Первая российская революция 1905 -1907 гг и ее последствия

ВВЕДЕНИЕ
1. ДВА ПУТИ РЕВОЛЮЦИИ 1905 – 1907 ГГ
2. ПОДЪЕМ РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ
3. ПОРАЖЕНИЕ ПЕРВОЙ РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Первая российская революция 1905 -1907 гг и ее последствия

В течение нескольких дней заба­стовки солидарности охватили многие московские предприя­тия, а затем распространился слух о том, что делегаты Союза железнодорожников арестованы. Тогда Союз призвал к стачке все железные дороги страны. Так из экономической забастовка переросла в политическую, так как речь шла теперь уже о защите прав профсоюзов, и превращалась в так долго ожидаемое и откладываемое испытание самодержавия на прочность. С 12 октября забастовка полностью парализовала всю железнодорожную сеть империи. Она охватила промышленность, сферу обслуживания, банки и даже страховые общества и торговлю. 14 октября в Петербурге, как и в Москве, встали и поезда, и остальной транспорт, не выходили газеты, не работал телефон, не было электричества. Число бастующих достигло полутора миллионов. Провинция тоже не отставала: в Екатеринославе, Харькове, Одессе вспыхнули восстания рабочих, улицы покры­лись баррикадами.
13 октября в Санкт-Петербурге образовался Совет рабочих депутатов, в который вошли сотни делегатов, избранных бастующими ведущих предприятий города. В исполкоме Совета представители эсеров, меньшевиков и большевиков играли часто непропорционально значительную, учитывая их реальное влияние, роль, свидетельствовавшую о распростране­нии их идей среди рабочих столицы. Совет рабочих депутатов 17 октября опубликовал свой первый информационный бюлле­тень (газету «Известия») с призывом ко всем бастующим всту­пить в контакт с ним — «единственным полноправным пред­ставителем трудящихся Санкт-Петербурга».
Видя остроту положения, Николай II обратился за по­мощью к Витте, которому недавно удалось подписать на более или менее приемлемых условиях мирное соглашение с Япо­нией. 9 октября Витте представил государю меморандум с изло­жением текущего положения дел и программой реформ. Кон­статируя, что с начала года «в умах произошла истинная революция», Витте считал указы от 6 августа устаревшими, а поскольку «революционное брожение» слишком велико, он пришел к выводу, что надо принимать срочные меры, «пока не станет слишком поздно». Он советовал царю: необходимо поло­жить предел самоуправству и деспотизму администрации, даро­вать народу основные свободы и установить настоящий кон­ституционный режим. Поколебавшись неделю, Николай II ре­шился поставить свою подпись под текстом, подготовленным Витте на основе меморандума, но при этом царь считал, что нарушает присягу, данную во время вступления на престол. Манифест от 17 октября, вскоре названный «Манифестом сво­бод», сводился, по сути, к трем обещаниям:
— Даровать народу гражданские свободы на основе незыб­лемых принципов: неприкосновенности личности, свободы со­вести, свободы слова, свободы собраний и организаций.
— Не откладывая выборы в Думу, обеспечить участие в них тех слоев населения, которые, согласно указу от 6 августа, были лишены права голоса; новый законодательный орган должен был впоследствии разработать принцип всеобщих выборов.
— Ввести за непременное правило, что ни один закон не может войти в силу без согласия Думы, дабы избранники наро­да смогли на деле участвовать в контроле за законностью дей­ствий государя1.
В таком виде Манифест представлял собой большую уступку, чем предполагалось сделать в законодательных актах от 18 февраля и 6 августа. В тот момент Манифест позволил самодержавию добиться двух положительных результатов. Он успокоил финансовые круги, от которых зависела выдача кредитов России. Французское, британское и германское правительства приветствовали появле­ние Манифеста, видя в нем залог конституционного режима, который наконец-то приведет Россию на путь парламентаризма. С другой стороны, Манифест завершил раскол лагеря либералов, наметившийся уже в июне.
Силы оппозиции разделились. В то время как либералы от­давали приоритет политической борьбе, рабочие, с головой окунувшись в октябрьскую всеобщую забастовку, все более отдалялись от идей либеральной оппозиции, которые разделяли в начале 1905 г., и выдвигали лозунг социальной революции. Оказавшись между двух огней, — не желавшим идти на уступки самодержавием, с одной стороны, и натиском революции, не­сущей в себе угрозу насилия, с другой, — либералы в течение всего 1905 г. так и продолжали «метаться» между царем и на­родом. Они оказались не способными ни остановить разгул на­силия, ни решительно возглавить народную революцию. Вы­нужденное временно пойти на уступки, царское правительство в дальнейшем сумело сыграть на расколе оппозиционных сил и не сдержало большинства обещаний, данных 17 октября 1905 г.
