Творчество Ф.Грека и А.Рублева

Введение
1. Неистовый Феофан
2. Время Андрея Рублева
2.1 Чернец Андрей Рублев
2.2 Перед рублевкой торицей
2.3 Архангел Михаил
2.3 Спас
3. Сияние великого искусства
Заключение
Список литературы
Приложение

Творчество Ф.Грека и А.Рублева

К ранним произведениям Рублева большинство исследователей относят миниатюры с изображением символов евангелистов в так называемом Евангелии Христово. В 1408 году Андрей Рублев, Даниил Черный с помощниками выполняют роспись Успенского собора во Владимире. Из всей этой росписи до нас дошли главным образом фрески, расположенные на сводах, столбах и арках в западной части храма. Это фрагменты большой композиции «Страшного суда».
Оставаясь в пределах традиционной иконографической схемы, Рублев и его помощники лишили роспись средневекового аскетизма, в ней преобладает настроение бодрости, надежды. Художник вносит новое и в приемы построения образа. Легкие, светлые мазки сдержанно, деликатно моделируют форму. Но главным художественным приемом становится сильно акцентированная линия, выражающая движение, гибкая и обобщенная, она сообщает особую ритмичность фигурам1.
К произведениям самого Рублева относят сохранившиеся иконы поясного деисусного чина из Успенского собора на Городке в Звенигороде: «Апостол Павел» и «Архангел Михаил», которые представляют собой одни из самых поэтичных образов русского искусства XV века.
Но самое совершенное произведение Рублева – икона «Троица» написанная для иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря.
В московской иконописи первой половины XV века традиция рублевского искусства играла огромную роль. Однако этим не исчерпывалось все богатство художественной жизни того времени1.
2.2 Перед рублевкой торицей
Для Троице-Сергиевской обители Андрей Рублев написал свою знаменитую «Троицу» «в похвалу отцу своему Сергию». О времени ее создания также нет точных сведений.
Тема Троицы стала необычайно популярна на Руси во второй половине XIV века; в это время появилось особенно много икон на этот сюжет. Именно Троице посвятил свою обитель преподобный Сергий Радонежский и поставил там Троицкий храм, «дабы воззрением на святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего». Троице посвящали новые обители многочисленные ученики Сергия, разошедшиеся по всей Руси, ибо святая Троица для них знаменовала единство и согласие.
Учение о Св. Троице, вера в троичность Божества – основополагающие в Церкви. Бог триедин, Он предстает в трех Лицах, или трех Ипостасях: Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа. Иконописный сюжет Троицы непосредственно связан с Библейской Книгой Бытия, где повествуется о том, как к старцу Аврааму, сидящему перед своим шатром у Мамврийского дуба, явились трое прекрасных юношей. Авраам и его жена Сарра оказали им всяческое гостеприимство: закололи тельца, испекли свежий хлеб и угощали странников под сенью дуба. За трапезой, во время беседы Аврааму было предсказано, что у него и его жены Сарры родится сын Исаак.
На иконе Андрея Рублева нет бытовых деталей, отсутствуют фигуры Авраама и Сарры, нет сцены с закалыванием тельца, на столе – лишь одна жертвенная чаша, Традиционный библейский сюжет, воплощающий идею троичности Божества, исполнен на высочайшем художественном и философском уровне. Икона, в которой нет ни действия, ни движения, полна одухотворенности, высокой просветленности и торжественного покоя.
Художник представил здесь величие высокой жертвенной любви, когда Отец посылает Своего Сына на страдания за человечество, и вместе с тем готовность Сына, Иисуса Христа, пойти на страдания, принести Себя в жертву людям. Кроме того, образ Троицы еще по толкованию византийцев – не только воплощение триединого Божества, но и символ веры, надежды и любви1.
Рублевская Троица – это мир согласия и взаимной любви, это мир глубокого, неразрывного единства, которое воспринимается нами как завершение всех человеческих устремлений. Мир тишины и покоя, ибо никакого действия перед нами не происходит, покоя просветленного, благотворного, к которому пришло, наконец, нечто до этого зыбкое, возможно, тревожное и хаотичное. В глазах ангелов – мечта, кроткая взаимная преданность, предчувствие неотвратимой печали и сознание важности, священности их союза; силуэт каждого совершенен в истинно кристальной своей чистоте, а как упоительно музыкальны линии их плеч, рук и складок их облачений. И вся рублевская живопись звучит как восхитительная симфония, как лирический стих о всеобщей братской привязанности2.
