Дело Николая Ивановича Новикова (русский просветитель эпохи Екатерины 2)

ВВЕДЕНИЕ
1. НИКОЛАЙ НОВИКОВ И ИДЕИ РУССКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ
1.1. Формирование просветительских взглядов Новикова
1.2. Комиссия нового Уложения – школа идейного воспитания Новикова
1.2.1. Просвещенный монарх Екатерина II и её “Наказ”
1.2.2. Знакомство Новикова с законотворческой деятельностью
1.3. Книгоиздатель Николай Новиков
2.1. Новиков и московские мартинисты
2.1.1. Масонство как философско-религиозное течение
2.1.2.Широкое распространение масонства в среде передового российского дворянства
2.1.3.Этическое учение Новикова
2.1.4. Критика масонства просветителями и Екатериной II. Закрытие масонских лож в Москве
2.1.5. Мнение Вернадского и Пыпина по делу Новикова
2.2. Борьба цензуры с издательской деятельностью Новикова
2.2.1.Исторические взгляды Новикова
2.2.2. Поддержка Новиковым оппозиции екатерининского самодержавия
2.2.3. Новиков - автор политических и сатирических рассказов
2.2.4. Недовольство екатерининской педагогической системой
2.3. Освобождение Новикова
3. ОЦЕНКА ДЕЛ НОВИКОВА СОВРЕМЕННИКАМИ И ПОТОМКАМИ
3.1. Новиков в письмах М. Н. Муравьева
3.2. Новиков в оценке Державина и Белинского
3.3. Историческая оценка деятельности Новикова в XX веке
ВЫВОДЫ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Дело Николая Ивановича Новикова (русский просветитель эпохи Екатерины 2)

Попытка масонства середины XVIII в. построить своеобразную этическую концепцию, исходящую из “естественной природы” человека, весьма сближали его с просветительской этикой. Для русского масонства этого периода характерно отсутствие аскетизма, активное утверждение мысли о том, что жизнь дарует счастье и удовольствия, которыми необходимо пользоваться, т. е. проповедование эпикурейских принципов.
Некоторые современные авторы придерживаются радикальных взглядов относительно русского масонства и членов масонских лож. Так, в книге А. Платонова “Терновый венок России” говорится, что сохраняя все черты закулисного лобби, русское масонство в силу своей зависимости от зарубежных масонскихорденов было средоточием лиц, лишенных национального сознания, а нередко просто откровенно антирусской ориентации2. Можно ли принять такую точку зрения? Зная жизненный путь Николая Ивановича Новикова, его дела трудно поверить в то, что он был лишен национального сознания. Если только не рассматривать термин национальное сознание как возвышение русской нации и принижение всех остальных, приравнивая к национализму. Также Платонов утверждает: “Российское масонство времен Екатерины II – законченное преступное сообщество, ставящее перед собой антирусские цели подрыва российской государственности и русской церкви и подчинение русского народа власти иноземных владык”3.
В сборнике “Русская мысль в эпоху Просвещения” также говориться, что при тайном характере деятельности масонских организаций в их ряды нередко попадали различного рода искатели приключений и политические интриганы. Это видели многие честные и преданные идеям нравственного самосовершенствования члены масонских лож, в том числе и Новиков. Он отмечал, что существует “много ложных обществ, называющихся сим именем, много шарлатанов и обманщиков называются сим именем”1.
На допросе Новиков показал: “Кто суть действительно из начальников …мне открыто не было, и я не знаю не только сих, но ниже того, который за моим первым или ближайшим, которого одного только и знать по введенному порядку в ордене я мог”. Вполне возможно, что так оно и было, а возможно, что как дворянин и человек чести, дававший клятву, Новиков не мог выдать своих собратьев по ложе. Платонов придерживается той точки зрения, что преследования Новикова, далеко не самой важной персоны в масонской иерархии, было результатом сложной интриги, затеянной против него самими масонами из ближнего окружения императрицы. Большую роль в осуждении Новикова сыграл донос крупного масонского функционера князя Г. П. Гагарина2.
