"Мы" Е.Замятина как роман-антиутопия

Содержание

Содержание
Введение
1. Дух времени при зарождении романа.
2. Сюжетная линия произведения
3. Тема бога в романе
4. Утопия – мечта?
Вывод
Список литературы

"Мы" Е.Замятина как роман-антиутопия

Жилье, предоставленное нумерам, навряд ли можно назвать домом. Они живут в многоэтажных домах, в комнатах с прозрачными стенами, благодаря чему за ними можно беспрепятственно вести наблюдение. Единое Государство нашло управу на непослушных в результате Великой операции, которой были насильственно подвергнуты все нумера, им была вырезана фантазия. Куда надежнее защита от инакомыслия! Замятин пишет, что в результате этой операции герои становятся похожими на какие-то человекообразные тракторы. Д-503 после операции окончательно отказывается от возникших у него под влиянием 1-330 дерзких мыслей. Теперь он, не колеблясь, идет в Бюро Хранителей и доносит на повстанцев. Он становится достойным гражданином Единого Государства. Так сбылись слова Благодетеля о рае, как о месте, где пребывают блаженные, лишенные желаний люди с вырезанной фантазией. Технократическому городу-государству противопоставлен в романе мир за Стеной Живая Природа. Там, за Стеной, жили естественные люди потомки тех, кто ушел после двухсотлетней войны в леса. В жизни этих людей есть свобода, они воспринимают окружающий мир эмоционально. Однако Замятин не считает этих людей идеальными - они далеки от технического прогресса, поэтому их общество находится в примитивной стадии развития7. Тем самым Евгений Замятин выступает за формирование гармоничного человека. Нумера и естественные люди это крайности. Мечты Замятина о гармоничном человеке можно найти в размышлениях Д-503 о лесных людях и нумерах. Но восстание в романе разгромлено, и город опять отделен от внешнего мира. Единое Государство вновь воздвигло стену, навсегда отрезавшую людей от свободной жизни. Но конец романа не безнадежен за Стену, к лесным людям удалось уйти противозаконной матери О-90. Родившийся в естественном Мире ее ребенок от Д-503, по замыслу Замятина, должен стать одним из первых совершенных людей, в котором соединятся две распавшиеся половины.
3. Тема бога в романе
Яркой линией в романе проходит тема бога. Система отношений христианства, религии Богочеловека, и утопизма, религии человекобожества, пронизывает весь роман, является его общим фоном, и каждый герой, так или иначе, обязательно касается её. Черты этого фона видны в самом тексте. Читатель, знакомый с Откровением Иоанна Богослова, может почти сразу понять, что описанный в романе город, Единое Государство, есть пародия на новый Иерусалим. Все в городе сделано из стекла, всё прозрачно: “Среди прозрачных, как бы сотканных из сверкающего воздуха, стен – мы живем всегда на виду, вечно омываемые светом”. Город был чистое золото, подобен чистому стеклу” (Откр. 21:18).
“Он (новый Иерусалим) имеет большую и высокую стену” (Откр. 21:12) Скрижаль – математика, лежащая в основе устройства Единого Государства и жизни всех “нумеров” в нём есть пародия на идеальные пропорции Нового Иерусалима (вся гл. 21 Откр.), которые имеют лишь аллегорический характер.
Примечательно высказывание Д-503: «Наши боги – здесь, с нами – в Бюро, в кухне, в мастерской, в уборной. Боги стали, как мы: мы стали, как боги”. От лица мятежников, восставших против Единого Государства, говорит Д-503: “Вот: две силы в мире – энтропия и энергия. Одна – к блаженному покою, к счастливому равновесию; другая – к разрушению равновесия, к мучительно-бесконечному движению. Энтропии – наши, или, вернее, - ваши предки, христиане, поклонялись как Богу. А мы, антихристиане, мы…” Является ли это авторской позицией, сказать затруднительно8.
Но в действительности же видно, что строители Единого Государства ни в коем случае не являются развивающими христианские идеи, как сами это хотят видеть и как видят это мятежники, они противостоят Богу в свой гордыне, они-то как раз и являются язычниками, ибо мирское возводят в ранг божественного, а вместе с ним и смерть, присущую всему мирскому, и они-то как раз и поклоняются энтропии, итогом которой является смерть. Мятежники не поняли этого, и в этом, возможно, и лежит причина их трагического поражения, ибо они не стали теми 144 тысячами Апокалипсиса, теми двумя свидетелями, сотрясающими царство зверя.
