Екатерина Великая: исторический портрет

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
1.НА ПУТИ К ПРЕСТОЛУ
1.1.Принцесса Ангальт-Цербсткая
1.2.Великая княгиня Екатерина Алексеевна, жена наследника престола
2.ДОРОГА К ДВОРЦОВОМУ ПЕРЕВОРОТУ
2.1.Царствование Петра III
2.2.Заговор
3.НА ТРОНЕ
3.1.Внутренние смуты и Крестьянская война под предводительством Пугачева
3.2.Внешняя политика
4.ПРОСВЕЩЕННЫЙ МОНАРХ ЕКАТЕРИНА II
4.1.Законотворческая деятельность Екатерины и ее “Наказ”
4.2.Комиссия нового Уложения
5.ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ИМПЕРАТРИЦЫ. ЗАКАТ ПРОСВЕЩЕННОГО МОНАРХА
5.1.Преследование деятелей русского Просвещения
5.2.Вопрос престолонаследия
5.3.Кончина
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Екатерина Великая: исторический портрет

Странно, что многим современникам бывший император Иоанн Антонович и великий князь Петр Феодорович казались более опасными претендентами, чем Екатерина. Рассказывали, что в 1749 году, во время опасной болезни императрицы Елизаветы, в кружках царедворцев зашла речь о замещении престола и что многие лица изъявили готовность в случае кончины Елизаветы, возвести на престол Иоанна Антоновича. В других сферах русского общества дошло даже до заговора в пользу Петра Федоровича1. Екатерина со времени своего приезда в Россию служила предметом внимания наиболее выдающихся сановников, которые ввиду предстоявшей перемены на престоле, искали расположения Екатерины. Того же мнения придерживались и многие иностранные дипломаты, делавшие ставку именно на Екатерину, а не на Петра. Таким образом, великая княгиня, сначала игравшая чрезвычайно малую роль, шаг за шагом приобретала весьма важное значение и даже сделалась средоточением некоторой политической агитации. Чем слабее становилось положение ее супруга, тем сильнее ее поддерживала мысль о будущем, о своем величии.
С особенно напряженным вниманием английский дипломат Уильямc наблюдал во время начала Семилетней войны за настроением умов при русском дворе. Он сообщает в донесениях своему правительству, что великая княгиня весьма деятельна, что ее очень любят, но что некоторые люди ее боятся; что лица, приближенные к императрице, стараются сблизиться с ней. То были Разумовские и Шуваловы. И вот именно Шуваловы предложили Екатерине свои услуги. Предложение было сделано сперва через князя Трубецкого, потом через племянника его, Ивана Ивановича Бецкого. Екатерина отвечала, что согласна сблизиться с Шуваловыми, если они будут вполне содействовать ее видам. Узнав об этих переговорах, Уильямс, опасавшийся Шуваловых за их привязанность к Франции, в письме к великой княгине представлял, что Шуваловы, боясь восшествия на престол Петра, который будет мстить им за действия против Пруссии, и не любя Екатерины за ее дружбу с Разумовскими и Бестужевым, будут хлопотать с помощью французского и австрийского послов, чтобы наследником был провозглашен великий князь Павел, а родители его удалены из России. Екатерина отвечала, что Елизавета при жизни своей не отстранит племянника от престола; а если захотят что-нибудь сделать в минуту ее смерти, то она, Екатерина, сумеет разрушить замысел. Царствовать Екатерина собиралась в любом случае, даже если для этого ей предстояло пожертвовать жизнью. Екатерина имела тайное свидание с гетманом Кириллом Разумовским, который уверял ее в успехе ее дела, уверял, что Измайловский полк, в котором он был подполковником, последует за ним. Екатерина просила гетмана забыть прежнюю вражду его с Бестужевым, потому что все ее друзья должны действовать заодно.