2.1.2.Широкое распространение масонства в среде передового российского дворянства
Как указывает Макогоненко в своих изысканиях о Новикове, широкое распространение масонства в России было одним из следствий реакции, наступившей после разгрома пугачевского восстания3. Дворянская интеллигенция бежала из мира действительности в мир внутренний, мир нравственный. На базе масонства начал развиваться в России сентиментализм.
Одним из основных привлекательных моментов масонской идеологии для прогрессивных деятелей литературы, философии и просвещения стало его учение о гуманности, о любви к людям, о самосовершенствовании человека. Во Франции парижская ложа Наук объединяла таких масонов, как Вольтер, Франклин, Кондорсе, Дантон, Камилл Демулен, Гудон, Монгольфьер и другие1.
В России дворянская интеллигенция составляла основную массу масонских лож. Общемасонские идеалы привлекали в состав лож тех дворян, коим были ненавистны и деревенские помещичьи недоросли, и столичные петиметры. В большинстве случаев масонские собрания превращались в род клубов, где можно было отлично поужинать в компании друзей и хороших знакомых. По мнению Макагоненко, русские дворяне, как истые космополиты, вывозили с запада то одну, то другую масонскую систему, безропотно подчиняясь верховным масонским руководителям то английских, то шведских, то немецких орденов. Были среди них и ложи типа описанных Пушкиным: “В то время существоали в России люди, известные под именем мартинистов. Мы еще застали несколько стариков, принадлежавших этому полуполитическому, полурелигиозному обществу. Странная смесь мистической набожности и философского вольнодумства, бескорыстная любовь к просвещению, практическая филантропия ярко отличали их от поколения, которому они принадлежали… Нельзя отрицать, чтобы многие из них не принадлежали к числу недовольных; но их недоброжелательство ограничилось брюзгливым порицанием настоящего, невинными надеждами на будущее и двусмысленными тостами на фран-масонских ужинах”2.
В 70-х годах в русскую литературу хлынул поток переводов сентиментальных сочинений английских, французских и немецких авторов. Это касалось и мелодрамы и поэзии и прозы: Стерн и Юнг, Руссо и Мерсье, Геснер и Ла-Шоссе, Геллерт и Дидро, Виланд и Бомарше. За переводами пошли робкие подражания и собственные опыты. Начала складываться новая дворянская литература, отражавшая кризис крепостнической системы, воинствующая в своей проповеди пассивности, бессмысленности всяких попыток изменить существующие несправедливые социальные условия1.
Русский сентиментализм был тесно связан с масонством. Естественно оказалось поэтому, что один из лидеров классицизма – Херасков – начал в масонских рядах развивать эстетику сентиментализма. В своем исследовании о Хераскове Давыдов Г. А. указывает, что “пожалуй, ни один русский человек его круга и его времени не миновал искушения масонством, известно, что перечислить немасонов из числа деятелей культуры в XVIII в. легче, нежели масонов”2. Сам Херасков испытал большое влияние А. П. Сумарокова, литератора и масона. Основными темами творчества Хераскова - сентименталиста становятся суета, бренность мира, самосовершенствование. Из круга, объединявшего этих литераторов выйдет и Карамзин.
Нравственные идеалы масонства привлекали многих будущих декабристов, входивших в состав масонских лож: П. И. Пестеля, Г. С. Батенькова, Д. И. Завалишина, Н. И. Тургенева. М. Ф. Орлова, Ф. Н. Глинку и других. Однако в трактовке декабристов основные положения масонской этики обрели качественно иной характер и стали одним из этапов развития новой, революционной нравственности, внутренней готовности к самопожертвованию в борьбе за революционные идеалы3.
2.1.3.Этическое учение Новикова
Новиков стоял на позиции просветителей – моралистов. Жизнь человека просветителями понималась как удовлетворение исконных, “естественных”, от рождения данных потребностей, и Новиков выдвигает теорию человека как средства, утверждает, что внушенный богом нравственный долг повелевает человеку трудиться на благо общества. Он доказывает, что силу человека составляет знание. Отсюда главная цель человечества – совершенствоваться, делаться из года в год “лучшим человеком”. Науке и искусству отводится Новиковым высокая роль – они подготавливают человека к исполнению добродетели.