2.3 Архангел Михаил
Иконопись органически связана с ансамблем храма, вот почему строй и смысл иконы остается непонятным тому, кто воспринимает ее как картину в обычном смысле слова.
Рублевский «Архангел Михаил» - икона деисусного чина из Звенигорода. Предводитель небесного воинства в битве с силами зла, архангел Михаил выступает здесь в иной духовной функции – посредник между Богом и людьми, милосердный заступник. В. Н. Лазарев назвал рублевского архангела «родным братом ангелов «Троицы», - в нем ощутимо то же удивительное сочетание силы и кротости, достоинства и смирения».
Рублев вполне отчетливо моделирует объемы, однако ни одна форма не выпадает из прочно сплетенного линейного узора, иконописец пользуется интенсивными локальными цветами, но искусно смягчает контрасты; он обладает совершенным чувством ритма. Плавность линий, округлость форм, светлый колорит – в единстве всех составляющих рождается образный строй как бы виден на границе двух миров, небесного и земного1.
Икона архангела Михаила, что находится в Архангельском соборе Московского Кремля и которая по своим художественным достоинствам может быть поставлена в ряд с высшими достижениями древнерусской живописи. Причем в этой иконе торжествует начало не светлой радости или умиротворяющей задушевности, а эпическое, героическое.
Архангел Михаил здесь совсем иной, чем в деисусе из Звенигорода. Это уже не кроткий, задумчивый ангел с поэтично наклоненной головой, а грозно выпрямившийся юный воин, с мечом в руках, дышащий отвагой. Недаром архангел Михаил почитался вождем небесного воинства, победителем сатаны и покровителем русских князей. Тут уже не сладостная мечта о благоустроенном мире, а воплощение воинской доблести и воли к борьбе.
Вся композиция (и архангел, и клейма, повествующие о его ратных подвигах) в ее линейном и красочном ритме динамична, все в ней бурлит, как бы повинуясь некоей силе, что сквозит во взоре крылатого стража Русской земли. Да, именно ее. Ведь легенда связывает эту икону с памятью о Дмитрии Донском, о победе русского меча на Куликовом поле2.
2.3 Спас
Если существует очеловеченный, зримо представимый образ всеведения, то это рублевский «Спас». Икона Спаса, как и «Архангел Михаил», происходит из Звенигородского деисусного чипа, Утраты красочного слоя велики, но, как ни странно, этим лишь углубляется таинственная значительность образа. В этой иконе сохранились голова Христа и часть его одежды. Однако и по этому фрагменту можно составить представление о новом физическом и нравственном идеале человека, который складывался в искусстве начала XV века. Спас не похож на суровые образы Христа в иконописи XIV века (например, «Спас Ярое Око»); он привлекает проникновенной человечностью, добротой открытого взгляда.
Рублевский «Спас» - живое воплощение русского идеала благообразия, в нем нерасторжимо слиты величие, доброта, мудрость и красота. «В век расцвета русской иконописи, - писал Е. Н. Трубецкой, - икона была прекрасным, образным выражением глубокой религиозной мысли и глубокого религиозного чувства. Икона XV века всегда вызывает в памяти бессмертные слова Достоевского: «Красота спасет мир». Ничего, кроме этой красоты Божьего замысла, спасающего мир, наши предки XV века в иконе не искали. Оттого она и в самом деле была выражением великого творческого замысла». Эти слова могут служить превосходным комментарием к рублевской иконе. Изобразительный язык Рублева прост до прозрачности, и в этом заключается его таинственная сила. Было бы напрасно искать у него особенные приемы; напротив, дело не в оригинальности, а в универсальности, в совершенном владении всей совокупностью изобразительных средств, разработанных каноническим искусством. В живописи Рублева нашел высшее выражение коллективный духовно-эстетический опыт, накопленный веками. Именно поэтому его икона кажется нерукотворной и предстает как откровение первообраза1.
3. Сияние великого искусства
Сотрудничество Феофана Грека и Андрея Рублева, как и соседство этих имен в истории искусства, символично: это особенно значимое свидетельство плодотворности диалога, который на протяжении веков вели две великие художественные традиции – византийская и русская. Угасающая слава Константинополя засияла новым светом в Москве.
Замечательный византийский художник нашел в России свою вторую родину, принеся с собой высокую культуру западного художника, высочайшее мастерство живописца, свои взгляды на церковное искусство.