Переговоры с Шуваловыми тоже продолжались. Шуваловы должны делать все для нее в настоящем, она все для них в будущем. Шуваловы были важны для Екатерины вследствие близких отношений с императрицей Елизаветой. Гораздо большее значение в области политики имел Бестужев, которого Екатерина считала своим лучшим другом. В письме одного из дипломатов, пребывавших в России, сказано в октябре 1757 года: “Один Бог ведает, кто будет наследником в случае смерти императрицы, что может случиться внезапно, и даже не считается отдаленным, судя по состоянию здоровья ее величества”, никто ничего не ожидает от великого князя. Канцлер начинает также сомневаться, чтобы он мог успеть поставить во главе правления этого государства великую княгиню и великого князя... каждый верит, что есть непременно духовное завещание, сделанное в пользу юного великого князя1.
Весною 1758 года разразился политический кризис и, по случаю ареста канцлера Бестужева, Екатерине грозила катастрофа. Екатерина главную долю в несчастии Бестужева приписывала Воронцову. Сам факт, что Екатерина состояла в переписке с фельдмаршалом Апраксиным без ведома императрицы и таким образом участвовала в делах, должен был сильно компрометировать Екатерину в глазах императрицы, которая теперь узнала, что Екатерина находилась в сношениях с канцлером и руководствовалась его советами. Так как в бумагах Бестужева не было найдено никаких следов проекта о престолонаследии, то хотели принудить его проговориться, настаивая на частых свиданиях с Штамбке и Понятовским. Но Бестужев держался твердо, зная, что улик нет, а подозрениями нельзя ничего доказать. Таким образом, следствие не приводило ни к какому результату. В особенности оказывалось невозможным доказать существование проекта о престолонаследии, составленного Бестужевым в пользу Екатерины. Около года бывший канцлер пробыл под домашним арестом. В начале 1759 года он был сослан в одно из своих имений.
Екатерина была подавлена тем, что потеряла расположение Елизаветы. Но вскоре, Иван Иванович Шувалов уверил великую княгиню, что императрица скоро увидится с ней, и если со стороны Екатерины будет оказана маленькая покорность, то все дело кончится очень хорошо1. Екатерина сама желала свидания и объяснения с Елизаветою. Она рассказывает в своих записках: “Я села писать письмо к императрице и написала его по-русски, в самых трогательных выражениях, как умела. Я начала с того, что благодарила ее за все ее милости и благодеяния, оказан­ные мне с приезда моего в Россию. По несчастию, — продолжала я в этом письме, — оказалось, что я не заслуживала этих милостей, потому что навлекла на себя ненависть великого князя и явное неблагорасположение ее им. величества; видя мое несчастие и оставаясь одна в комнате, где мне дозволяют самых невинных развлечений, я настоятельно прошу положить конец моим несчастиям и отослать меня к моим родственникам, каким найдут приличнее способом... У моих родственников я проведу остаток моих дней, моля Бога за ее величество, великого князя, детей моих и вообще всех тех, которые оказывали мне добро или даже зло. Горе до такой степени растревожило мое здоровье, что я должна, наконец, позаботиться о нем и, по крайней мере, спасти жизнь свою”1. После этого письма, Екатерина, как она сама рассказывает, спокойно ожидала, чем все это кончится. Впрочем, Екатерине еще долго приходилось ждать свидания с императрицей. Она должна была прибегнуть к другим средствам для того, чтобы достигнуть этой цели. Она сказалась больной, не выходила больше, говела, дабы показать тем приверженность к православной греческой вере. Затем она, по совету своего духовника, однажды ночью позвонила и сказала вошедшей женщине, что чувствует себя чрезвычайно дурно и хочет исповедоваться. Александр Шувалов послал было за докторами, но Екатерина слабым и прерывающимся голосом повторила просьбу позвать духовника. Духовник пришел, полтора часа беседовал с мнимой больной и взялся сказать императрице, что чувствует себя чрезвычайно дурно и хочет исповедоваться2. Александр Шувалов послал было за докторами, но Екатерина слабым и прерывающимся голосом повторила просьбу позвать духовника. Духовник пришел, полтора часа беседовал с мнимой больной и взялся сказать императрице, что великая княгиня может умереть от печали и горести, если не будет подана скорая помощь. Цель была достигнута. Объяснение с императрицей последовало уже на другой день, в присутствии великого князя и Александра Шувалова. Только при этом случае Екатерина увидела мужа, с которым не встречалась в продолжение нескольких недель и который, узнав о болезни жены, обещал Елизавете Романовне Воронцовой жениться на ней тотчас же после ожидаемой кончины Екатерины. Она упала к ногам императрицы и со слезами просила отпустить ее домой. Елизавета упрекала Екатерину в чрезвычайной гордости. Екатерина возражала весьма ловко, в скромном тоне, но решительно. Елизавета заговорила о переписке великой княгини с Апраксиным; Екатерина возразила, что никогда не думала посылать фельдмаршалу приказания, и только просила его исполнять приказания императрицы3. Елизавета казалась тронутой несчастьем великой княгини и, очевидно, в борьбе Петра с Екатериной брала сторону последней. Тотчас же после этого разговора она, через А. Шувалова, дала знать Екатерине, что будет иметь с ней разговор наедине. Затем Екатерине передали выражение императрицы, что племянник ее дурак, но что великая княгиня очень умна.