В этике Новикова было место и для еще одного небезынтересного вопроса – вопроса о бессмертии. В философии XVIII столетия существенным был вопрос о предпосылках нравственности и морали. Николай Иванович одним из первых стал разрабатывать теорию общей пользы. В то же время он считал необходимым дополнить свою этическую концепцию учением о бессмертии души. Об этом он говорит с читателем на страницах “Утреннего света” и других изданий.
Создание новой этики, по мнению Макогоненко, в то время означало объявление войны господствовавшей религиозно-христианской морали. В основе религии, как известно, лежат два догмата – признание бытия бога-миротворителя и бессмертия души. Эта религиозная мораль с помощью церкви была подчинена интересам господствовавшего дворянского класса и монархии. При этом именно догмат о бессмертии души оказывался могучим орудием в руках власти, при помощи которого народы держались в повиновении. Этот догмат духовно разоружал народ, приучал к покорности, к пренебрежению интересами земной жизни1. Просвещение решило штурмовать доктрину бессмертия души как загробной жизни. Эта проблема разрабатывалась ведущими мыслителями и идеологами Просвещения – Гольбахом, Гельвецием, Руссо и Вольтером. Они не отвергали идею бессмертия как таковую, но наполняли ее новым смыслом. Вместо покорности на земле во имя загробной жизни предлагалась активная, деятельная жизнь на земле, направленная на общее благо, составляющая счастье человека и обеспечивающая ему бессмертие в потомстве. Таким образом, бессмертие как побудительный стимул нравственности осталось. Но появилось новое определение смысла бессмертия: не загробная жизнь, а память потомства.
Для Новикова учение о бессмертии органически связано с его нравоучением. Сущность нравоучения составляла идея величия человека, идея внесословной его ценности. Новиков обходит вопрос о загробной жизни, когда говорит о бессмертии души. Для Новикова бессмертие было связано с бессмертием имени. Идея бессмертия нужна человечеству лишь как мотивация для повышения общественной активности человека. Новиков, как человек прогрессивный, понимает, что теоретически доказать бессмертие разуму, принимающему истины, полученные из опыта, невозможно. Но возможно заставить человека поверить в бессмертие, обращая его внимание на практическую сторону вопроса.
Новиков знает и показывает читателю, какие практические результаты в распространении нравственности, в воспитании общества в духе общественной добродетели принесет убеждение в личном бессмертии, вера в возможность сделать вечным свое имя в потомстве благородными и человеческому обществу полезными делами. Такая высказанная вслух точка зрения противопоставлялась не только церковно-религиозной, но и масонской идее бессмертия, окрашенной мистицизмом1.
2.1.4. Критика масонства просветителями и Екатериной II. Закрытие масонских лож в Москве
Русские просветители выступили с развернутой критикой масонского мистического учения. Наиболее глубоко и последовательно масонская идеология критиковалась в трудах П. С. Батурина и А. Н. Радищева. В “Путешествии из Петербурга в Москву” Радищев достаточно определенно высказал свое отношение к масонству. В частности, в главе “Подберезье” он саркастически высмеял мистицизм “вольных каменщиков”, откровенно пародируя характерные для масонов положения и термины. В современном ему мистическом масонстве, особенно в розенкрейцерстве 80-х годов, он усматривал серьезное препятствие развитию общественного прогресса. Огромное количество мистических сочинений, распространявшихся в эту пору в России, по убеждению мыслителя, только “сеют мглу предубеждений”, “туманы предрассудков” и суеверия: “разверни новейшие таинственные творения, - указывал он, - возомнишь бытии во времена схоластики и словопрений, когда о речениях заботился разум человеческий, не мысля о том, был ли в речении смысл”1.
Резко отрицательно относился к масонству М. В. Ломоносов. Возможно, что одной из причин этому был тот факт, что многие противники и недоброжелатели Академии наук (в частности, Теплов) состояли в масонских ложах. Другой великий русский ученый и просветитель А. Т. Болотов, когда ему предложили вступить в масонскую ложу и прельщали разными выгодами тайного братства, ответил: “Прошу покорно меня от того уволить. Все, что вы ни говорите в похвалу вашему обществу, мне уже давным-давно известно, и вы не первые, а у меня уже многие и многие старались преклонить ко вступлению в масонский орден и в другие секты и общества”1.