Величайший живописец своего времени, Феофан Грек и сейчас поражает своим мастерством. Его своеобразный живописный почерк, резко выделяющийся среди работ других изографов, его суровые, страстные мощные образы производят незабываемое впечатление и надолго остаются в памяти как творения великого иконописца. «В нем поражали сложность духовной культуры, независимость от цеховой рутины, неисчерпаемая фантазия, зоркость глаза на самые тонкие душевные движения, наконец, огромный живописный темперамент...», - так отозвался о творчестве замечательного мастера искусствовед В.Н. Лазарев1.
Живопись этого замечательного мастера произвела сильное впечатление мощной, немного мрачной страстью и виртуозным, раскованным мастерством. Она оказала влияние на русских художников, в том числе и на молодого Андрея Рублева, которому было суждено ограничить влияние своего великого предшественника и противопоставить ему собственное искусство. Дело заключалось не столько в разнице между темпераментным Феофаном Греком и умиротворенным Андреем Рублевым, но еще больше в разнице между традицией византийского искусства и традицией искусства русского, которое вступило в пору своей зрелости, в свой поистине золотой век. Так, Феофан Грек принес на Русь лучшие традиции византийского искусства и органически соединил их с русскими, став крупнейшим мастером русской живописи. А творчество его великого современника Андрея Рублева в отличие от экспрессивного стиля Феофана Грека, поражает духовной гармонией, глубокой человечностью. Плавные линии рисунка, спокойные тона создают впечатление внутренней умиротворенности изображаемых персонажей1.
Имя Андрея Рублева стоит особняком среди имен других иконописцев Древней Руси. Оно издавна окружено всеобщим почетом; на протяжении шести веков оно служило как бы символом древнерусского изографа, прославляющего в своих творениях Божественное начало в мире и человеке.
Насколько ценились иконы этого живописца, видно из того факта, что еще преподобный Иосиф Волоцкий, желая примириться с тверским князем Федором Борисовичем, «начат князя мздою утешати, и посла к нему иконы Рублева письма».
Об иконах Андрея Рублева не существует никаких особых легенд, о них не говорится, будто они создавались при участии небесных сил, подобно неизвестным нам творениям первого русского иконописца Алимпия; им не приписывалось никаких чудотворений. И тем не менее «Троица» Рублева – это одна из главных русских святынь.
Отвечая на вопрос, почему так ценились в древности и так ценятся сейчас произведения этого мастера, искусствовед М. Алпатов пишет: «Люди угадывали в его работах ни с чем не сравнимое очарование, которое составляет удел только созданий гениев. Гордились Рублевым, ценили его шедевры, радовались тому, что владели ими, и через него приобщались к высокому художественному созерцанию. Своим искусством Рублев поднимал человека»2.
Андрей Рублев почитался при жизни выдающимся мастером, но подлинная слава пришла к нему уже после смерти, причем далеко не сразу. Зато слава эта оказалась непререкаемой. Скудность исторических данных не позволяет нам проследить, как возникло и утвердилось это посмертное признание. Однако факты, свидетельствующие о нем, неоспоримы.
Монастыри хвалятся друг перед другом обладанием рублевскими иконами. А на миниатюрах, украшающих летописные своды и жития святых, мы видим изображения самого Рублева в монашеском облачении, с окладистой бородой, расписывающим вместе с Даниилом стены храма.
И вот наступают времена, когда не только перед именем Рублева, но и рядом с ним ничье другое уже не упоминается, очевидно, как недостойное такой близости. Так, летописец в рассказе о пожаре Благовещенского собора, вовсе не называя старших, вероятно, уже забытых мастеров (а ведь одним из них был великий Феофан), сообщает, что «деисус Андреева письма» попортился в жару и в дыму. А в середине XVI в. Стоглавый собор повелевает «писать живописцам иконы с древних образов, как греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев». Можно сказать без преувеличения, что само имя Рублева стало тогда синонимом идеального иконописца. Таким оно осталось и в последующие века1.
Таким образом, творчество Феофана Грека и Андрея Рублева было высшей точкой развития живописного искусства времени феодальной раздробленности.
Заключение
Таким образом, начиная с X века на Руси время от времени работали греческие живописцы, но лишь в XIV веке появился такой мастер, имя которого приобрело широкую популярность при его жизни и на века вошло в историю русской и мировой культуры. Этот древний художник - Феофан Грек, писавший фрески, иконы, книжные миниатюры, исполнивший ряд росписей церквей Константинополя, Галаты, Халкедона, Кафы (Феодосии), Великого и Нижнего Новгорода, Серпухова, Москвы, и, возможно, - Коломны и Переславля-Залесского.