3. ПОРАЖЕНИЕ ПЕРВОЙ РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Октябрьский манифест представлял собой значительный этап в политической борьбе либералов, которую они вели уже более года. Однако он не смог ограничить революционные вы­ступления и разрядить обстановку, особенно накалившуюся в последние месяцы 1905 г. Как только закончилась всеобщая за­бастовка в Санкт-Петербурге и в Москве (21 октября), вспыхнул мятеж на военно-морской базе в Кронштадте (26—27 октября). Следом за ним другой — на военно-морской базе в Севастопо­ле. Под руководством лейтенанта П. Шмидта мятежники созда­ли Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, которо­му суждено было просуществовать всего лишь с 11 по 15 нояб­ря. Тем временем беспорядки охватили всю Транссибирскую железную дорогу, взбунтовались военные части, дожидавшиеся возвращения домой после окончания русско-японской войны.
Истолковав Манифест 17 октября как снятие всех запретов и под влиянием эсеровских решений II съезда крестьян (6—10 ноября, Москва), подтверждавших принцип национализации земли, стали бунтовать крестьяне. Кульминационной точки их волнения достигли в ноябре—декабре 1905 г. Движение охвати­ло главным образом Симбирскую, Курскую, Черниговскую и особенно Саратовскую губернии. В ряде мест были разгромле­ны все помещичьи усадьбы. Правительство вынуждено было прибегнуть к суровым мерам — послать карательные войска, объявить во многих местах чрезвычайное положение, — чтобы остановить беспорядки, однако летом 1906г. они возобнови­лись.
В разгар волнений консервативные силы организовали так называемые черные сотни. В них набирали как крестьян, так и городских люмпен-пролетариев, разжигая в них чувства антисемитизма. Пользуясь благосклонным покровительством царской полиции, черные сотни устраивали многочисленные погромы. Только за один октябрь число их перевалило за 150 — в основном в южных городах, где еврейское население состав­ляло довольно значительный процент.
В конце ноября рабочие волнения в стране вспыхнули с но­вой силой. Идея Ленина, высказанная в книге «Две тактики со­циал-демократии в демократической революции», о необходи­мости вооруженного восстания для вступления в следующий этап революции, проникала все глубже в сознание масс. Ее воплотил в жизнь Московский Совет, основанный 22 ноября и объединивший членов различных социалистических партий, избранных в результате многоступенчатых выборов. Довольно многочисленные в Совете большевики организовали «боевые дружины». 2 декабря в одной из частей Московского гарнизона начались волнения. Совет решил, что пришло время действовать, и назначил на 7 декабря начало всеобщей политической забастовки и восстания, которое должно было свергнуть царскую власть. Несмотря на поддержку значительного числа бастующих Совету все же не удалось, как в октябре, остановить работу жизненно важных отраслей, в частности железнодорожного транспорта. Восстание было обречено.
За четыре дня (15— 18 декабря) войска под командованием адмирала Дубасова су­мели расправиться с очагами восстания, во главе которых сто­яли боевые отряды большевиков, сконцентрированными главным образом в районе Пресни, на западе Москвы. Несмот­ря на неудачу, революционеры сочли, что итоги восстания не были только отрицательными. Если еще год назад рабочее дви­жение было «политически аморфным и лишенным классового сознания», то опыт, приобретенный в ходе восстания, полно­стью преобразил его, окончательно убив в рабочих патриар­хальные иллюзии и лояльность по отношению к монархии. В исторической перспективе разгром Советов способствовал ук­реплению в стране консервативных позиций, а жесткая полити­ка репрессивных мер окончательно остановила реформы и «мирное обновление» России1.
Власти, ощутив свою силу в борьбе с социальной револю­цией, решились пересмотреть свои обещания, данные 17 октяб­ря. Всего за несколько месяцев они превратились «в недости­жимые золотые яблоки сада Гесперид», как с горьким юмором писала газета «Право». Первая из обещанных свобод - непри­косновенность личности - была не более чем пустым звуком, ибо кругом шли аресты подозреваемых. За один только декабрь 1905 г. в столице было арестовано около 2 тыс. человек. Весной 1906 г. общее число заключенных в тюрьмы и высланных пре­высило 50 тыс. человек. Такого количества репрессированных при царской власти еще никогда не было.