Масонство, кроме других функций, брало на себя и психотерапевтическую: осуществлялась сублимация неудовлетворенности человеческих потребностей путем их переориентации на другие объекты, как реальные, так и иллюзорные2.
Вполне вероятно, что Екатерина была знакома с историей, как в свое время английский посол Вильямса, член ложи, строил планы относительно наследников русской короны. Суть интриги заключалась в том, к моменту смерти Елизаветы и восхождения на престол Петра III обеспечить такое правление, которое отвечало бы интересам Англии и ее союзников. Екатерина, императрица деятельная и умная, не могла бы терпеть такое манипулирование и вмешательство, заключение тайных договоров, противоречащих ее интересам. Свергнутый муж Екатерины, Петр III был масоном, и это давало ей основной повод для неприязни к масонству.
Царице было доложено, что в берлинских ложах 1790-1791 гг. поднимался вопрос о замене царствующей особы на русском престоле. Известно, что в этой интриге были замешены и русские масоны, пытавшиеся воспользоваться тяжелой военно-политической обстановкой в Европе для захвата власти в России. Императрица излила свой гнев на масонов в драматических сочинениях. Одна за другой в 1785 г. появились три комедии против московских мартинистов, или “мартышек”, как презрительно их называла Екатерина: “Обманщик”, “Обольщенный” и “Шаман сибирский”3. В герое комедии “Обольщенный” Родатове, все узнали Семена Ивановича Гамалею, человека редкого бескорыстия, глубокой нравственности, друга и почитателя Новикова.
В 1787 году во Франции разыгралась революция. Императрица, давно уже отказавшаяся от своих первоначально либеральных стремлений, теперь, под влиянием ужасов революции, решилась стереть с лица земли все, что носило в России хоть тень какой-нибудь независимости. Просвещенные вельможи ушли со сцены, их заменили другие. Мартинистов стали обвинять в революционных намереньях, особенно после того, как оказалось, что многие деятели французской революции вышли из тамошних масонских лож1. Над московскими мартинистами собралась гроза.
Казнь французского монарха Людовика XVI и его супруги Марии Антуанетты потрясла императрицу до глубины души. 15 февраля 1793 г. она издала указ, согласно которому все французы, проживающие на территории России, должны были покинуть страну в трехнедельный срок. Французские книги конфисковывались и уничтожались. Усилилась цензура2. Князь Прозоровский по приезде в Москву окружил мартинистов шпионами, которые доносили ему о каждом их шаге. Существует мнение, что масон барон Шредер, ненавидящий Новикова и желающий ему отомстить, уехал в 1787 г. в Германию. Живя там, Шредер тем не менее следил за тем, что происходит в России. Зная о гонениях, выдвинутых на мартинистов, он нашел это время самым удобным для отмщения Новикову. С этой целью он стал писать ему из-за границы о каких-то таинственных делах, будто бы известных Новикову. Письма эти, конечно не доходили до адресата. Они задерживались на почте, возбуждая против Новикова сильные подозрения, и впоследствии были поставлены ему в вину.
Преследование масонов, связанное с делом Новикова, практически не задело никого из главных руководителей ордена. В 1972 г. По секретному сообщению Екатерине князя Прозоровского, в России было 800 масонов, однако эта информация не могла быть исчерпывающей. Прозоровский слал на мартинистов донос за доносом Екатерине и, наконец, до такой степени раздражил ее против них, что она даже спросила его, почему же он не велит арестовать Новикова1. В 1794 г., уже после ареста Новикова, Екатерина специальным указом полностью запрещает деятельность масонских лож.
Для решения судьбы Новикова во внесудебном порядке, по личному распоряжению императрицы, у Екатерины были важные причины политического и весьма щекотливого свойства. На самом деле масон и мистик Новиков, мечтавший о бессословном обществе, без богатых и бедных, и не помышлял о каком-либо революционном изменении социального строя. Странно, что в книге “Под сению Екатерины…” мы можем прочесть о том, что Новиков, как помещик, он был вполне сын своего века. В пример приводится факт, что после освобождения, по выходе из крепости, он дал обед для своих друзей, на котором как равный за столом сидел его слуга, разделивший с ним заключение. Но это не помешало впоследствии барину продать слугу за 2 тысячи рублей2. Возможно, здесь мы встречаем ошибку первоисточника, поскольку не только декларированные на бумаге, но претворяемые в жизнь идеи Новикова были направлены на облегчение жизни крепостных.