Утверждение Благодетеля о том, что распявшие Христа должны быть щедро вознаграждены, “Иуда будет в раю” – опять показывает антихристову сущность всего Государства, им возглавляемого - принцип обезличивания, когда люди становятся “нумерами”, штампованными по единому стандарту. Личная ответственность - это показатель существования самой личности, и потому если её нет, (если нет выбора между бытием или небытием, спасением и адом) то нет и самого человека – Иуду никто не понуждал предать Христа, но он его предал, и значит, он должен нести ответственность за свой поступок, а если не будет этого, если он будет “щедро вознагражден”, то это свидетельствует отнюдь не о любви Бога, а о том, что все люди – куклы, да и весь мир – гигантский кукольный театр, где люди представляют трагедию (или комедию), и их собственные дергания на ниточках ничего не значат – они все равно, по окончанию представления, окажутся в одном сундуке – в раю, где пыль и пауки по углам… Вот такой рай представляется нам в речах лжепророка, и такой рай есть Единое Государство – государство безличности, смерти9.
В итоге, даже если Замятин пытался критиковать христианство, то в итоге у него получилось как раз обратное – он взял прямо противоположное христианскому мировоззрение и показал действительную его, античеловеческую и антибожественную, сущность10.
Выписок из текста можно сделать огромное количество, но важна одна из них: описание Литургии в честь Единого Государства. «Шестьдесят шесть рядов: тихие светильники глаз… Мы приносим жертву нашему Богу, Единому Государству…» Это ли не поклонение зверю, о котором говорится в Апокалипсисе? Это понятно и из общего смысла книги, и из деталей – число 66, взятое автором, разумеется, не случайно, сразу напоминает о числе 666 – о числе зверя, в честь которого и свершается эта “литургия”, черная месса, пародия на христианское богослужение, как и всё Единое Государство – пародия на Новый Иерусалим11.
Сам Благодетель, возможно, есть олицетворение Зверя, антихриста. Однако антихрист есть и лжехристос, то есть он свою античеловеческую, антигуманную сущность прикрывает христианством совершенно ложно истолкованным, в котором спасение, например, от вселенского греха, от вселенского зла отождествляется с покоем (с пыльной баней), и покой этот выдается за бездействие и безличностность, торжество механизации. «Я» не растворяется в «Мы», вопреки всем естественным, популяционно-математическим соображениям, для Бога важна каждая отдельная личность как таковая, что свобода лежит в основании христианской веры, никто не наказывает, и если они как-то или какое-то время продолжают быть, то они сами мучаются, сами себя терзают. Д-503 восклицает: “все спасены, но мне уже нет спасения, я не хочу спасения”.
4. Утопия – мечта?
Роман «Мы» не только самое значительное произведение Евгения Замятина, но и наиболее яркое воплощение жанра антиутопии в русской литературе. Начало ХХ века, и особенно Октябрьская революция, породили в сознании людей новые утопические иллюзии. Многим жившим в ту прекрасную и трагическую эпоху казалось, что революция, как локомотив, мгновенно домчит человечество в «социалистический рай». Вот почему столь ощутимы элементы утопии в советской литературе первых послеоктябрьских лет. Но более проницательным художникам уже в те годы открылся бесчеловечный смысл реализации великой мечты, чудовищность попыток «железной рукой загнать человечество к счастью». События последующих десятилетий подтвердили правильность их прогнозов. ХХ век вместо столь желанной гармонии между человеком и миром принёс мировые войны и кровавые революции, тоталитарные режимы и экологические катастрофы, бурный рост промышленного производства, превративший людей в подобие механизмов. Этот век, как никакой другой, обесценил отдельную человеческую жизнь12.
Отрекаясь от дня сегодняшнего, революционные романтики создавали идеальную модель дня завтрашнего. Замятин моделирует будущее, опираясь на сущностные черты настоящего. О каком будущем может мечтать человек, перед которым настоящее поставило единственную задачу - физически выжить; который лицом к лицу столкнулся с угрозой голодной смерти, физической расправы? На этот вопрос Замятин отвечает книгой, в которой вопреки всем утопическим концепциям современной ему советской литературы создаёт модель мира будущего, в котором решены все материальные проблемы. Человек в этом мире не знает ни страха, ни голода, ни холода. Там торжествует плоть, а «равенство всеобщей сытости» достигнуто путём устранения индивидуальной свободы. И не случайно страна, изображённая в романе «Мы», обнесена Зелёной Стеной. Страна искусственного счастья напоминает замкнутый, отгороженный от всей вселенной остров. Общество, изображённое в романе, достигло материального совершенства и остановилось в своём развитии, погрузившись в состояние духовной и социальной энтропии.
В романе «Мы» писатель стремится рассказать о так называемой «конвергенции», то есть о смешении систем в один «технократический котёл». Здесь выявляется борьба двух полярных начал: за человека или против него; гуманизм или фанатизм, исходящий из того, что люди, народ нуждаются в жестоком пастыре. Неважно, кто он - обожествлённый тиран или свирепый творец всего сущего; важно, чтобы человека можно было бы загнать в раба, в муравья, в обезличенный «нумер»13.
Одна из главных мысль о том, что происходит с человеком, государством, обществом, цивилизацией, когда они, поклоняясь абстрактно - разумному бытию, книжным, теоретически сконструированным идеалам, добровольно отказываются от свободы личного самоосуществления и ставят знак равенства между несвободой и коллективным счастьем.
