­шения вопросов собственности), хотя по каноническому праву развод был возможен лишь при супружеской измене. Но только в 1084 г. император Алексей I передал полную юрисдикцию по этим делам церковным судам.
В целом византийское духовенство не занималось прямо гражданской, а тем более военной службой (в отличие от западного духовенства, чье активное участие в Первом кре­стовом походе поражало византийских комментаторов). Правила, запрещающие духовенству брать в руки оружие даже для защиты своих церквей, соблюдалось строго, и были случаи, когда духовных лиц наказывали за их наруше­ния6. Но они, безусловно, участвовали в политической жиз­ни и борьбе своего времени, да и трудно было бы ожидать иного. С ними часто считались и как с духовными пастыря­ми, главами общин, и, во многих случаях — как с обладателями крупной земельной собственности. К тому же многие из них прекрасно знали местные условия, поддерживали контакты с влиятельными людьми на местах и нередко (хотя не всегда) могли влиять на общественное мнение. В смутные времена к мнению епископов многие охотно при­слушивались, видя в них нравственных арбитров. С другой стороны, епископам подчас приходилось расплачиваться за активное участие в политической жизни.
Императоры понимали значение духовенства, и столич­ного, и провинциального, отсюда их интерес к назначению высоких духовных лиц. Известны периоды, когда имперс­кая власть была особенно заинтересована в поддержке ду­ховенства, например, во времена официального иконобор­чества или в эпоху постепенного возвращения утраченных территорий в Анатолии в XII столетии, когда важно было восстановить государственное управление на вновь обре­тенных землях. По этой же причине высшие духовные лица порой представляли интересы империи, участвуя в дипло­матических миссиях за рубежом, и таким образом — в меж­дународной политике. Некоторые из них проявили себя как искусные дипломаты.
С IV столетия в Константинополе при патриархе суще­ствовал правящий синод. С IX в. его членами являлись только высшие иерархи — митрополиты, архиепископы и помощники патриарха, но их число значительно возросло с 1070-х гг. за счет епископов, бежавших из районов, захва­ченных турками. В этот же период заметно возрастает и влияние синода не только на церковные, но и на государ­ственные дела. Одновременно стало расти и значение кано­нического права по отношению к гражданскому. Это сдела­лось еще заметнее в последние века византийской истории. В то же время рост автономии провинций, а также разъеди­нение между собой земель империи из-за вторжения завое­вателей привели к тому, что возросли авторитет и факти­ческая власть епископов на местах. Увеличилась и роль церковных судов в отдельных регионах. Рост морального авторитета и влияния церкви в провинциях укрепляло по­зиции и автономию провинциальных элит, их возможности и готовность противодействовать политике императорско­го двора.
Таким образом, церковь в системе государственных отношений занимала очень важное место и была тесно связана с властью императора, которую активно поддерживала и выдвигала идею о том, что император – представитель Бога на Земле. Тем не менее, не смотря на поддержку императорской власти церковь весьма активно пыталась влиять на внутреннюю и внешнюю политику государства в своих интересах, а император ей в этом не препятствовал, что делало светскую и духовную власти в Византии практически неотделимыми друг от друга.
2. Взаимоотношения государства и церкви в Византии
2.1. Император и патриарх – власть духовная и светская
Во взаимоотношениях императоров и патриархов наи­более полно выразилась возможность взаимосвязи духов­ной и светской власти, характерная для Византии. Редко кому удавалось стать патриархом или пребывать долго в этом звании без поддержки императора. В VI—XV столети­ях около 30 % патриархов были вынуждены уйти или были низложены из-за конфликтов с императорами. Но в целом позиции патриархов были достаточно прочными. При им­ператорском дворе они проводили коронации, заупокойные службы, крестины в семьях самих императоров и их род­ственников. Само положение патриархов как первосвящен­ников давало им возможность влиять на общественное мне­ние в пользу или не в пользу того или иного императора. Поэтому серьезные противоречия между императорами и патриархами могли вызвать крупные политические конф­ликты в империи. Оттого так важно было согласие между ними.