Можно было считать вероятным, что Елизавета решится на перемену в порядке престолонаследия. У себя в комнате, когда заходила о нем речь, она обыкновенно заливалась слезами и жаловалась, что Бог дал ей такого наследника, либо отзывалась о нем с совершенным презрением и нередко давала ему прозвища, которых он вполне заслуживал. В разных источниках говорится о том, что Елизавета в последнее время своего царствования мечтала о лишении Петра права престолонаследия, что она опасалась с его стороны покушения на ее жизнь.
2.1. Царствование Петра III
Накануне царствования Петра положение, в котором находилась Екатерина, считалось весьма опасным. Умирающая императрица умоляла Петра жить согласим с женой и иметь в виду интересы наследника, Павла Петровича. В минуту кончины, 6 января 1762 г. императрицы при ней находились Петр и Екатерина. Старший сенатор князь Трубецкой, выйдя из покоя умершей, объявил присутствовавшим о вступлении на престол императора Петра III1. Екатерина у гроба Елизаветы держала себя достойно, соблюдая все православные обряды, что отразилось на мнении публики.
В манифесте о воцарении Петра не упоминалось о Екатерине и Павле. Но новой императрице было оказано внимание с другой стороны. Фридрих II просил английского посла Кейта уверить ее в своем дружеском расположении и выразить надежду, что Екатерина не преминет содействовать скорому окончанию войны2. Рассказывали, что прусский король советовал своему другу, Петру, обращаться с супругой осторожно и благосклонно. Однако Петр в это время оказывает жене полное презрение, превознося фрейлину Воронцову. Ненависть доходила до крайней мелочности. Рассказывали, что Петр запретил садовнику в Петергофе отпускать императрице те фрукты, которые она любила. Но у Екатерины были друзья, готовые для нее на все. За несколько лет до этих событий Бестужев считал возможным, что Екатерина и Петр будут царствовать вместе, что императрица примет участие в делах. Вышло иначе. Екатерина находилась в крайнем унижении, в величайшей опасности. Нельзя было ожидать, чтобы дела оставались долго в таком положении. Со стороны Петра было сделано все возможное для того, чтобы доставить полнейшую победу его противнице.
Известно, что первые правительственные распоряжения Петра произвели довольно благоприятное впечатление. В одном из манифестов он обещал царствовать в духе Петра Великого. Возвращение множества ссыльных, уничтожение тайной канцелярии, отмена пытки, понижение цены на соль, расширение прав дворянства — все это влияло в пользу Петра.
Внешняя политика Петра III, союзника Пруссии, друга Фридриха II, возбуждала сильное неудовольствие. Несколько лет кряду в России привыкли смотреть на Фридриха как на опаснейшего врага; теперь же Россия очутилась в какой-то зависимости от Пруссии; император играл роль какого-то вассала Фридриха II, говорил о нем, как о своем начальнике. В ответ на это особенно сильное брожение замечалось в среде духовенства. И из записок русских людей, и из донесений иностранцев видно, как велико было негодование на Петра по случаю разных нововведений, оскорблявших религиозное чувство и восстановлявших против правительства духовных лиц, которые, в свою очередь, распространяли неудовольствие к народе. Еще опаснее было раздражение в войске. Офицеры и солдаты были недовольны введением приемов прусской дисциплины, назначением главным начальником войска дяди Петра, принца Георга Голштинского. Петр презирал и оскорблял гвардию, которую называл янычарами.