С принятием 24 ноября «Временных правил» пресса поль­зовалась относительной свободой. Однако несколько месяцев спустя гораздо более жесткие правила вновь ограничили свобо­ду прессы. Право на забастовку фактически сводилось на нет законом от 2 декабря, запрещающим бастовать государствен­ным служащим, служащим общественных учреждений и рабо­чим предприятий, «жизненно важных для экономики страны».
О свободе слова и говорить было нечего. Как могла она со­четаться с законом от 13 февраля 1906г., согласно которому можно было подвергнуть преследованиям любое лицо, винов­ное в «антиправительственной пропаганде»? Принятый 11 де­кабря избирательный закон обманул надежды либеральной оп­позиции, хотя по сравнению с законом от 6 августа все же представлял собой шаг вперед. Избирательный ценз стал менее суровым, 25 млн. человек получили право голоса. Однако вы­боры оставались многоступенчатыми, а права избирателей — неравными. Все избиратели делились на четыре курии (поме­щики, городские собственники, рабочие и крестьяне). Каждая из них выбирала своих выборщиков в избирательные округа. Закон о выборах, очень сложный и запутанный, стремился в первую очередь обеспечить права помещиков. Полномочия Ду­мы заранее сильно ограничивались. Накануне предвыборной кампании правительство решило провести реформу Государст­венного совета. Из административного органа он превращался в верхнюю палату будущего парламента, верную власти и име­ющую равные с Думой законодательные полномочия.
Одновременно с этими мерами, 24 апреля, всего лишь за три дня до открытия Думы, были приняты Основные законы, силь­но ограничивающие ее законодательные, бюджетные и полити­ческие права. Дума лишалась многих своих полномочий. Ей за­прещалось обсуждать вопросы, относящиеся к «ведению госу­даря», такие, как международные, военные и внутренние дела двора. Финансовые прерогативы Думы были еще более куцы­ми, чем законодательные. В ее компетенцию не входили все за­траты, связанные с вопросами «ведения государя», а также с го­сударственной задолженностью; в конечном итоге половина бюджета страны не подлежала контролю со стороны Думы. Го­сударь сохранял «высшую самодержавную власть» (из офици­альных документов было исключено лишь слово «неограничен­ную»); в перерывах между сессиями Думы (а время сессий оп­ределялось государем) только он мог провозгласить и утвердить новый закон, объявить или отменить чрезвычайное положение, приостановить по своей воле действие любого закона или граж­данских свобод. Министры назначались и снимались со своих постов по его соизволению и отвечали за свои действия перед ним одним. Таким образом, о парламентском правлении не могло быть и речи.
После начального периода затишья с марта по апрель 1907 г. споры разгорелись по двум вопросам: аграрной политике и принятию чрезвычайных мер против революционеров. Правительство потребовало осуждения революционного терроризма, но большинство депутатов отказались это сделать. Более того, 17 мая Дума проголосовала против «незаконных действий» полиции. Тем временем повсюду возобновились террористические и антитеррористические акции (только за май погибло несколько сот человек). Под давлением консервативной прессы, в которой Дума называлась «рассадником бунтов и неповиновения», «прибежищем еврейского мракобесия и терроризма», правительство решило объявить о ее роспуске, но, чтобы не связывать его вновь с аграрным вопросом, обвинило многих депутатов в заговоре против царской семьи1.
На данном этапе победа была, несомненно, на стороне цар­ской власти. Страна, уставшая от двух с половиной лет беспо­рядков, не прореагировала на принятие нового закона о выбо­рах. Правительство получило покорную Думу, функции которой ограничивались утверждением представленных ей законов.
Та­ким образом, государственный переворот 3 июня 1907 г. знаме­новал собой поражение революции 1905 г. и явное возрождение самодержавия, которому удалось отказаться от большинства ус­тупок, вырванных под давлением оппозиции 17 октября 1905 г. Однако 1907 г. никоим образом не был возвратом к 1904 г. По словам Витте, «революция в умах» свершилась, и сила ее пре­восходила силу существующего режима. Страна пробудилась к политической жизни, самодержавие не представлялось отныне единственно возможной формой правления, вопрос о выборе режима стоял на повестке дня.
В итоге события 1905 — 1907 гг. не привели Россию к политической интеграции с демократическими режи­мами остальных европейских стран. Они всего лишь подорвали доверие к либералам и усилили конфронтацию между предста­вителями крайних течений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