При таком историческом «выборе» цивилизация, укореняющаяся в несвободном обществе, неизбежно оказывается технотронной, машинизированной, бездуховной; люди превращаются в простой придаток машины, в продолжение громадного централизованного механизма государственного управления.
Перед глазами идеологически оболваненного Д - 503 предстаёт символическая картина идеального общественного устройства, восхищающая его эстетически и нравственно. Уже на первых страницах романа Е. Замятин создаёт модель идеального, с точки зрения утопистов, государства, где найдена долгожданная гармония общественного и личного, где все граждане обрели наконец желаемое счастье. «Как всегда, Музыкальный Завод всеми своими трубами пел Марш Единого Государства. Мерными рядами, по четыре, восторженно отбивая такт, шли нумера – сотни, тысячи нумеров, в голубоватых юнифах, с золотыми бляхами на груди – государственный нумер каждого и каждой. И я – мы, четверо, - одна из бесчисленных волн в этом могучем потоке».
В вымышленной стране, созданной воображением Замятина, живут не люди, а нумера, лишенные имен, облаченные в юнифы (то есть униформу). Внешне схожие, они ничем не отличаются друг от друга и внутренне. Неслучайно с такой гордостью восклицает герой, восхищаясь прозрачностью жилищ: «Нам нечего скрывать друг от друга». «Мы счастливейшее среднее арифметическое», - вторит ему другой герой, государственный поэт R-13. Одинаковостью, механичностью отличается вся их жизнедеятельность, предписанная Часовой Скрижалью. Это характерные черты изображенного мира. Лишить возможности изо дня в день выполнять одни и те же функции значит лишить счастья, обречь на страдания, о чем свидетельствует история «О трех отпущенниках».
Мир в романе Замятина дан через восприятие человека с пробуждающейся душой. И если в начале книги автор, доверяя повествование своему персонажу, все же смотрит на него отстраненным взглядом, часто иронизирует над ним, то постепенно их позиции сближаются: нравственные ценности, которые исповедует сам автор, становятся все более и более дороги герою. И герой не одинок. Неслучайно доктор говорит об «эпидемии души»14.
На протяжении всего романа герой мечется между человеческим чувством и долгом перед Единым государством, между внутренней свободой и счастьем несвободы. Любовь пробудила его душу, его фантазию. Фанатик Единого государства, он освободился от его оков, заглянул за грань дозволенного: “А что дальше?”
Но Е. Замятин показывает, что в обществе, где все направлено на подавление личности, где игнорируется каждое человеческое “я”, где единоличная власть является неограниченной, возможен бунт. Способность и желание чувствовать, любить, быть свободным в мыслях и поступках толкают людей на борьбу. Но власти находят выход: у человека при помощи операции удаляют фантазию — последнее, что заставляло его поднимать гордо голову, чувствовать себя разумным и сильным. Все же остается надежда, что человеческое достоинство не умирает при любом режиме. Эту надежду высказывает женщина, которая своей красотой побуждает на борьбу. Писатель настаивает на том, что не существует идеального общества, жизнь — это стремление к идеалу. И когда это стремление отсутствует, мы повторяем время застоя. В романе есть еще одна тема, созвучная сегодняшнему дню. Это экологическая тема. “Антиобщество”, изображенное в книге, несет гибель естеству жизни, изолируя человечество от природы. Автор мечтает выгнать “обросших цифрами” людей “в леса, чтобы они научились там у птиц, цветов, солнца”. Только это, по мнению автора, может восстановить сущность человека.
Таким образом, при всей непохожести замятинских произведений неизменным остаётся создаваемое автором замкнутое художественное пространство. Роман “Мы” – это пророческий, философский роман. Он полон тревоги за будущее. В нем остро звучит проблема счастья и свободы15.
Вывод
Являясь новаторским и высокохудожественным произведением, роман «Мы» представляет собой гротескную модель Единого государства, где идея общей жизни воплотилась в “идеальную несвободу”, а идея равенства – всеобщей уравниловкой, где право быть сытым потребовало отказа. От свободы личности, Замятин обличил тех, кто, игнорируя реальную сложность мира, пытался искусственным образом “Осчастливить людей”. Этот роман – сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства – все равно какого”.
Один из важнейших вопросов, которые пытается решить автор, - вопрос свободы выбора и свободы вообще. Где грань, отделяющая свободу от несвободы, а человека от животного? Сегодняшние хаос и шатание в постсоветском обществе, стыдливо именуемые "периодом становления демократии", показывают, что мы не готовы к свободе, мы не научились понимать и ценить ее. Может быть, нынешнее постсоветское пространство и является местом, где живут те, кто выжил в катаклизме антиутопии, - своеобразным "жилищем для античеловечества". Но призрак несвободы продолжает стоять за нашими плечами. Надо быть внимательным и бдительным: в мире есть много Благодетелей, готовых осчастливить послушных нумеров. И самое главное - нужно не машинное демократическое общество, а свобода, основанная на вечных принципах гуманизма.