Фридрих ожидал кризиса и был прав. Не чая беды, Петр находился на краю бездны. По свидетельству одного современника, все русские, за исключением разве какого-нибудь десятка царедворцев, желали перемены на престоле. Нет сомнения, что и императрица Екатерина находилась в крайней опасности и что ее предприятие против Петра может считаться некоторым образом оборонительной мерой, средством самосохранения. Многие современники были убеждены в том, что Петр хотел развестись с Екатериной, лишить всех прав Павла и жениться на Воронцовой1. Лица, окружавшие Екатерину, узнали о грозившей ей опасности и старались предупредить враждебные действия Петра.
2.2. Заговор
Зародыш заговора заключался, как можно считать вероятным, близких отношениях Екатерины с Орловым. Григорий Орлов (родился в 1734 году) был обязан покровительству Екатерины получением довольно важного места в артиллерийском ведомстве и употреблял свое влияние в кружках гвардейских офицеров для заговора в пользу императрицы и подготовки переворота. Он держал в своих руках нити заговора, недаром лица, окружавшие Петра, считали его опасным человеком. Впрочем, нет сомнения, что и люди более важные, влиятельные сановники, были посвящены в тайну заговора. И Григорий Орлов, и княгиня Дашкова находились в близких отношениях с графом Кириллом Разумовским, который, как кажется, независимо от инициативы гвардейцев, также мечтал о перевороте в пользу Екатерины. Панин впоследствии также приписывал себе главную роль в этом событии. Он был воспитателем великого князя Павла Петровича и ожидал, что императрица удовольствуется лишь ролью регентши на время малолетства ее сына, которого можно будет провозгласить императором2. Кроме того, в тайну заговора были посвящены архиепископ новгородский, Дмитрий Сеченов, князь Н. В. Репнин, Теплов и др.
Екатерина писала Понятовскому о ходе дела следующее: “План состоял в том, чтоб захватить Петра III в его комнате и арестовать, как некогда была арестована принцесса Анна и дети. Он уехал в Ораниенбаум. Тайна была в руках трех братьев Орловых; Остель помнит, как старший из них следовал за мной всюду и делал тысячу нелепостей; его страсть была всем известна; он действовал, побуждаемый ею. Орловы люди решительные, и, служа в гвардии, очень любимы солдатами. Я им многим обязана, что подтвердит весь Петербург. Умы гвардейцев были приготовлены, и уже в заговоре было от тридцати до сорока офицеров и около десяти тысяч рядовых. В этом числе не нашлось ни одного изменника в продолжение трех недель; было четыре отдельные партии; их начальники были приглашены для осуществления плана, а настоящая тайна была в руках трех братьев. Панин хотел, чтобы провозгласили моего сына, но они ни за что на это не соглашались”1.В числе поощренных после переворота был Панин, возведенный в графское достоинство, а также Волконскому, Разумовскому и Екатерине Дашковой были выплачены очень значительные денежные суммы, Потемкин получил 400 душ крестьян и, кроме того, 10000 рублей.
27 июня в столице распространился слух о мнимом аресте Екатерины. Настал час решительного удара. Алексей Орлов ночью отправился в Петергоф. Утром Екатерина прибыла в Петербург, где тотчас же в казармах присягнули ей гвардейские полки. Около 9 часов она уже явилась у Казанского собора, куда был привезен и великий князь Павел Петрович; здесь совершилось торжественное провозглашение Екатерины самодержицей, а Павла — наследником, в присутствии, между прочим, архиепископа Новгородского, графа Разумовского, Брюса, Строганова, князя Волконского, Панина и других сановников. Около 10000 солдат окружали собор.
Царствование Петра прекратилось.