2.1.5. Мнение Вернадского и Пыпина по делу Новикова
История русского масонства и судьбы выдающихся людей, состоящих в масонских организациях еще в XIX в. привлекали внимание историков. К таким исследователям можно отнести Г. В. Вернадского и А. Н. Пыпина, чья деятельность пришлась на конец XIX – начало XX в. Совершенно закономерно, что Новикову в их работах уделено значительное место. Само дело Новикова уже является хорошим источником по истории масонства, а также позволяет предположить истинные мотивы преследования Николая Ивановича.
Пыпин следующим образом отзывается о Новикове: “Люди, искренно принимавшие поручения ордена, нередко отличались независимостью характера, производимой присутствием убеждения, а иногда действительно приобретали то нравственное чувство, сознание человеческого достоинства, для которых хотели работать первые русские каменщики. Нужно было, конечно, известное простодушие, чтобы сохранить веру в авторитет убеждения, слабые стороны которого достаточно видны, но эта вера могла, все-таки, оказывать нравственное влияние. История этих людей еще мало известна, но мы знаем, однако, любопытные примеры характеров, которые вырабатывались под этими влияниями и в которых нравственная строгость соединялась с любовью к людям, готовою на помощь и участие. Таковы в старину были Новиков и Гамалея”1. Основной пункт масонской политической программы требовал “исправления нравов” общества. Этот пункт неизбежно был связан с вопросом о личности государя. Именно государь должен был давать образец. В образах справедливого и несправедливого правителей для Новикова представали Павел и Екатерина, соответственно, ведь царевич был известен безукоризненной личной жизнью и высоким развитием филантропических стремлений. Так сделавшись в 1783 г. Гатчинским помещиком, Павел Петрович повел себя по отношению к новым своим подданным всецело по масонскому представлению о благодетельном государе. Нуждающимся крестьянам он приходил на помощь денежными ссудами и прирезкой земли. Он много заботился о лучшем устройстве полиции и пожарной части. В Гатчине была устроена бесплатная школа2. В это же время, недочеты внутреннего строя России Екатерина старалась затмить шумной и блестящей внешней политикой. Таким образом, перед масонами не стояло вопроса о том, кто может создать нравственное государство в России.
В монографии Г. В. Вернадского “Русское масонство в царствование Екатерины II” представлено всестороннее описание истории, философии и места масонства в жизни общества в то время. В тезисах диссертации Вернадского мы читаем: “Масонство было тесно связано или пыталось себя тесно связать – с цесаревичем Павлом Петровичем. Он и был для масонов реальным воплощением “Святого царя” их утопий; утопии эти появляются в тех же 1784 – 1785 гг., когда усиливаются попытки новиковского кружка завязать постоянные сношения с цесаревичем (первая поездка Баженова). Орденские связи русских розенкрейцеров с Пруссией переплетаются с негласными дипломатическими связями цесаревича с Берлином. Все это, быть может в искаженном виде, доходило до Екатерины и представлялось ей как серьезная угроза. Екатерина стремилась вызвать масонов на прямой конфликт, постоянно искала для него поводов, противодействовала чисто-культурной работе масонов, боясь усиления их политического влияния. Именно страхом Екатерины перед возможностью заговора в пользу Павла объясняется арест Новикова”1. Так Вернадский указывает, что в 1792 г. во время следствия над Новиковым образовалось два дела – в Москве и Петербурге, причем в петербургском, лишь частично сохранившемся деле была ответная записка Павла Петровича2. Боязнь Екатерины объясняется тем, что в 1784 г. цесаревич Павел “определенно повел свою собственную внешнюю политику, отличную от целей Екатерины”3. Так он убеждал Румянцева, русского посла в Берлине, действовать в пользу Пруссии, обещая наградить его по вступлении на престол.