В Новом Зимнем дворце, куда поехала Екатерина, она нашла в собрании Сенат и Синод. Теплов наскоро составил манифест и форму присяги. В манифесте было указано на опасность, грозившую государству и церкви со стороны Петра. Затем были приняты меры для приведения к присяге всех войск, находившихся в окрестностях столицы. Особенно важным успехом было провозглашение Екатерины самодержицей в Кронштадте, который иначе легко мог бы сделаться точкой опоры для действий Петра против нового правительства1. Из некоторых замечаний современников видно, что успеху дела Екатерины значительно содействовало случайное или умышленное распространение в столице слуха о кончине Петра. Говорили, что император упал с лошади и ушибся до смерти. Некоторые офицеры, не решавшиеся было присягнуть Екатерине, были убеждаемы этим аргументом признать новый порядок вещей законным.
Подвиг Екатерины не мог не произвести глубокого впечатления на современников. Была ясная летняя ночь. Екатерина верхом, в мужском платье, в мундире Преображенского полка, в шляпе, украшенной дубовыми ветвями, из-под которой распущены были длинные красивые волосы, выступила с войском из Петербурга; подле императрицы ехала княгиня Дашкова, также верхом и в мундире. Настала пора необходимости той диктатуры, которую Екатерина предвидела с давних пор: она достигла цели, к которой стремилась в продолжение многих лет.
Петр был извещен о случившихся событиях утром 29 июня. Ему оставалось вести переговоры с приближавшейся к Петергофу императрицей. По рассказу Панина, Екатерина требовала безусловного отречения от престола. Этот государственный переворот отчасти имел характер военного бунта и новое правительство с трудом сдерживало порыв солдат расправиться с иностранцами. Таким образом, Екатерина сама находилась в некоторой опасности. Трудно было справиться со своеволием тех самых солдат и офицеров, которые содействовали успеху переворота. Общее волнение могло легко привести к смутам. К таким непредвиденным событиям принадлежала и внезапная кончина Петра, в Ропше, 5 (17) июля. Предположение Екатерины перевести Петра из России в Шлиссельбург оказалось лишним. 6 июля она получила известие о смерти бывшего императора. 7 июля был издан манифест о кончине бывшего императора Петра III.
3. НА ТРОНЕ
Во все время государственного переворота Екатерина держала себя спокойно, величаво. Екатерина не хотела довольствоваться регентством на время малолетства Павла; она сделалась самодержицей. Не так смотрели на дело другие лица, участвовавшие в перевороте. Особенно княгиня Дашкова и Панин мечтали лишь о регентстве Екатерины1. К тому же не было никого, кто бы мог сделаться защитником прав Павла. Разве только в кружках недовольных в первое время царствования Екатерины заходила речь о том, что по праву престол принадлежит не Екатерине, а ее сыну. В сущности, самодержавие ее не могло сделаться вопросом.
В какой степени самолично и независимо Екатерина, тотчас же после вступления на престол, занялась делами, видно из множества собственно­ручных записок, составленных ей в первые дни ее царствования. Таков, например, собственноручный указ сенаторам от 28 июня, в котором Екатерина, отправляясь в Петергоф, принимает меры для безопасности государства; таковы собственноручное приказание адмиралу Талызину в Кронштадте действовать в пользу нового правительства, значительное число собственноручных писем: к Салтыкову, Чернышеву, Глебову, Суворову, собственноручное расписание о наградах за участие в государственном перевороте. Этот список составлен весьма тщательно самой императрицей; в нем сначала упомянуты Григорий, Алексей и Федор Орловы, затем Пассек, Бредихин, Барятинский и другие. По своему усмотрению Екатерина раздавала ордена, чины, деньги и крестьян, назначала разных лиц на известные должности. Около одного миллиона рублей было истра­чено на эти награды в первое время нового царствования2.
Нужно было решить судьбу некоторых приверженцев павшего императора. В первый раз в России при крутой перемене торжествующая партия относилась кротко и снисходительно к побежденным противникам. Прежде всего приходилось позаботиться об участи Голштинских родственников Петра. Уже на третий день после переворота принц Георг с семейством мог беспрепятственно отправиться в Германию. Что касается бывшей фрейлины Воронцовой, то Екатериной было выражено желание, чтобы она не являлась ко двору.